Дышу тобой

Сглотнув подступивший к горлу ком, Даша медленно кивнула. Ей было не просто плохо, ей было хреново. У нее болело не только избитое тело, но и душа.

Реакцию Елены долго ждать не пришлось. Закрыв глаза, она грубо выругалась, отводя душу. Потом вскочила на ноги и стала расхаживать по комнате, заложив руки за спину. На ее лице появилось сосредоточенное выражение, будто она обдумывала какую-то мысль. Даша только следила за ней жалобным взглядом, не решаясь сказать хоть слово. Ей было страшно. Она уже не знала, во что верить и кому доверять. Казалось, будто весь мир ополчился против нее и того крошечного человечка, который еще даже не появился на свет.

Наконец, Лена утихомирилась. Она плюхнулась в соседнее кресло и впилась в подругу инквизиторским взглядом:

– Рассказывай. Все. И по порядку. Видимо, я что-то упустила…

Конечно, упустила. Но об этом Даша вслух говорить не стала. Они дружили целую вечность, и первые воспоминания Даши о себе были неизменно связаны с Леной. Школа, университет, всё вместе, а теперь… Теперь в жизни одной из них появились ситуации, о которых та неизменно, раз за разом, умалчивала. И вот результат: ночь, две подруги, два пустых бокала, слезы, недоуменный взгляд и телефон, как вестник чего-то рокового.

– А можно мне кофе? – робко спросила Даша. – Только крепкий и с сахаром?

Руки у нее продолжали дрожать – точно так же, как и голос.

– Ты же пьешь без сахара? – Лена выжидательно приподняла левую бровь.

– А сейчас хочу с сахаром…

Пока подруга громыхала посудой на кухне, а делала это она сознательно громко, выражая протест сложившейся ситуации, Дарья собиралась с мыслями.

Сейчас она находилась в доме, где ее любят и никогда не обидят, где не нагрубят и не скажут: «Пошла отсюда». Сейчас вернется родной человек, который сделает все, чтобы ей помочь. Но было еще кое-что. Что-то такое, что заставляло ее чувствовать себя ненужной и одинокой. Она сомневалась.

Даша устало прикрыла глаза и в тысячный раз мысленно повторила, что все будет хорошо. Даже синяки и ссадины от Диминых побоев уже не так сильно болели.

Она совсем не ожидала такого. Он словно обезумел в тот миг, когда она сказала ему о ребенке. Какой дьявол в него вселился? Или она просто долгие годы не замечала этого дьявола, живущего рядом? Хотя, стоило только вспомнить, каким грубым и необузданным он иногда бывал во время секса…

Лена вернулась с чашкой дымящегося напитка:

– Держи, только не обожгись, знаю я тебя, сейчас пищать будешь, что горячий. А я себе, пожалуй, еще мартини налью.

Вся поза Лены говорила, что она ждет, что давно пора приступить к рассказу. Только Даша молчала. Она снова не могла ни на что решиться, колеблясь и ненавидя себя за это. Да когда же это кончится? Когда она, наконец, обретет свободу?

– Дима не хочет ребенка, – медленно, по словам проговорила она, глядя в сторону.

– Ну, милая, об этом я и без тебя догадалась. По-моему, если мне не изменяет память, он никогда и не горел желанием завести потомство, и ты, позволь напомнить, с ним не особо спорила.

– Да, но, – Даша жалко пожала плечами. – Господи, Ленка, я не ожидала… не ожидала, что он так разозлится. В него точно бес вселился… Я испугалась, я по-настоящему испугалась.

– Ха, я удивлена, что ты только сейчас испугалась, а не в тот момент, когда под звуки марша Мендельсона говорила «да».

Лицо Даши беспомощно сморщилось, уголки губ стремительно поползли вниз, а из горла вырвался жалобный всхлип. Лена отобрала у нее чашку и обняла, поглаживая по спине, будто маленького ребенка:

– Дашуль, извини, я, кажется, глупость сморозила. Извини еще раз.

– Ничего…

Сердце Даши отбивало лихорадочный ритм, в висках стучало. Она с первого дня знала, что Лене не нравится Дима. Той понадобилось всего полтора месяца, чтобы легкая эйфория от счастливого вида влюбленной подруги сменилась резкой неприязнью к объекту этой любви.

– Влюблена ты в Димочку, как кошка, – сказала тогда Елена. – Вижу и злюсь оттого, что ничего не могу поделать. Мутный он у тебя. В глаза никогда не смотрит. И очки тут ни при чем. Взгляд мне его не нравится. Дашка, смотри сама…

И Дашка смотрела, а через три месяца в ЗАГСе ответила «да», то самое, о котором упомянула Лена.

– Я намеренно ничего не рассказывала о своих подозрениях, думала, надеялась, что Дима… – прошептала Даша, нервно комкая воротник своей блузки. Ей казалось, что он душит ее, не давая вздохнуть. – Что Димка все же воспримет новость о моей беременности. Пусть не с радостью, но разрешит оставить ребенка, ничего не скажет против, – очередной спазм сжал ее горло, девушка замолчала, не в силах выдавить из себя ни слова.

– А он, значит, заявил своим убийственно спокойным тоном, что завтра ты отправишься к врачу делать аборт? Так? – процедила Лена сквозь зубы.

– Так, – Даша уронила руки на колени.

– Вот мерзавец! Все, ладно, оскорблять его больше не буду, он знает, что я о нем не высокого мнения. Но ты-то почему не пришла ко мне раньше и ничего не сказала? Почему я узнаю последней, что моя подруга беременна?

– Лена, я хочу этого ребенка, – твердо сказала Даша и сложила руки на животе, в жесте, свойственном всем женщинам мира. – Мне двадцать семь лет, и единственное, что у меня теперь есть, – это он, маленький комочек, маленькая жизнь, зародившаяся внутри меня. Ты не представляешь, что я почувствовала, когда поняла, что могу быть беременной. Для меня весь мир перевернулся. Наши неурядицы, скандалы, недопонимание с Димой отошли на второй план. Осталось только одно – ребенок. И я хочу его родить. Понимаешь – хочу!

Ленка в задумчивости вытянула губы, потом хмыкнула.

– Наверное, понимаю, – медленно произнесла она и откинулась в кресле. – Ну-ка, объясни мне про своего муженька. Чего это ты разъезжаешь в синяках в три часа ночи по городу, а муж шлет тебе вслед угрозы?

– Мы поругались, – не вдаваясь в подробности, сказала Дарья.

Она снова бежала от действительности, как привыкла бегать всю жизнь, и самое ужасное заключалось в том, что она это осознавала. Ну, что тут поделаешь, не желала она признавать жестокую реальность. Не хотела признавать, что ошиблась. Ошиблась во всем! Это трудно, это больно. Не могла же она рассказывать о тех мерзостях и угрозах, которые наговорил ей Димка. И ладно, если бы он говорил их в состоянии ярости, гнева, аффекта. Нет, он говорил ясным голосом, отчетливо выводя каждое слово:

«Мне не нужен этот ребенок. Избавься от него. Или я избавлюсь сам».

Именно после этих слов Даша выбежала из квартиры и поняла, что не вернется к нему. Ни за что.

И именно тогда в ее душе поселился страх.

– Лена, я боюсь. Боюсь и за себя, и за жизнь малыша, – не удержавшись, призналась она.

– Кого? Димку?

Даша кивнула.

– Значит, он угрожал, – Лена пожевала губу. – Знаешь, может, я сейчас скажу ужасную вещь, но я не удивлена. Как же, ты ведь что-то сделала не так, вышла из подчинения, ваша семейная жизнь пошла не по намеченному плану! И посмотри, во что это вылилось!

Она разозлилась, ее голос дрожал от волнения.

– Лена, Леночка, – зашептала Даша, хватая ее за руку. Лена вздрогнула от неожиданности, когда холодные пальцы подруги коснулись ее запястья. – Он слов на ветер не бросает…

– Да знаю я! – отмахнулась Лена. – Но, послушай, он же у тебя постоянно врет! Лгать всем и всегда – его жизненное кредо! Я не понимаю, как он вообще продолжает работать в бизнесе, и ведь растет, поднимается, вот что самое поразительное! Но при этом постоянно врет! Тебе, мне – всем!

– На этот раз он не врал.

– Я… – Лена, видимо, собралась продолжить тираду, но остановилась на полуслове, оборвав саму себя. Обвела взглядом комнату, нашла сигареты и собралась закурить, но в раздражении бросила пачку на журнальный столик: – Слушай, Изорская, ведь теперь при тебе даже курить нельзя! Безобразие!

– Получается, что так, – тихо произнесла Даша.

Лена прищурила глаза: