Страница 13 из 14
Возвращаясь к данной новелле, отметим некоторые, с нашей точки зрения, ее узкие моменты. Во-первых, она не в полной мере согласуется, а скорее, совсем не согласуется с принципом публичности уголовного преследования, так как прокурору, следователю, органу дознания и дознавателю нормами Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК) предписывается в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать предусмотренные УПК меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления, при этом дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа обязаны принять, проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах компетенции, установленной УПК, принять по нему решение в срок не позднее 3 суток со дня поступления указанного сообщения.
Что же получилось сейчас? Сама возможность осуществления уголовного преследования и проведения предварительного следствия ставится в зависимость от направления или ненаправления контролирующим органом материалов, кстати, перечень и вид которых в законе не указан. Таким образом нарушается неразрывность уголовного преследования, его естественное развитие и течение, когда, несмотря на наличие достаточных данных и информации о совершенном противоправном деянии, что уже является поводом для возбуждения уголовного дела, решение о возбуждении уголовного дела не может состояться без дополнительного обязательного условия, которое отдается на субъективное решение должностного лица контролирующего органа.
Во-вторых, новая идея, закрепленная в уголовно-процессуальном законодательстве, когда уголовные дела по определенному виду преступлений могут возбуждаться только по материалам контролирующих органов, является опасной, противоречащей общей концепции российского уголовного и уголовно-процессуального права и могущей повлечь массовые аналогии, что в итоге приведет к нарушению принципа неотвратимости ответственности за совершенные преступления.
В-третьих, пусть даже косвенное наделение контролеров функциями по решению вопроса об осуществлении или неосуществлении уголовного преследования – есть мощнейший коррупциогенный фактор и явный выход за пределы полномочий таких органов.
В-четвертых, создано препятствие в реализации одной из основных функций органов внутренних дел по выявлению и раскрытию преступлений в сфере экономики, в частности налоговых преступлений. Ведь задачами органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, являются, в том числе выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, а также добывание информации о событиях или действиях (бездействии), создающих угрозу экономической безопасности Российской Федерации. В свою очередь, именно результаты оперативно-розыскной деятельности (а не материалы налоговых органов) могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, представляться в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находится уголовное дело или материалы проверки сообщения о преступлении.
В соответствии со ст. 143 УПК сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных кроме заявления о преступлении и явки с повинной источников принимается лицом, получившим данное сообщение, о чем составляется рапорт об обнаружении признаков преступления. В связи с этим неурегулированным является вопрос о порядке рассмотрения и разрешения сообщения о преступлении, полученного в ходе оперативно-розыскной деятельности.
Конечно, можно сколь угодно долго иронизировать по этому поводу, что, дескать, потеряла полиция еще одну возможность «покошмарить» бизнесменов, так, наоборот, радоваться надо! Однако так недалеко и до того, что самих наших «придушенных» предпринимателей от своих более алчных и менее порядочных коллег, да и банального криминала, защитить будет некому ввиду отсутствия таких обязанностей, возможностей и полномочий.
Есть и еще один, весьма сомнительный, с моей точки зрения, аргумент, который высказывается в поддержку закона. Мол, дескать, налоговые же поступления растут, и нечего переживать из-за такого нововведения, казна все равно в плюсе. Однако никто не говорит при этом о том, что действительно могло бы стать неким разумным объяснением. А именно о том, стало ли меньше использоваться налоговых схем, которые ведут к уклонению от уплаты налогов, повысилось ли правосознание налогоплательщиков, стало ли платить налоги правилом в нашей стране или по-прежнему налоговое мошенничество не воспринимается как нечто неприличное и противозаконное. К тому же у роста налоговых поступлений есть свои причины, далекие от декриминализации налоговой сферы, здесь и благоприятная ценовая конъюнктура на нефть, и газ, и некоторые нововведения в налоговом администрировании и общий рост российской экономики – было бы странно, если бы при этом налоговые поступления сокращались бы.
Положения данного закона эффектно подчеркнули и окончательно оформили полное фиаско уголовно-правовых средств защиты сферы налогообложения в нашей стране.
1.5.3. Федеральный закон от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»
Помимо принятия в рамках дальнейшей гуманизации уголовного законодательства ряда пакетных и концептуальных изменений в УК России в целом в данном законе была предпринята последняя по времени правка его налоговых составов в частности.
Из общих новелл, в той или иной степени затрагивающих ст. 198–1992 отметим отнесение к категории преступлений небольшой тяжести деяний, за совершение которых максимальное наказание в виде лишения свободы не превышает трех лет (часть вторая ст. 15 УК).
Также ст. 56 УК РФ дополнена положением, согласно которому по общему правилу наказание в виде лишения свободы может быть назначено осужденному, впервые совершившему преступление небольшой тяжести, только при наличии отягчающих обстоятельств.
Кроме того, вводится ст. 761 «Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности», согласно первой части которой лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное ст. 198–1991 настоящего Кодекса, освобождается от уголовной ответственности, если ущерб, причиненный бюджетной системе Российской Федерации в результате преступления, возмещен в полном объеме35.
Данная формулировка практически дублируется в новой редакции ст. 281. УПК Российской Федерации (прекращение уголовного преследования по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности), в сооответствии с которой суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора прекращает уголовное преследование в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 198–1991 Уголовного кодекса Российской Федерации, при наличии оснований, предусмотренных ст. 24 и 27 настоящего Кодекса или частью первой ст. 761 Уголовного кодекса Российской Федерации, в случае, если до назначения судебного заседания ущерб, причиненный бюджетной системе Российской Федерации в результате преступления, возмещен в полном объеме.
При этом под возмещением ущерба, причиненного бюджетной системе Российской Федерации, понимается уплата в полном объеме:
1) недоимки в размере, установленном налоговым органом в решении о привлечении к ответственности, вступившем в силу;
2) соответствующих пеней;
3) штрафов в размере, определяемом в соответствии с Налоговым кодексом Российской Федерации.
Тем более удивительным является то, что примечания к ст. 198 и 199 УК России, определяющие, что лицо освобождается от уголовной ответственности, если оно полностью уплатило суммы недоимки и соответствующих пеней, а также сумму штрафа в размере, определяемом в соответствии с Налоговым кодексом Российской Федерации, пребывают в прежнем виде. Остается только догадываться, с какой целью законодатель оставил в Кодексе две схожие нормы по одному и тому же предмету. Наверное, чтобы уже точно, наверняка ни одному следователю или судье не пришло в голову причинить вред лицам, уклонившимся от уплаты налогов. В любом случае, если отойти от попыток разумного объяснения такого в принципе грубого нарушения законодательной техники, остается только одно – восхищаться талантам и вездесущности тех, кто постарался «застолбить» налоговую декриминализацию сразу в двух кодексах – в нормах материального и процессуального права.