Страница 28 из 46
Бетза, дочь Элен, принадлежала к числу самых робких и обычно не принимала участия в деревенских забавах. Когда Ролдин в первый раз пристала к ней, госпожа Элен сказала:
- Посмотрим, - и отправилась на мельницу к Леннис. Вернулась она в слезах и говорила, плача:
- В этом богом проклятом месте нет ни справедливости, ни приличий!
Леннис и ее нахальные дочери тоже жаловались.
- К старейшим! - нетерпеливо советовали их соседи. - Пусть решают старейшие! - Так и получилось.
Старейшие недолго совещались.
- Ролдин, дочь Леннис, должна держаться подальше от дочерей Элен, дочери Андер, и они от них, пока не научатся жить мирно. Нидорис, дочь Эстен, ты должна научить Бетзу, дочь Элен, приемам самозащиты. Так как собственные сестры ее не научили.
Встала главная пастушка.
- Я сделаю это, но мне кажется, что две старшие дочери Элен, дочери Андер, сами ведут себя грубо. У меня есть вопрос к старейшим, касающийся Раннульф, дочери Элен.
И она рассказала нечто совершенно неслыханное. Одна из пастушек, он-девочка, еще не прошедшая посвящение, пожаловалась, что ей не нравится тайная игра, в которую ее заставляет играть Раннульф, дочь Элен.
- Они играли в посещение фальконеров, - поставила всех в известность, Нидорис. - Где могла он-девочка этому научиться? Должны ли мы обращаться с ней как с молодым фальконером?
Старейшие, волшебница и старшая пастушка принялись совещаться. Послали за Раннульф. Арона расслышала, как он-девочка говорила:
- Она это начала!
Помощница хранительницы записей отложила исписанную дощечку и потянулась за новой. Но ее стопки табличек не было.
- Эгил? - рассердилась она. Он ответил ей взглядом. - Дай мне одну из моих дощечек, - вежливо попросила она.
- Тебе они для этого не нужны, - отрезал он.
- Нет, нужны, - возразила Арона, и когда он даже не пошевелился, протянула руку, чтобы взять самой. И, потеряв равновесие, упала ему на колени. Он схватил ее и сжал, ткнувшись носом ей в ухо.
- Эгил! - строго потребовала она. - Отпусти меня и дай табличку!
- Хранительница! - Голос старейшей прозвучал в гомоне толпы, как ледяной ветер с Соколиного утеса. -Ты что-то хочешь сказать на этом собрании?
Бесконечно униженная, Арона объяснила:
- Эгил, дочь Элизабет, не отдает мои таблички и играет со мной. Скажи ему, что сейчас не время для детских игр.
Эгил выпустил ее и вежливо протянул три таблички, сказав негромко, но внятно:
- Нужно только попросить, моя дорогая.
- Я не твоя дорогая! - сердито прошептала она, возвращаясь на свое место, едва не в слезах от стыда и гнева. И едва успела услышать решение старейших о том, что Раннульф, дочь Элен, должна прекратить свои болезненные игры с Шаннингом - как с молодым фальконером, - а госпожа Бирка должна поговорить с госпожой Элен о том, что мальчика нужно научить тому, чего он еще не знает.
Следующий вопрос - нужно ли позволять пришелицам встречаться с торговцами извне? Он вызвал целую бурю замечаний, и старейшей пришлось встать и утихомирить спорящих.
- Нет, никогда! У нас достаточно с ними хлопот!
- Что если об этом узнают фальконеры?
- Что если чужаков станет еще больше?
Аста, дочь Леннис, впервые, насколько все помнили, подняла руку на деревенском собрании.
- Я думаю, - промолвила она дрожащим голосом, - мы многому можем научиться у торговцев и чужаков. Посмотрите, как они помогли нам после Поворота! Они знают то, чего мы не знаем.
- Это не имеет никакого отношения к этому делу, -возразила Ната, дочь Лорин.
- Только попробуй приди домой, молодая женщина! - проворчала Леннис, которая всегда была на стороне изоляционистов.
Тогда поднял руку Эгил.
- А если у нас есть семьи, которые нас разыскивают? - задал он вопрос. - Разве не нужно сообщить им, что мы живы и благополучно живем здесь?
- Хорошая мысль! - выкрикнул кто-то, и снова разразился спор. Он бушевал около часа, Арона тем временем ела яблоки и делала записи. Эгил наклонился к ней и прошептал:
- Похоже на стаю кур, когда в курятник забралась лиса.
- У тебя есть что сказать на этом собрании, хранительница? - ледяным тоном спросила Арона.
- Ты говоришь, как ограниченные мстительные девицы, которые вечно таскают друг друга за волосы, -разочарованно ответил он. - Я думал, ты лучше других.- Он замолчал, потому что к старейшим подошла Хуана, дочь Гунтира. По другую сторону от нее стояла Нориэль, дочь Аурики, она опустила голову и мяла в больших руках головной шарф. Старейшая взяла веретено.
Госпожа Нориэль подняла голову. Она выглядела так, словно готова была заплакать. Неужели госпожа Хуана и с ней поссорилась? С чего бы это?
Старейшие заняли свои места, молодые девочки занялись горшками, добавили в них угольев, пошевелили их.
Хуана свирепо посмотрела на Нориэль.
- Я обвиняю женщин этой деревни в грязных, неестественных и порочных занятиях. Вы не выходите замуж, как приличные женщины, вы не знаете, кто отцы ваших детей, вы спариваетесь, как дикие звери во время течки. А теперь я знаю, чем еще вы занимаетесь! - мстительно воскликнула она. Так как обвинения она произносила на своем языке, только у нескольких вопросительно поднялись брови. - И вот эта она-самец, которая выглядит как мужчина и действует как мужчина, сделала мне неприличное предложение, которое я не могу описать словами!
Рослая кузнечиха вытерла глаза и запинаясь заговорила:
- Мне казалось, я тебе нравлюсь. Мы так хорошо ладили. - Она повернулась к старейшим. - Я спросила, хочет ли она быть моей сестрой-подругой. Я и не думала, что она воспримет это как оскорбление.
Несогласная на языке Хуаны осторожно спросила у нее:
- Как по-твоему, что означает это предложение?
Хуана ощетинилась.
- Чтобы я стала ее женой! Даже эта девчонка хранительница говорила моему сыну, что она известная любительница женщин!
Лицо Нориэль прояснилось, словно она услышала похвалу, и несколько голосов немедленно подтвердили.
- Она накормила меня и моих дочерей, когда мы болели! - воскликнула одна женщина. - И только попросила поступить так же, если кто-то другой окажется в беде.
- Она защитила моего маленького Джомми от хулиганки Леннис, - добавила госпожа Лорин, - и всегда была добра ко всем.