Крылья (ЛП)

— Пурин Роуз заставляет своих людей принимать новое лекарство, под названием «Крылья», — говорит Натали, глядя на насекомых. — Сомневаюсь, что это совпадение: что серебряные медали в виде бабочек, которые взялись носить те мужчины, очень похожи на «Ночной шепот».

— Ты думаешь, что он разрабатывается здесь? — спрашивает Дей, поглядывая на меня.

— Я не хрена не знаю! — выпаливаю я, и она вздрагивает. — Мы напрасно тратим время.

Я резко поворачиваюсь и мчусь в сторону двери. Остальные спешат за мной. Натали смотрит на меня обеспокоенно, и я делаю глубокий вздох, пытаясь успокоиться. Я выглядываю, хочу убедиться, что путь свободен, прежде чем мы опять выйдем в коридор. На полу кровавое пятно там, где Натали застрелила ученого. Она смотрит на след и ее лицо бледнеет. Жук вытирает пятно рукавом прежде, чем мы продолжим наш путь до следующего лестничного пролета. Мы подходим к одиночным стеклянным дверям, и сразу же понятно, что это нужный нам этаж, так как перед нами большой зал, заполненный больничными койками. Натали проводит карточкой вниз по сканеру, и мы входим в комнату.

Первое, что поражает нас — это вонь. Мы все вздрагиваем. Длинная палата окрашена в белый цвет, как в лаборатории внизу, и освещается только рассеянным, утренним светом, который пробирается сквозь высокие окна. Свисающие с потолка лампы — УФ-лампы. Они предназначены для сжигания кожи. Это как форма пыток для Дарклингов — у нас серьезная аллергия на УФ-лучи. Я содрогаюсь, хотя свет и не горит в данный момент, вспоминая о камере в Блэк Сити, где меня держали, когда мама Натали устраивала мне допрос из-за смерти Криса Томпсона от Дурмана несколько месяцев назад.

В палате должно быть более чем двести коек, к которым прикованы голые люди, Дарклинги или Бастеты. Есть даже несколько несчастных Люпинов, которые, должно быть, перешли не на ту сторону из Стражей-гвардейцев. Они все истощенны, воняет мочой или чем похуже, их кожа покрыта сочащимися пролежнями. Люди выглядят больными, их кожа землистого цвета и сверкает потом, как будто их лихорадит. Я вздрагиваю при виде Дарклингов, чьи рты зажаты, а к их клыкам прикреплены трубки.

— Что они делают с Дарклингами? — шепчет Ацелот.

— Доят их, — отвечает Элайджа. — Они делали то же самое со мной в Блэк Сити, чтобы извлечь мой яд и использовать его в «Золотой Дурмане».

Натали прикрывает глава, ей стыдно.

— Зачем им столько яда Дарклингов? — спрашивает Дей.

Все молчат.

— Пойдемте, нам нужно спешить. Жук, Дэй — вы берете эту сторону со мной, — говорю я, указывая на кровати справа. — Остальным проверить другую.

Мы расходимся и быстро просматриваем лица людей на кроватях.

— Сюда! — восклицает Элайджа мгновение спустя.

Мы спешим к нему. Красивая Бастет-женщина прикована к постели за тощие руки и лодыжки. Только колюче выглядящее одеяло отделяет ее изможденное, голое тело от матрасных пружин и жесткой подушки. На кровати около нее спит Люпин средних лет с пестрой гривой. У него на груди вырезано слово «ПРЕДАТЕЛЬ». Я предполагаю, что это Киран. Он шевелится, открывая глаза. Он смотрит на меня, удивленно моргает, а потом однобоко улыбается.

— Знаешь, ты так похож на свою маму, малыш, — говорит он.

— Спасибо, — говорю я, сняв с него оковы и помогая ему подняться. Ацелот накидывает одеяло на плечи Кирана, что нелегко, учитывая, что Люпин на два фута выше ростом.

Элайджа становится на колени рядом с кроватью матери.

— Мама, это я!

Иоланда переводит медового цвета глаза в сторону Элайджи. Она в замешательстве, а затем у нее на лице появляется паника.

— Эли? — говорит она, охрипшим голосом. — Что ты здесь делаешь?

— Мы пришли спасти тебя. — Он развязывает ее, и Натали накидывает свою куртку на женщину.

— Люсинда здесь? — спрашиваю я Кирана.

— Там, — хрипит он, кивнув в сторону кровати в конце комнаты.

Я с Натали следую за ним. Моя тетя Люсинда растянулась на матрасе, ее рот держится открытым с помощью металлической струбцины. Как и у других, ее запястья и лодыжки прикованы к каркасу кровати. Она не похожа на пухлую, улыбающуюся девушку на фото моей мамы. Эта женщина в синяках, она сломлена, ее черные волосы, острижены коротко, что видно несколько залысин. Киран нежно удаляет зажим с ее сухих губ, а Натали снимает оковы. Люсинда тут же обнимает Кирана стоит ей освободиться.

— Привет, лягушонка, — бормочет Киран у ее щеки.

— Привет, псина, — отвечает Люсинда. — Что-то ты долго добирался до меня. Ты же знаешь, я тут лежу уже три недели, — дразнится она.

Он негромко посмеивается.

— Да, что я могу сказать? Я был привязан. — Он отпускает ее, и она изо всех сил старается держаться в вертикальном положении. — Ты можешь поблагодарить малыша. Он приехал и добрался до нас.

Люсинда впервые замечает меня.

 — Эш?

— Привет, — я снимаю куртку и отдаю ей. — Мы собираемся вытащить вас отсюда.

— Тебе не стоило приходить, — говорит она, надевая ее. — Это было глупо.

Я хмурюсь. Я думал, что она будет рада меня видеть.

Натали пытается помочь Люсинде, но моя тетя отмахивается от нее.

— Я в состоянии ходить. — Она нетвердо встает на ноги, но делает только два шага, прежде чем спотыкается. Киран ловит ее. Она не возражает, когда он приобнимает ее для поддержки.

Другие пациенты шевелятся в кроватях, разбуженные нашими голосами. Они начинают стонать и хныкать. Я осознаю, что на нас все еще надета форма Стражей — они, должно быть, думают, что мы здесь, чтобы навредить им. Я перехватываю взгляд Натали.

— Мы не можем оставить их, Эш, — говорит она.

Я не собирался освобождать всех заключенных, но теперь, когда мы здесь, я не могу позволить им остаться в таком состоянии. Это люди чьи-то родители и родственники.

— Здесь их слишком много, братишка. Мы не можем взять их с собой, — говорит Жук.

— Я знаю, — говорю я. — Все равно развяжите их.

Элайджа помогает маме подняться на ноги, пока остальные спешат к каждой кровати, отцепляют трубки и снимают оковы. Освобожденные пациенты помогают нам освободить следующих. Внизу я слышу движение — топот ног, щелчки разблокировки дверей, усталые голоса, желающие друг другу доброго утра.

Пациенты не ждут приказов, они, просто пошатываясь, идут к открытой двери. Я замечаю два знакомых лица среди толпы — Палло и Ангела, двух министров из Ассамблеи Дарклингов Блэк Сити. Как и у Люсинды, волосы Палло подстрижены, у него есть несколько рубцов на его теле, но в остальном он по-прежнему выглядит сильным, как бык. Ангел же выглядит не так хорошо. Она избита и в синяках, ее сиреневые глаза опухли, но в них осталась твердая решительность. Они оба завернуты в одеяла. Они видели меня, но не поздоровались. Они никогда меня не любили, и я никогда их не любил. Единственное признание, которое я получаю это — краткий кивок от Палло, прежде чем он быстро выходит с Ангелом из комнаты.

— Натали, сюда! — зовет Дей, подбегая к одной из кроватей рядом.

На кровати лежит пожилая Дарклинг-Шу'Цин, женщина с седеющими волосами и фиолетовыми глазами. Как и все Дарклинги-Шу'Цин, у нее когтистые лапы. Они единственная порода Дарклингов, у которых такие уникальные, физические возможности.

— Марта! — Натали несется к постели, чтобы помочь Дей развязать ее. Они заворачивают голую старушку в простыню.

— Здравствуйте, дорогие мои, — воркует Марта, поднимаясь. — Настолько же прекрасно, видеть вас.

Натали обнимает Марту, крепко ее держа. Женщина явно морщится от боли, но не отпускает. Ее ноги трясутся, она еле стоит. Я подбегаю к ним, и Марта улыбается мне. Она дружила с моими родителями и даже нянчила меня, когда я был ребенком, поэтому я испытываю нежность к старой женщине. Я поддерживаю ее, и она измученно прижимает голову к моей груди.

— Мы заберем тебя домой, — говорит Натали, ободряюще сжимая ее руки.

Внизу я слышу звуки выстрелов, сопровождаемые криками.

Люсинда направляется по проходу в сторону двери.