Черный паук

- Я же, кроме пива, ничего не пью. Мне всего-то девятнадцать. Я курю всего два года.

- Живи красиво, умри молодым, - философски заметил Славка. - Я тоже эту пакость пить не хотел, а пришлось. И тебе придется. Давай, бывай здоров и больше не кури.

Парень с отвращением и всхлипами выцедил водку, скорчил лицо, задышал, разинув рот. Славка воткнул нож в пол, подхватил бутылку с пивом и услужливо пихнул гоpлышко в раскрытый рот.

- Запивай, так, молодец. Теперь закуси, - сунул бандиту краюху сыра, дал откусить, взял батон. - Давай, кусай. Заметь, что мне вы ни запить, ни закусить не дали.

- Я же извинился, - отрыгнув этиловыми парами, заныл рэкетир, - ну, побей меня, имеешь право.

- Пей, - Славка нацедил ещё стакан таракановки, - ты же крутой парень.

Эта доза прошла легче, за ней проследовали остатки пива. Фюрер быстро пьянел и уже хватался руками за край стола, чтобы не упасть. Можно было уже спустить его с короткого поводка. Славка отбросил полотенце.

- Тошнит, - Фюрер скрючился, - вырвет сейчас.

Он попробовал подняться, Славка ему не мешал. Зажимая рот руками и шатаясь, рэкетир направился в сторону туалета.

- Куда пошел? - осадил его Славка. - Валяй в окно, чтоб я тебя все время видел.

Он даже слегка раздернул шторы и распахнул внутрь комнаты оконные створки. Фюрер подбежал к окну. Не успел чуток, сквозь пальцы, зажимавшие рот, брызнули вонючие струи. Упал животом на подоконник, перегнулся, содрогаясь всем телом. Словно неведомая сила подтолкнула Славку. Он подскочил, нагнулся, схватил обеими руками Фюрера за штанины и, резко выпрямившись, перевалил его через подоконник. Только пятки сверкнули да тапочки мелькнули. Один, воняющий потом, так и остался на заблеванном подоконнике.

Славка потом сам не мог понять, почему так поступил. Изначально он вовсе не собиpался убивать этого поганого Фюpеpа. Ему нужна была только инфоpмация, подpобности гибели матеpи. Видимо сидело внутpи что-то темное, неподвластное сознанию, что вкупе с ненавистью к бандиту толкнуло на такой шаг. В этот момент он совеpшенно не думал ни о чем, действуя механически, как заводной автомат.

Славке сел на пол под окно. Он почувствовал себя в мышеловке. Если кто-то видел его в освещенном окне, сейчас запросто может названивать в милицию. Первым порывом было броситься вон из квартиры. Но Славка сдержал себя. Нельзя бросать за окном висящую веревку с самохватами. Это все равно, что оставить на столе визитную карточку. Да тут ещё орущий магнитофон неожиданно заглох. Это окончательно разрушило более-менее цельную картину происходящего. Славка торопливо пробежал, пригнувшись, к магнитофону, поспешно перевернул кассету и нажал кнопку "пуск". Звуковые колонки изрыгнули ритмичный музон. Нож по-прежнему торчал из пола. Славка выдернул его и отправил в ножны под комбинезон. Следовало немедленно сматываться. Но он задержался ещё на несколько секунд, чтобы выбросить из кармана документы Фюрера, в которые так и не заглянул, а также деньги и нож с выскакивающим лезвием. Ничто не должно наводить на мысль, что в квартире побывал посторонний.

Вскочил на подоконник, стараясь не испачкать кроссовки, схватился за косяк, нашаривая другой рукой веревку. Поймал рукоятку самохвата, повис на одной руке, схватился за второй зажим, успокоился, попав в привычное состояние скальной работы. Ноги заняли свои места в стременах, и он быстро заработал руками, двигаясь вверх по веревке. Выбрался на крышу, комом бросил в сумку веревку с зажимами. Побежал по скользкому скату, шифер похрустывал под ногами. Слетел вниз по пожарной лестнице и бросился в темноту.

Велосипед стоял за мусорными контейнерами. Славка повел его, выбирая самые темные закоулки, пока не пересек квартал. Только здесь снял комбинезон, забрался в седло и нажал на педали. Он ехал не домой, а на окраину города. Деревенского вида улочкой, мимо частных домов выскочил к лесу. Тут по просеке десять минут езды до скальных останцев, именуемых на Урале каменными палатками. В потемках, правда, ушло на дорогу минут двадцать, но не упал, доехал. Тут под скалой имелась довольно глубокая ниша, застланная сухой травой и ветками. Славка улегся, накрылся комбинезоном и заснул, не обращая внимания на ночную прохладу.

* * *

Ехать домой Славка боялся. Ему казалось, что выброшенный им в окно рэкетир выжил и уже дал показания. Вначале, измученный ночными событиями, лазаньем по крышам и ездой на велосипеде, Славка уснул в нише под скалой, но на рассвете проснулся и больше не мог успокоиться. Слишком скверные мысли лезли в голову. Целый день он провел в лесу, питаясь сухим пайком, который пpедусмотpительно захватил с собой. В свои ночные походы Славка всегда брал калорийное питание: сухофрукты, грецкие орехи, сало, шоколад. Несовместимые, на первый взгляд, продукты он мог есть в любой последовательности. В горах такое "карманное питание" было незаменимо. Целый день он лазал по каменным палаткам, главным образом совершая траверсы - горизонтальные проходы по скальным стенкам. Лезть вверх гораздо проще, чем, перехватываясь за малозаметные уступы и трещины, двигаться боком в нескольких метрах над землей. Трудней только спускаться. Этим он тоже занимался.

Но к вечеру Славка успокоился и поехал домой. Около шести часов он устало подкатил к своему подъезду, слез с велосипеда и поговорил с соседкой тетей Шурой. Поинтересовался, не спрашивал ли его кто-нибудь? Узнав, что никому до него дела нет, отправился готовить себе ужин. Дома у него имелся запас макарон и тушенки, позволяющий выдержать двухгодичную осаду. А кроме того, мешок грецких орехов, ящик горького кускового шоколада, килограммов двадцать изюма и сушеного урюка и бадья меда. Как всякий путешественник, он обожал делать запасы и при этом питаться удивительно однообразно. Чревоугодников и гурманов Славка презирал, считая рабами собственных желудков.

Наевшись макарон с говяжьей тушенкой, он лег спать, но в десять вечера проснулся, смутно ощущая необходимость куда-то идти. Это уже стало привычкой - на ночь глядя отправляться на партизанскую войну. Он быстро оделся и решил идти пешком, чтобы не греметь великом в подъезде. В последнее время стал заботиться о незаметности своих пеpедвижений. В доме с плохой звукоизоляцией столь характерный шум обращает на себя внимание, и соседские старухи запросто могут рассказать какому-нибудь дознавателю о том, что и в этот вечер Славка куда-то уезжал на велосипеде.