Анфиса

– Там у меня инфекция попала? – спросил я. – Гангрена начинается? Может, мне надо антибиотики принять?

– Я чтобы от табе энтого матерного слова «антибиотики» больше не слыхала! Чужая магия попала в твой организм и изнутри хреначит. Ещё часа два потянул бы и весь таким стал – бордовеньким. Вот за это я и не люблю Землистов. Исподтишка гадят да пакостят!

– И что же теперь делать? Я ногу отрезать не дам!

– Да кому она нужна, костлявая и вонючая? Короче, есть два способа лечения. Быстрый и безболезненный или медленный и мучительный. Ты какой выбираешь?

– Естественно, первый!

– Я так и подумала. Так, на всякий случай спросила. Правда, мясцом палёным чуток повоняет, но энто ерунда. Чай, не графья, можно и потерпеть.

– Это каким ещё мясом, что вы имеете в виду? – начал возмущаться я.

– А таперь, орёлик, помолчи. Цыц!

Горло у меня словно застекленело, и дальше я не мог произнести ни звука, даже мычать нечленораздельно – и то не получалось.

Баба Вера сходила в избушку и принесла какую-то склянку с густой светло-жёлтой жидкостью, чем-то похожей на липовый мёд, только посветлее, ототкнула пробку, и по поляне разнесся запах пихтового бальзама. Затем отвела мою правую ногу далеко в сторону, насколько позволила моя растяжка, и намазала мазью всё моё покраснение – боль чуть успокоилась, и я тоже; значит, про горелое мясо – шутка. А когда Яга закрыла склянку и пошла убирать её обратно в избушку, то совсем расслабился – намазали мазью, совершенно не больно, это же самый любимый мой вид лечения, когда чем-то безболезненным и приятным мажут наружно. Но оказалось, что я рано радовался, баба Вера довольно резво спустилась с крыльца, щёлкнула пальцами, и пихтовая мазь вспыхнула ярким неземным огнём.

Я изо всех сил попытался вырваться, но невидимые путы держали хоть аккуратно, но крепко, попробовал крикнуть, что она забыла сделать обезболивание, но не смог. Дышалось совершенно свободно, но никаких звуков не издавалось – как будто у меня вообще не существовало голосовых связок, не меньшая подлость случилась и с моей тихой речью, оказалось, что заклинание «цыц» отключает у человека и её в том числе. Ничего не оставалось, как смотреть на мою горящую живую ногу, но столь жуткая картина повергла меня в такой шок, что я не выдержал, отвернулся и заплакал.

Василиса всё это время стояла рядом и молча внимательно наблюдала за манипуляциями бабы Веры, а когда я расплакался, подошла ко мне, обняла за голову и вытерла слезы. Посмотрел на мою милую и сразу успокоился, а ещё понял, что совершенно не чувствую, что происходит с моей ногой – только запах горелого мяса, но ведь это могло гореть и не на мне, а где-то в стороне? По крайней мере, так я себя успокаивал, что ветер принес запах чего-то горелого и ничего страшного не происходит. Примерно через десять минут баба Вера взяла большую бутыль, стала набирать живую воду в рот и прыскать мне на ногу, точно так же, как на обгорелого алкаша Лёшу. В правой ноге начало ощущаться приятное покалывание, подёргивание, шевеление мышц и сухожилий, не знаю, почему так получалось, но для меня даже болезненное выздоровление и восстановление – всегда удовольствие.

На поляне в языках пламени показался портал Огневиков, из него вышла Анфиса, подошла к нам и спросила:

– Как он, с ногой всё в порядке?

Баба Вера очередной раз выпрыснула воду и стала ворчать на Анфису:

– Ты-то что здесь забыла?

– Да я же волнуюсь, переживаю. А потом, мне всегда нравилось смотреть, как ты людей лечишь. Ой, а можно я потрогаю, как новая кожа нарастает?

– А ну, руки убрала! Анфиска, ты мне-то хоть не ври! Узнала, что здесь голый мужик висит, и тут же примчалась! Неча табе делать тута!

– Это же всё так интересно, увлекательно!

– Что чужой голый мужик висит враскорячку? Васька, а ну-ка, бери поганую метлу и гони её отсель куда подале. А то отобьёт она его у табе! Я её знаю, сколько поручиков и есаулов у меня увела. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы счесть!

Василиса рассмеялась, и мне тоже стало весело, я бы и посмеялся, но как снять с себя заклинание лишения дара речи – не знал, а с ним – никак, видать, оно смех тоже причисляло к разновидностям речи. Баба Вера продолжала распалять себя:

– Васька, ты-то почему ржёшь? Что тут смешного?

– Если он хочет, пусть уходит жить к Анфисе, я не возражаю.

– Да что ты такое говоришь? Разве можно мужика так распоясывать? Его надобно в строгости держать! Чуть что, сразу ему в морду, в морду, в морду! Чтобы знал и боялся! Анфиска, куда бутыль схватила?

– Да я тоже попрыскать хочу.

– Я табе сейчас так прысну! Это живая вода нашего клана! Куды свои огненные губищщи раскатала? Знаешь, что с тобой может после одного глотка живой воды случиться?

– Не знаю, но в этой жизни надо всё попробовать. А потом, ты же меня все равно вылечишь, если что.

– От дури уже ничем не вылечишь. Я табе такого шатуна подогнала. А ты тут балаган вместо спасибо устроила?

– С Лёшей у меня все нормально. Он сейчас в учениках слуги ходит. Очень толковый мальчик, через годик, глядишь, сможет стать слугой. У меня с ним всё строго и серьезно – как он обучение пройдет, то после посвящения он мне сможет предложение сделать, а сейчас ни-ни! Да и какой флирт может быть с будущим мужем – смех один! А Сашенька – он же живая легенда, его прихода всё магическое сообщество больше ста лет ожидало.

– Куда руками хапать! – опять заверещала Яга. – Я табе сейчас точно придушу! Кожа новая, только народилася! А ты её грязными лапищами? Вали отсель!

– Да она такая интересная, мягонькая, а руки у меня чистые.

– Приди ещё ко мне, попроси помолодить. Фиг табе, а не двадцать лет!

– Сашуля, до встречи, наш милый! Выздоравливай побыстрее, мы все за тебя переживаем, – произнесла Анфиса томно и с придыханием и, уже обращаясь к Яге, добавила голоском капризной девочки: – Вечно, Веруся, ты всё утрируешь. Ладно, пойду я Иринку проведаю, раз на нашего легендарного героя даже одним глазком посмотреть нельзя.

– Я табе проведаю! Русским языком сказала – лазарет у нас. Вали отседова, пока я совсем не озверела!

Схватив какую-то хворостинку, она кинулась за лучшей подругой, Анфиса рассмеялась и нырнула в раскрывшийся огненный портал, Яга вернулась и опять стала прыскать водой на мою ногу, продолжая в перерывах ворчать:

– Вот ведь хорошая баба. Пффф! Добрая, отзывчивая, в любой беде поможет. Пффф! Но в башке – один ветер! Пффф! Как есть хулиганка и оторва! Пффф! А ты-то что лыбишься? – переключилась баба Вера уже на меня. – Развалился тут в голом виде и зубы скалит! Хоть бы срамоту прикрыл, бесстыдник!

Ответить я ничего не мог, да и пошевелиться тоже, оставалось только улыбаться – меня грозные окрики Яги в этот раз только смешили, теперь-то я знал, что это она совершенно не всерьёз, а так – для проформы. Когда завершилось опрыскивание обожжённых мест, Василиса с бабой Верой сорвали по травинке и стали вдвоём исправлять мою ногу нетрадиционным, но очень действенным способом. В конце моей любимой процедуры баба Вера вернула мне речь и поставила на землю, я стал одеваться и рассыпался в комплиментах:

– Бабушка Вера, вы просто самая чудесная в мире волшебница! Лучше, чем вы, никто на всём свете лечить не умеет!

– То-то же, – проворчала баба Вера, – а то на дело за кладенцом не берут, в бой не пускают. Сиди и карауль им Заповедный лес, как собачка цепная! А я ещё о-го-го как много чего могу и умею! Васька, веди его спать в избушку. И приходи Иринку смотреть. Токма быстро: одна нога здесь и вторая тоже. А то я вас знаю: вцепитесь друг в дружку, клещами не оттащишь! А Иринке помощь требуется.

Попробовал пройтись по лужайке, легонько подпрыгнул: нога практически не болела, чувствовалось только восхитительное ощущение здорового тела, какая же это замечательная вещь – медицинская магия! Пользуясь хорошим настроением Яги, решил уточнить:

– Бабушка Вера, а если этот способ быстрый и безболезненный, то какой же тогда долгий и мучительный?