Страница 9 из 51
Приведя себя в порядок и, почувствовав бодрость во всём теле, Аким Евсеич принял окончательное решение: закопать тот ужасный халат на кладбище, на могиле зятя! Путь забирает, коли уж так он ему дорог! Да и дело с концом! Но для этого следовало выбрать время и подготовиться. Как только Аким Евсеич решение принял, то и немного успокоился. А тут ещё мысль поставить на пролётку дутики так засвербела, что отправился Аким Евсееч пешим ходом узнать, как да почём можно сторговаться? Идти пришлось мимо дома пимоката, несостоявшегося жениха дочери. Видеть лишний раз его не хотелось, а он как чёрт из табакерки - тут как тут. Вежливо раскланивается:
- Аким Евсеич, вы, помнится, заказывали валенки для дворни Натальи Акимовны, так мне уже работы всего ничего осталось. Когда прикажете доставить?
Акима Евсеича как горячей волной окатило. А не пимокат ли по старой памяти на Натали виды держит? Теперь она ещё и богата! Не его ли рук дело с красным бархатным халатом? Так или иначе, но Аким Евсеич осадил бывшего жениха:
-Вы, Егор Петрович, не спешите. До зимы ещё далеко. Я пока другими делами занят. Вот желаю дутики на экипаж поставить. Завершу это дело, тогда очередь и до валенок дойдёт.
И тут показалось Акиму Евсеечу, что вроде как Егор Петрович даже в лице переменился, но отец списал это на продолжающуюся увлечённость пимоката его дочерью. Но тогда ни его ли рук дело с красным бархатным халатом? Поэтому, чтобы пресечь всяческое поползновение, как бы между делом задумчиво произнёс:
-У Натальи Акимовны строгий траур, так я распорядился Настасье никого к ней по этой причине не допускать. А вежливо объяснять, что вдовье положение к тому обязывает! Ежели по делам каким, так Наталья Акимовна не безродная. Пусть ко мне обращаются. Так и вы, как решите валенки доставить, пришлите рассыльного, я самолично приму заказ.
Высказал всё, глядя прямо в лицо Егора Петровича. Тот, молча, раскланялся, и они разошлись. Аким Евсеич даже доволен остался этой встречей. Лишний раз объяснил пимокату, что доступ к Наталье Акимовне ему закрыт!
С тем и отправился по своим делам. Вопрос с дутиками решился к обоюдной выгоде, изготовить их обещались вскорости и цену запросили умеренную. Однако по дороге назад, да и потом, вернувшись домой, Аким Евсеич никак не мог придумать, каким бы образом халат мог попасть к пимокату, а пимокат в дом Кузьмы Федотыча? Да ещё заверения слуг, что видели именно Кузьму Федотыча. С этими мыслями и уснул бывший писарь. А ночью вдруг видит возле окна вроде свечение какое, да все увеличивается и увеличивается. Он сел в постели, а свечение тем временем так разрослось, что внутри явственно фигура Кузьмы Федотыча проступила. Аким Евсеич осенил себя крестным знаменем, молитву зашептал, но видение не исчезало, и голос жуткий прозвучал: "Деньги мои не троньте, не возрадуетесь". Но вместо того, чтобы от страха онеметь, Аким Евсеич вдруг спросил: "На что же жить вдове твоей?" И услышал: "Преумножайте состояние, на преумноженное живите. Не вдова она, убийца. Заживо мужа похоронила". Тут фигура мерцать стала, и дёргаться, будто в конвульсиях. Зрелище выше сил человеческих. Аким Евсеич перекрестил пугающее видение раз, другой, а на третий видение, будто внутрь себя провалилось. И в миг этот тишина наступила такая, что у Акима Евсеича уши заложило. Слез он с кровати, подошел к тому месту, где только что призрак зятя виделся и, странное дело, никакого страха не почувствовал. Наступил ногой прямо на то самое место, а пол там куда как холоднее остального. Что не приснилось, это точно понимал Аким Евсеич, но может привиделось, примерещилось? И тут другой, страшный смысл дошел до его сознания: зять утверждал, что похоронен заживо и виновна в том Наталья Акимовна. Вот тут хуже, чем от появления бестелесного призрака пробрало бывшего писаря. Мелкая дрожь била так, что он в стакан воды налить не мог. И невольно вспомнились все случившиеся странности, и хоть полной картины у Акима Евсеича не складывалось, но он вспомнил, что врач прописал его дочери успокоительные капли, особо предупредив, что в смешении с алкоголем, они многократно усиливают свой эффект. Капли эти были у Натали, а Кузьма Федотыч на ночь бокал вина выпил, после чего... м... м... И как было узнать правду? А если так оно и есть? Как тогда быть? И каково будет Натали знать, что её отцу подобное известно? Но и каково-то ей одной эту ношу нести? Ведь не от хорошей жизни подлила она эти капли в вино мужа! Трёх жен загнал на тот свет Кузьма Федотыч, не случись этой беды, была бы другая - погибла бы дочь от издевательств мужа.
Не спал Аким Евсеич до самого рассвета, только когда Аннушка встала да на кухне утварью загремела, успокоился и уснул. А утром, когда солнышко осветило комнату, проснувшись, решил, что это был кошмар, ночной кошмар, после всего пережитого. Только чем дальше, тем больше понимал Аким Евсеич, что как бы странно и невероятно это не выглядело, всё-таки ночью зять был здесь. Мысли одна невероятнее другой лезли в голову. А посоветоваться не с кем. Либо дочери навредит, либо самого душевно больным сочтут. Стал вспоминать в подробностях ночную беседу, да и осознал, что самое главное в теперешнем своём и дочерином положении запамятовал. Зять запретил проживать его добро, но преумножать его и жить с этих доходов позволил. Видать жадность и на том свете покоя не давала, ведь ежели им с Натальюшкой жить будет не на что, то и преумножать его добро будет невозможно. Предупредил, что иначе не возрадуются. Они и при его жизни уже не возрадовались. А растрачивать капитал зятя, Аким Евсеич и не намеревался. Совесть не позволяла, да и опасался людского осуждения. А тут городской голова предложил принять участие в строительстве доходного дома - дело выгодное. Да и предложенная должность казначея при этом строительстве тоже копеечку даёт. В этих размышлениях вспомнил, что решил закопать любимый халат зятя на его могиле. И лучше это дело не откладывать. С этими мыслями и направился к дочери. По дороге всё вздыхал, да думал, что видеть ночью роскошную даму куда как приятнее, чем упокоившегося зятя. Но тротуар, по которому он обычно ходил, начали перестилать, поскольку многие доски прогнили, и Аким Евсеич свернул в соседний переулок, пусть немного долее идти, зато посуху. И тут же запнулся на ровном месте, потому что взгляд его упёрся в тот самый дом, с крыльца которого в его сне спускалась прекрасная дама. Да что же это с ним творится? Сны снятся один удивительнее другого, дела творятся непотребные. То в спальню Натали вампир проникает, то этот вампир упокоившимся зятем оказывается и ну по Бирючинску раскатывать в домашнем халате, хотя похоронили во вполне приличном костюме. А потом этот самый халат бог весть каким образом в пролётке оказывается! Чудны дела твои, Господи! И опять запнулся - Господа ли дела-то?
А ещё через пару дней, прихватив с собой мешок, Аким Евсеич направился к дочери, решив зайти в сарай и забрать жуткий халат. А там сказаться, будто могилку зятя посмотреть - в надлежащем ли состоянии, да и закопать. А чтоб с кулём не тащиться, извозчика нанять.
Во дворе дома Натали никого. Он крикнул мальчишку, сына поварихи, и послал за извозчиком, а сам вошёл в дом предупредить Натали, что собирается могилку зятя проведать, всё ли там в порядке? Может, что поправить надобно? А потом хочешь, не хочешь надо идти в сарайчик, забирать халат. Вот она повозка. Приготовил мешок, заглянул в пролётку - нет халата! Влез в неё, внимательно осмотрел - нет! Обыскал все углы - нет, как и не было! Чертовщина какая-то.
- Свят! Свят! Свят! - крестился на Аннушкин манер Аким Евсеич. Вышел на вольный воздух, подышал, успокоился. Ну, может, кто из дворовых нашёл да покусился? Нет уж, ни искать, ни тем более отбирать этот жуткий халат, он не будет. Страх опять в душу закрался. И тут слышит, зовут его, извозчик подкатил. Куда деваться? Ехать придётся, ведь Натали предупредил и вон, за извозчиком послал. Ну, раз халата нет, то и прятать нечего, значит и ехать одному не к чему.