Страница 1 из 5
Одноралов Владимир Иванович
Вовка, Сивка, Егорка
Владимир Иванович ОДНОРАЛОВ
Вовка, Сивка, Егорка...
I
Он растяпа, этот Вовка. Олег же его предупреждал! Деревенские ребята хорошие. Но - их надо авторитетом брать. После этого они станут друзьями - во! Олег гаркнул это "во!" на весь автобус и всему автобусу показал большой палец.
А с авторитетом вот что вышло.
Олег-то в Ольшанке сто раз был. Он только вылез из автобуса, крикнул только: "Здорово, Ольшаки! Как зимовали?!" - и к нему сразу кинулись мальчишки: Минтин, Витек и Егорка. Расхватали вещи и понесли к дому его родни - дяди Васи и тети Марьи. Когда их тут было авторитетом брать? Дом-то - вот он, рядом: только грейдер перейти - и по лужку, по-гусиной травке...
А у самого почти дома на Вовку пошел какой-то сивобородый козел. Чего он от Вовки хотел - неизвестно. И Вовка на всякий случай попятился, споткнулся и шлепнулся прямо на коровью лепешку. Она оказалась подсохшей и от штанов сразу отпала. А Вовка вскочил и отряхает ее, отряхает... А козел смотрит на него пристально: мол, ты чего? Не умеешь себя в деревне вести?
Витек с Минтином ка-ак захохочут, за ними - Егорка (самый ведь маленький, сопливый еще). Хохочут, корчатся, вещи у них из рук падают...
Тут в доме визгнула - отворилась дверь и, штанами цепляясь за калитку, на лужок выскочил дядя Вася.
- Сивка! Ты как это гостей встречаешь, паразит?!
Как наддаст ему сапогом - козел в сторону, а мальчишки совсем, до икоты, зашлись. Егорка аж на траву сел.
За дядей Васей и тетя Марья выскочила. Чмокнула на ходу Олега - и к Вовке:
- Боднул он тебя, негодник? Испугал, подлец бородатый? Ну, мы его!..
В общем, наговорила о козле и о Вовке, чего и не было вовсе. Да еще приобняла его, как девчонку.
- Ах ты, малахольный! Побледнел-то как! Город-то о-он чего с детьми делает... Ну, ничего-о, я тебя молочком отпою-у, - утешала она Вовку.
Мальчишки уже не смеялись, только смотрели на него точно как на малахольного.
А он в этот момент и не слышал ничего. Он как бы провалился сквозь землю. И остались на земле - одни уши, горящие, как от мороза.
Таким, провалившимся, он и сел за стол. Он даже есть не хотел.
Но Олег сердито сказал:
- Ты чего это нюни распустил? Тренинги наши забыл? Ешь давай!
Все-таки вот Олег. Он даже не улыбнулся, когда это кино закрутилось. Он - друг. А другое дело - воля у него железная.
Олег быстро умял свою тарелку пельменей с картошкой и сказал Вовке на ухо:
- Да, старик, с авторитетом фук получился. Поднимать придется, старик.
- А! - отмахнулся Вовка. - Накидали коровьих лепешек, хоть кто споткнется.
Он поблагодарил тетю Марью за ужин и пошел во двор. Пусть ей пока Олег родственные новости рассказывает.
"Олег сказал надо - значит, надо", - оглядываясь во дворе, послушно думал Вовка.
Но посмотри-ка, и без авторитета ему здесь очень интересно.
Коровы ходят по улице, невзирая на правила движения. Усадьбы, в отличие от городских, все раскрыты и сквозь небрежные, щелястые заборы видны бидоны и горшки, надетые на жердины, поилки для уток и кур, сами утки и куры и как они бродят по двору, не замечая друг друга... А вон и хозяйку видно. Вернее, одну ее синюю юбку в зелени огорода. Она кладет горячую от работы ладонь на поясницу, и все соседи слышат ее облегченное "о-о-охх!".
А дом дяди Васи какой интересный! Он в этом порядке, пожалуй, самый распоясанный. С весны не беленный, он ободран дождями, как уличный кот. Ставни, рамы, крыльцо - все кривоватое, давно не крашенное. Бедный совсем дом. А сам дядя Вася - бедным не кажется. И вон - слышно сквозь дверь советуется сейчас с Олегом, какую бы ему купить машинёшку для сельской местности...
Деревню затопили сумерки. Воздух стоял синий, густой. Его можно было пить, как молоко из погреба. Под навесом лежали козы. Они, наверное, вспоминали хриплые крики человека на коне, обжигающий свист кнута, вздрагивали всем хребтом и вскакивали.
Отдельно, за перегородкой, находился Сивка. Его, видно, наказали. Он жевал какую-то дранку, смотрел на Вовку дерзко: мол, как я тебя на лепешку посадил?
А на скамейке за воротами одиноко сидел Егорка, и его голова светилась в сумерках, как одуванчик. От него слышалось какое-то "бубубу... ду-удуду-у...". Это Егорка скучал и пробовал петь.
Вовке стало жалко его одного в сумерках, и он позвал:
- Эй, иди сюда!.. Тебя Егоркой, что ли, зовут?
- А тебя как зовут? - спросил Егорка.
- Меня Вовкой... Вот, понимаешь, смотрю я на этого козла и думаю.
- Чего думаешь? Он тебя испугал?
- Да ничего он меня не испугал. Я думаю: может, он и бодать меня даже не хотел?
- У меня тоже. В школе, - торопливо поддержал разговор Егорка. - Я весь второй класс на тройки закончил... Мамка расстраивается. Говорит: "В пастухи пойдешь". А там, в стаде, бык знаешь какой! Не то что козел... А Сивка что?.. Он, может, думал, что у тебя хлеб есть. Козлы часто так думают. Видишь, вон деревяшку какую-то жует...
Вовка сказал: "Я сейчас" - и вернулся в дом. Тетя Марья сидела за столом и читала письмо, переданное Олегом, и улыбалась написанному. Олег все еще толковал об автомобилях с дядей Васей, который прямо в одежде раскинулся на кровати.
- Ты чего? Заскучал? - подняла на Вовку глаза тетя Марья.
- Нет. Мы там с Егоркой. Можно я хлеба на улицу возьму?
- Не наелся, что ли? А чего же из-за стола ушел? Садись тогда, доедайся.
- Я Сивке хочу дать...
- Ох, городские! Сам худющий, а Сивке дать... Ну, дай. Посоли только. Он, глядишь, не будет тебя бодать. Мой-то все пинками скотину учит. - Она повернулась к дяде Васе и внезапно закричала: - Ты когда перестанешь скотину пинать?!
- А чего он на людей кидается! И еще его отпинаю, - отозвался дядя Вася с кровати и зевнул.
Вовка выбежал во двор. Сумерки стали гуще, но где загон, он увидел сразу. Егоркина голова светилась теперь там. Они вместе перегнулись через ограду загона и разглядели Сивку. Тот все жевал свою дранку.
- Сивка, Сивка!.. - позвал его Вовка.
- Не подойдет, - огорченно прошептал Егорка.
- Тогда я сам к нему подойду, - дрогнув, сказал Вовка и вошел под навес.
А Сивка решил, что и этот человек-недоросток хочет пнуть его под ребра. Он метнулся в угол и уставился на Вовку как на врага. Но Вовка ткнул его в морду хлебом. Сивка удивился, втянул ноздрями запах и осторожно взял хлеб послушными, как пальцы, губами. Он бережно прожевывал его, потеплевшими глазами глядя сквозь Вовку, словно видел сейчас далекую страну козьего счастья...
Из дому вышли тетя Марья и Олег с большими охапками постелей в руках и стали расстилать их на топчане за домом. Топчан был широким и сколочен из неструганых, неровно отпиленных досок.
- Дождя не будет, - говорила тетя Марья. - Здесь спите. А в избе духота-а...
- А ты чего спать не идешь? - спросил Вовка Егорку.
- А я с вами... Я летом всегда с Олежкой ночую.
- А дома сказал?
- Они знают, - махнул рукой Егорка.
Когда тетя Марья ушла, Олег сказал:
- Вовк, Егорка не ушел? Идемте, старики, закусим на ночь, в деревне так полагается.
На свободном крае топчана стояла банка свежего молока и миска холодных пельменей от ужина, прикрытая пучком зеленого лука. Они весело взялись за еду, и так легко все это в них влетело, словно они и не ужинали недавно. Правда, Егорка очень хорошо помог.
Потом они лежали поверх одеяла и смотрели на звезды. Вовка никогда не видел неба такого - чистого, не смешанного с электрическим светом. В таком небе звезд много. Им тесно. Кто-то закидал огромную тьму снежками: иные пристыли цельно, а иные брызнули в разные стороны снежным крошевом...
Вовка пригляделся, и оказалось, что звезды-снежки - это близкие звезды, а есть глубже их - колючие, как острия игл. А за ними - еще звезды, мельче самой пыли... Да и не пристыли они, они мерцают и шевелятся, как живые, и вся эта тьма, полная звезд, дышит... Небо вздыхало и шевелилось так, словно по нему одна за другой медленно проходили невидимые из-за тьмы волны, и звезды, качаясь на этих волнах, сплетались в ясные светящиеся очертания каких-то людей, зверей, птиц...