Страница 15 из 18
– Привет, Варюха! Как бодрость духа? – входя в приёмную, весело произнёс Бубнов, проскандировав приветствие в манере митингового лозунга.
По его виду было заметно, что проснулся он совсем недавно и, умывшись, даже как следует не обсох, продолжая на ходу тереть ладонью влажное, небрежно протёртое полотенцем лицо.
– Зигхайлюшки! – в тон ему воскликнула она, шутливо вскидывая правую руку.
Партийцы, дурачась, иногда любили здороваться друг с другом не «по уставу», специально изыскивая самые эпатажные и витиеватые приветствия. Услышать от них можно было, что угодно: и мрачно-гротескное «Хайль!», и пафосно-героическое «Но пассаран!», и иронично-ёрническое «Шалом». Сторонних людей, иногда становившихся случайными свидетелями таких забав, увиденное, как правило, здорово смущало или даже отталкивало. Но партийцы лишь потешались от души, довольные тем, что им столь изящно удалось «шугануть обывателя».
Лениво позёвывая, Бубнов приблизился к столу, бросил рассеянный взгляд на газеты.
– Чего читаешь-то? – полюбопытствовал он.
Варя развернула к нему первой полосой ту, что держала в руках. Увидав шапку «Комсомольской правды», Бубнов скривился, не скрывая брезгливости.
– Это оставил кто-то, – пояснила она, невольно испытав неловкость. – И вообще-то, Димочка, всё время про революцию читать вредно. Чем наш «пипл» дышит, знать не помешает.
В очередной раз призывно запиликал стоящий в углу стола телефон. С началом предвыборной кампании звонки в «бункер» шли один за другим. По характерному, длинному сигналу Варвара поняла, что этот звонок – междугородний, быстро отложила газету в сторону и взяла трубку. Голос Елагина был, как всегда, деловит:
– Здорово, «бункер»! Евгсерг на месте?
Так иногда, для краткости, давнишние, бывалые партийцы называли Евгения Сергеевича, который на это совсем не обижался.
– Здорово! Ещё не приходил.
– Жаль. Мне-то он как раз нужен.
– А кому ж он теперь не нужен? – рассмеялась Варвара. – Он теперь всем нужен. Как эти выборы начались, так буквально нарасхват стал.
– Вот о выборах я с ним поговорить как раз и собираюсь. Ты, кстати, не в курсе, наше партийное руководство в Дзержинск выдвигаться скоро думает?
– Руководство? – повторила Варвара, подняв глаза на Бубнова. – Да со дня на день. Дима вот, например, сегодня вечером выезжает.
– Поскорее бы, а то дел тут по горло.
– Завидую, – протянула она мечтательно. – А у нас в Москве сейчас тоска зелёная. Вся движуха у вас, на выборах.
И что-то вдруг вспомнив, торопливо добавила:
– Слушай, а Глеб Лыгин там не рядом? Тема у меня для него одна есть.
– Глеб? – Елагин запнулся, вероятно, пытаясь в этот момент отыскать его глазами среди отправляющихся на очередную расклейку партийцев. – Да, здесь. Пока ещё не ушёл. Дать?
Когда Глеб взял трубку, Варвара сразу, без долгих предисловий, сообщила:
– Слушай, тут мама твоя в «бункер» звонит без конца – тебя разыскивает. Настаивает, просит, умоляет сказать, где ты находишься. Как я поняла, она вообще не в курсе, куда ты уехал и зачем, потому что не про выборы, а всё про какой-то концерт меня пытала. Пришлось придумать, что ты, мол, после него решил ещё в Питер сгонять, к другу в гости. Но, по-моему, она не поверила, потому что продолжает звонить и номер этого самого друга настойчиво требует.
Глеб, которого Елагин успел окликнуть буквально в дверях, сейчас на другом конце провода теребил подбородок и лихорадочно соображал, что же теперь ему делать. В эти дни он вспоминал о матери неоднократно и даже несколько раз порывался ей позвонить, однако никак не мог улучить подходящий момент. Днём его на «вписке» не бывало, а утром и вечером повсюду толпился народ, говорить в присутствии которого ему не хотелось.
– И что ты ей сказала? – с тревогой спросил он.
– Я же говорю – отмазывалась по-всякому. Сочинила, что ты в Питер поехал. Что мне было ещё сказать?
«Чёрт, а что я ей скажу?» – подумал в свою очередь Глеб.
За время своего пребывания в Дзержинске он так и не сумел придумать ничего путного, однако говорить правду по-прежнему не хотелось. Любое упоминание о партии мать воспринимала крайне болезненно.
– В общем, Глеб, – подытожила Варвара, – уж будь так любезен: свяжись с родными и закрой как-нибудь этот вопрос. А-то я уж и так маме твоей наврала с три короба. Что ещё плести дальше – ума не приложу. А врать, между прочим – грех, и немалый. Так что ты давай там всё урегулируй и продолжай ковать на выборах победу вождя.
Голос Варвары звучал звонко, с лёгкими, почти шутливыми интонациями, но Глеб отчётливо почувствовал, что говорит она без насмешки, всерьёз.
– Ладно, позвоню сегодня, – пообещал он и вдруг неожиданно спросил. – Сама-то к нам сюда не собираешься?
– Не знаю, – ответила Варвара, совсем не ожидавшая подобного вопроса. – Как партия прикажет.
Она перевела взгляд на иронично ухмыльнувшегося Бубнова и быстро свернула разговор:
– Ну ладно, давай. Тут другим телефон нужен. Да, смерть!
Бубнов пригладил свои короткие, торчащие ёжиком волосы, и дурашливо подмигнул:
– Чего это ты, Варюха, о грехах заговорила? Никак веруешь, в церковь ходишь?
– Может, и верую, может, и ходить бы начать хотела. Да только кто ж объяснит, как там всё на самом деле, что к чему… – вздохнула она и затем вдруг с неожиданной жёсткостью отрезала. – И вообще, я о своих грехах говорила. Чужих, заметь, не касалась.
Бубнов несколько опешил от такого отпора, но ответить ничего не успел, потому как в этот момент во входную дверь раздался громкий уверенный стук.
– Кто бы это? – буркнул он под нос.
Варвара молча пошла открывать.
Через пару мгновений в приёмную быстрой твёрдой походкой вошёл стройный, лет сорока, человек. Вытянутое узкое лицо его было на редкость живо и подвижно, а взгляд чёрных, глубоко посаженных глаз, казалось, пытливо ощупывал всё, что попадалось на его пути.
– Всем привет! – бойко произнёс он и сразу же с деятельным видом осведомился. – Евгсерг на месте?
– Нет ещё, должен подойти скоро, – Бубнов крепко пожал ему руку и даже похлопал по плечу, но, как показалось наблюдательной Варваре, без особого радушия. – Я его тоже дожидаюсь.
Илья Зильберман, предводитель прогремевшего своими дерзкими акциями рижского отделения, не любил тратить время впустую. Вероятно поэтому, подчёркивая важность своего визита, он, снимая с плеча небольшой рюкзак, заметил:
– Я с поезда, сюда ненадолго. Было бы желательно сегодня же стартануть в Дзержинск.
– Уедем, никуда не денемся, – заверил появившийся в приёмной Концевич. – Я сам в Москву прямиком из Магнитогорска приехал, за полчаса до тебя. Тысячу шестьсот восемьдесят девять километров намотал за тридцать шесть часов.
Зильберман уважительно цокнул языком:
– О как! Однако…
Но Концевич и Зильберман собирались в дорогу не только ради выборов. В расположенном неподалёку от Дзержинска посёлке Навашино, где для проведения предвыборной агитации партийцы несколько дней назад также сняли квартиру, должно было состояться совещание руководства организации (или исполкома, как его именовали сами партийцы), посвященное не столько самой избирательной кампании, сколько иным, более общим, стратегическим вопросам. За год, прошедший с момента ареста Лимонова, партия, вопреки прогнозам многочисленных злопыхателей, стремительно крепла и расширялась по регионам, прирастая иной раз двумя-тремя отделениями в месяц. Поэтому серьёзный разговор о том, как им всем жить и действовать дальше, назрел.
Идея провести совещание именно на выезде возникла сразу по нескольким причинам. Во-первых, большая часть партийного руководства сейчас была плотно занята на агитации. Во-вторых, устраивать такую встречу в Москве было бы легкомысленно и опасно. Не было никаких сомнений в том, что во время многочисленных обысков «конторские» не только выгребли из «бункера» почти все мало-мальски значимые партийные документы, но и тщательно нашпиговали его скрытой подслушивающей аппаратурой. Почти все московские партийцы уже свыклись с тем, что прослушивается теперь не только каждый квадратный метр их штаба, но и телефоны, и, даже наверняка, квартиры наиболее известных, примелькавшихся активистов. Постепенно они научились быть скрытными. Правда, оставались ещё отдельные скептики, утверждавшие, что любая конспирация бессмысленна, и спецслужбисты всё равно всегда всё узнают, потому как они «профессионалы». Но таким Евгений Сергеевич отвечал неизменно одно и то же: «Ну, так пусть и добывают нужную им информацию профессионально. Не зачем облегчать профессионалам жизнь. Они, в отличие от нас с вами, имеют весьма приличные зарплаты. Поэтому пусть честно их отрабатывают».