Крылья (ЛП)

Я перевожу взгляд на Элайджу. Его кадык неравно дергается вверх и опускается вниз, когда он смотрит на двери, ведущие в больницу. Я ласково беру его за руку.

— Тебе не обязательно идти вместе со мной, — говорю я. — Я знаю, как ты ненавидишь это место.

Моя мама с доктором Крейвеном держали Элайджу в заложниках в Блэк Сити и ставили над ним эксперименты. Это его яд они использовали для создания «Золотого Дурмана», который убил несколько подростков в городе, в результате чего моя мама попала в тюрьму. Так что очевидно, почему Элайджа не большой фанат больниц. Или доктора Крейвена. Или моей мамы.

Его взгляд падает на мою руку, которая все еще держит его предплечье.

— Ради тебя все, что угодно.

На меня волной накатывает чувство вины, и я убираю руку. На его лице мелькает боль. Пару недель назад Элайджа признался в чувствах ко мне, когда мы были во Фракии. После мы притворились, будто этого разговора не было, но это признание теперь висит тенью над нашей дружбой. Он открывает стеклянную дверь мне, и я захожу в больницу.

Внутри все по-больничному стерильно и бело, кроме зеленых дверей в конце комнаты, которые ведут в лабораторию доктора Крейвена.

Палата заполнена всевозможным оборудованием, которое шумит и пищит, чья единственная, как по мне —  вызывать мигрень. По обеим сторонам комнаты тянутся ряды коек, возле одного из них стоят мои родители и ругаются.

— Джонатан, я не собираясь опять это обсуждать, — говорит мама. Она болезненно худа. Острые скулы обтянуты бледной кожей. Черные волосы собраны заколкой в шиньон.

— Она была и моей дочерью, — говорит отец таким голосом, который у него бывает, когда очень зол. — Я вырастил её, как родную.

Я до сих пор никак не могу привыкнуть к тому, что мой отец жив. Мне надо как-то свыкнуться с тем, что этот человек — мой отец.

Папа обладал классической красотой, как актер из старых фильмов моей сестры и я очень хорошо помню тот волевой подбородок, озорные голубые глаза и легкую улыбку. Он больше не улыбается, вообще. Хотя, наверное, это нелегко, после того, как Разъяренный изуродовал ему лицо.

Я была с ним, когда на него напали. Раны были настолько тяжелыми, и казалось невозможным, что доктор Крейвен мог бы его спасти. Так что, когда мама сообщила, что папа умер, я ей поверила. Я даже не задала ни единого вопроса, когда она отказала мне в просьбе взглянуть на его тело, сказав, что не стоит лишний раз травмировать свою психику. Я ничего не сказала и на её решение хоронить папу в закрытом гробу. А на самом же деле доктор Крейвен стабилизировал его состояние и позже тайно перевез в это учреждение, чтобы здесь его выходили, пока мы хоронили пустой гроб.

Мне было больно от того, что родители держали этот секрет от меня, но я понимаю, почему они так поступили. Мой отец считался предателем государства, и было бы безопаснее для всех нас, ели бы он остался «мертвым», а мама продолжала работать на Пуриана Роуза, словно она была по-прежнему ему предана. Надо заметить, что вообще-то она была за сегрегацию, но в первую очередь мама была предана своей семье. Я поняла это, когда она призналась, что согласилась заразить Дарклингов, только потому, что Пуриан Роуз угрожал Полли и мне. Она всегда заключала только выгодные союзы. Прямо сейчас ей выгодно быть среди повстанцев.

— Шивон, мы не можем продолжать отмахиваться от этого. Её не вернуть, — говорит отец.

К моему удивлению, мама издает страдальческий всхлип и прижимается к отцу.

— Джонатан, я не могу, просто не могу, — всхлипывает мама.

Папа обнимает маму. Я ошеломлена её видом. Она выглядит такой сломленной. Только однажды мне довелось её такой увидеть. В тот день её отправили в тюрьму. Она не рассказала мне, что с ней там произошло, но слухами земля полнится: пытки, лишение сна, морение голодом, накачивание наркотиками — в общем, все, что должно сломать заключенного.

Дверь в конце помещения открывается и к ним выходит доктор Крейвен с планшетом в руке. Это высокий мужчина, средних лет с яркими, зелеными глазами и кудрявыми, бронзовыми волосами. На его длинном носу восседают очки, линзы которых в форме полумесяца. Поверх комбинезона бутылочного цвета, на нем надет белоснежный халат. Доктор Крейвен работал с моей мамой в Блэк Сити на протяжении двенадцати лет, занимая должность главы «Департамента Науки и Технология против Дарклингов». Он так же был нашим семейным доктором, почти двадцать лет. Именно он провел операцию по пересадки мне сердца.

И это доктор Крейвен создал С18, вирус «Разъяренных», который был разработан как оружие против Дарклингов. Поэтому он моя надежда на излечение. Папа, к счастью, не заболел, после того, как подвергся нападению зараженного Дарклинга, но я оказалась не так удачлива. Возможно, это связано с тем, что у меня сердца Дарклинга. В буквальном смысле. А может у папы просто был иммунитет. Не знаю, мы все еще пытаемся это выяснить.

— Привет, конфетка, — говорит доктор Крейвен.

Родители резко отстраняются друг от друга, и мама быстро вытирает слезы.

— Привет, доктор Крейвен, — говорю я, присаживаясь на край койки. — Давненько не виделись.

Он в ответ ухмыляется. С тех пор, как я появилась здесь, большую часть времени я провожу в больнице.

Мамин поясной пейджер пищит и она смотрит что там. Она поворачивается к папе.

— Это Командующий. Он хочет, чтобы я немедленно с ним связалась.

Папа управляет здесь военными операциями, но как самый высокопоставленный правительственный чиновник на базе, технически моя мама у него начальник. Она неуверенно смотрит на меня.

— Все в порядке. Иди, — говорю я, немного перегибая с энтузиазмом. Я люблю маму, но нам не удается провести больше пары минут, прежде чем мы не начинаем ругаться.

Элайджа одаривает маму ледяным взглядом, когда она проходит мимо. Как только она исчезает в дверях, папа достает из кармана книгу: Приключения Капитана Рыжая Борода. Мое сердце млеет.  Хотя, книга, определенно, больше в папином вкусе, чем в моем.

— Тебе не обязательно оставаться, я знаю, что у тебя полно дел.

— Для своей девочки я всегда найду время.

Меня слегка передергивает. Он все еще видит меня своей маленькой девочкой. Отец усаживается рядом со мной на узкой койке и вытягивает ноги. Элайджа садится, скрестив ноги, на кровати рядом с нами. Они по очереди читают диалоги в книге на разные голоса и очень смешат меня. Элайджа уморительно изображает девицу, попавшую в беду. Они оба прекрасно отвлекают меня от неприятной процедуры — доктор Крейвен ставит мне капельницу. Лечение начинается.

К счастью для меня, доктор Крейвен очень осторожный человек и начал работать над противоядием вируса, сразу же, как только создал его несколько лет назад, на случай, если он перекинется на другие расы. И у него были все основания переживать — я живое (гмм, умирающее) тому доказательство. Но противовирусные препараты никогда не были испытаны на людях, так как он не успел завершить испытания, уйдя в подполье после скандала с «Золотым Дурманом». Так что мы понятия не имеем: подействуют ли они.

Я стараюсь сосредоточиться на сюжете, пока доктор Крейвен берет у меня кровь, а потом ставит капельницу. Он забирает образец в лабораторию, чтобы провести несколько тестов и понять насколько эффективно лечение. Я не очень-то верю в лечение: последние восемь образцов показали, что никаких изменений в моем состоянии не произошло.

— Из-за чего вы с мамой спорили? — спрашиваю я папу.

Папа обнимает меня.

— Мы обсуждали проведение поминальной службы по Полли. Мне кажется, пора её провести, но мама не хочет. Она все еще не готова.

Я вспоминаю, какой сломленной мне показалась мама пару минут назад и понимаю, о чем говорит папа.

— Ты скучаешь по ней? — шепотом спрашиваю я.

Папа кратко кивает, сжав челюсти. Он любил Полли, очень. Даже, несмотря на тот факт, что она не была его биологической дочерью. Её настоящим отцом был Пуриан Роуз. У мамы была интрижка с ним, почти сразу же после того, как она вышла замуж за папу. И она забеременела Полли от Роуза.