Страница 74 из 75
Натали! Я выпрямляюсь в постели, почти теряя сознание от внезапной вспышки боли. Агрх! Такое впечатление, что это похоже на то, как разбить яйцо и вычерпать все содержимое, и я понимаю, что это лучшее, что могло произойти. Кровь сочится из-под скоб, когда я осторожно поднимаюсь с постели. Мои босые ноги касаются холодного пола. Я в спальне, хотя я не уверен, в чьей. Она скудная, с белыми стенами, с мраморным полом и с двуспальной кроватью, покрытой белыми простынями.
Я одет только в черные пижамные штаны, поэтому я хватаю одеяло и набрасываю его на плечи, а затем направляюсь к двери. Моя рука парит над ручкой, не желая поворачивать ее из-за внезапного охватившего меня страха. Что, если я опоздал? Что, если Натали умерла? Как только я ступлю за порог, я буду знать. Но если она мертва, я не хочу знать.
Я считаю, что надо вернуться в постель, так я смогу отложить выяснение истины на попозже, но все, чтобы я не сделал: отсрочка неизбежного. Мертва ли Натали или жива. Никакое время не изменит ситуацию, поэтому я могу все выяснить сейчас. Я поворачиваю ручку.
Коридор пуст. Мои глаза инстинктивно перемещаются в сторону двух пятен крови на ковре. Одно принадлежит Натали, другое - Себастьяну. Он мне снился. В моем кошмаре, он сидел в кресле-качалке, маниакально смеясь, во время превращений из человека в волка, а потом обратно в человека. Я отрываю глаза от кровавых пятен.
Я слышу голоса Жука и Дей, доносившиеся из комнаты в конце коридора. Я иду к белой двери и кладу дрожащую руку на дверную ручку. Я закрываю глаза. Ну, давай же. Я вхожу в комнату. Жук стоит на балконе в дальнем конце спальни. У него в руках черно-белый котенок, который играет лапками на его груди.
Элайджа с Эвангелиной стоят рядом с ним. Рука Элайджи небрежно обнимает Эвангелину за талию. Она осторожно следит за котенком на руках Жука. Дей сидит на краю двуспальной кровати, одетая в простое изумрудное платье, ее шелковистые, черные волосы завязаны в длинную косу. У нее новая пара очков — высокодисперсные с металлической оправой — хотя они по-прежнему упрямо сползают вниз по ее длинному носу. Рядом с ней ее младший брат, ЭмДжей. Ему двенадцать лет, у него темная кожа, шоколадно-коричневые глаза и густые черные волосы. Его серая рубашка плохо сидит, из-за сгорбленной спины — ЭмДжей родился с заболеванием, которое порождает искривление позвоночника.
Он увидел меня и засиял.
— Эш!
— Привет, наглец, — говорю я, мой голос хрипит, я давно не говорил.
— Эш? — раздается тихий голос справа от меня. Я смотрю в сторону кровати. Натали лежит поверх одеяла. Она выглядит очень усталой и бледной, ее белокурые локоны лежат свободными волнами вокруг ее лица в форме сердечка, но она жива. Она жива!
Я спешу к ней, игнорируя боль в моем израненном теле, и осторожно притягиваю ее в свои объятия. Я целую ее мягко, неуверенно, не только потому, что боюсь, что причиню ей боль, а потому, что боюсь, что она оттолкнет меня. У нас больше нет связи Кровных Половинок. Она может не захотеть меня больше. Как будто читая мои мысли, Натали проводит пальцами сквозь мои волосы и притягивает меня ближе. Все мои сомнения как рукой снимает, и я погружаюсь в поцелуй, и на мгновение, всего на долю секунды, я клянусь, чувствую, как биение сердца отдается эхом внутри меня.
Натали отстраняется, прикусив губу. Она плачет. Я беру ее лицо в руки и нежно вытираю ее слезы пальцами.
— Что не так, — шепчу я.
— Я думала, что потеряла тебя, — говорит она.
— Меня? — недоуменно говорю я.
— Ты был без сознания почти две недели, — говорит Жук.
— Что? — говорю я, ошарашено.
— Ты чуть не умер, Эш, — тихо говорит Натали. Трипаносома вампириум в твоей крови не сразу активизировались, потому что они долго были в спячке. Они не подавали кислорода твоим органам.
— Доктору Крейвену пришлось делать тебе переливание крови, которой поделилась Эвангелина, — добавляет Дей.
Я смотрю на Эвангелину и улыбаюсь ей с благодарностью.
— Твой мозг был мертвым в течение нескольких минут, — говорит Жук. — Конечно, никто не заметил никакой разницы сначала...
— Эй! — говорю я, и все смеются.
— Есть еще кое-что, — говорит Жук. — Возможно, ты захочешь посмотреть на себя в зеркало.
Я подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. Это занимает какое-то время, чтобы осознать, что парень, на которого я смотрю, это я. Черные волосы. Изможденное лицо. Бледные губы. Серебряные глаза.
Серебряные .
— Ты заразился ретровирусом, когда укусил Себастьяна, — говорит Натали. — К счастью, у тебя нет плохой реакции на него, как была у него.
Я изучаю свое отражение, пытаясь привыкнуть к моему новому облику, новому я. Я обращаюсь к Натали.
— Тогда ты тоже инфицирована, ведь я отдал тебе свое сердце?
— Вирус Разъяренных в моем организме убил ретровирус прежде, чем он успел что-то сделать, — говорит она. — Я думаю, мне повезло.
Я ухмыляюсь, и она смеется, понимая всю иронию этого утверждения.
— Так ты все еще больна? — тихонько спрашиваю я.
Она кивает.
— Но я принимаю лекарства. — Она указывает на черный мешочек со шприцами на ее тумбочке. — Доктор Крейвен оптимистичен, мне будет лучше через несколько месяцев.
Черно-белый котенок выбирается из рук Жука и прыгает на кровать Натали.
— Кто это? — спрашиваю я.
— Митенс, — отвечает Натали. — Родители купили ее для меня, чтобы заменить... эм... ну ты понял.
Дей смотрит с прищуром на Эвангелину, которая слегка краснеет. Я протягиваю руку, чтобы погладить котенка, а он шипит, уничижительно оглядывая меня. Натали хихикает.
— Возможно, мы должны дать Эшу и Натали немного побыть наедине, — говорит Дей, вставая. — Я уверена, что им много чего надо наверстать. — Она идет к двери с Жуком и ЭмДжеем, а затем резко поворачивается и несется ко мне, обнимая меня за шею. Я крякаю от боли, но позволяю ей держаться за меня. — Спасибо, что спас Нат. Ты хороший парень, Эш Фишер.
Я улыбаюсь, она отстраняется и поспешно выходит из комнаты.
— Роуч и Сигуру нужно увидеть тебя, как только ты будешь к этому готов, — говорит Жук. — Скопилось много дел.
Я стону, закатив глаза.
— Ты можешь сказать им, что я все еще без сознания?
Жук ухмыляется.
— Верняк, братан. — Он покидает комнату.
Элайджа направляется к дверям. Он прислоняется к дверной раме, пока Эвангелина садится на край кровати. Натали держит Митенс близко к ее груди.
— Как ты? — спрашиваю я Эвангелину.
— Есть хорошие дни и плохие. Я ужасно скучаю по Эдмунду, но потом вспоминаю, что это все было не по-настоящему. — Она вздыхает. — Больно было опять потерять сердцебиение, но не так тяжело, как я думала. — Ее сверкающие черные глаза смотрят в сторону Элайджи, и он улыбается. — Я смогу прожить без этого.
Эвангелина встает и целует меня в лоб, затем оставляет мягкий поцелуй на щеке Натали. Она подходит к Элайдже и берет его за руку. Они покидают комнату, закрывая за собой дверь. Мы с Натали одни. Митенс спрыгивает с кровати и устремляется на балкон.
— Я бы хотела на свежий воздух, — говорит Натали.
Я помогаю ей подняться на ноги и стаскиваю одеяло со своих плеч, обхватив им Натали, обнажив свой шрам, который зигзагом идет по моей груди.
— Это ужасно? — шепчет она, и я знаю, что она говорит не о моем шраме, а о пустоте, что находится под ним.
— Нет. — Я кладу руку на ее грудь, чувствуя стук своего сердца, бьющегося у нее внутри. — Я всегда буду частью тебя. Это довольно удивительно, если тебе это интересно.
Она сияет, смотря вверх на меня, и я быстро целую ее.
— Я теперь не знаю, что тебе дарить на нашу годовщину, — говорю я. — Как мне перекрыть то, что я отдал тебе свое сердце?
Она хихикает.
— Я люблю конфеты.
Я ухмыляюсь
— Конфеты значит.
Мы направляемся на балкон. Воздух прохладный и свежий, от чего моя кожа становится гусиной, но мне нравится. Это напоминает мне мою спальню в Церкви Плюща. Печаль накрывает меня и мое дыхание становиться рваным от воспоминаний о моем отце. Натали берет меня за руку и смотрит мне в глаза. Я мягко улыбаюсь ей.