Чудовище

 Но ничего не пришлось объяснять. Не пришлось вымаливать. У самого прощения попросили.

  А дон Ферра, сев рядом, вдруг снова до руки дотронувшись, произнес такие слова, которые Скай точно никогда и не ждал.

- Прости меня,  - голос у дона Ферра тоже срывался. Видно было, что, как и Скай, волнуется. Но договорить должен был.

- Я виноват перед тобой. Я не знал, что так все получится, и что ты так и оставишь все  в памяти. Я этого точно не хотел. Да и не понимал тогда, что я делаю. Трудно мне было. Слишком большое горе. Хоть я сам в этом горе был виновен. Точно не ты. Так что об этом можешь даже не думать.  Я сам все сделал, чтобы сына потерять. Это правда. Моя и больная. А ты... Когда Терри тебя привел, мне все равно было, кто в доме живет рядом с сыном. Мне главное было, чтоб ты его не обижал. Я же привык о нем заботиться. Но злиться позже начал. Я не понимал, что Терри в тебе нашел.  Ревновал, наверное. Как же - с тобой он все время проводил, а с родным отцом даже почти разговаривать перестал. Больно это, когда дети забывают. Я же с ним после смерти матери всегда рядом находился. Лечил, выхаживал, сказки на ночь читал. А он, когда вырос, когда переболел и на ноги встал, про меня забыл полностью.  И ни о ком, кроме тебя, Скай, слышать не хотел. А я и не догадывался, насколько все серьезно. Каприз, думал, блажь. Ты сейчас вон какой - красивый, а тогда вообще... Ангелок... У Терри книжка в детстве про ангела была. А ты как живое воплощение. Игрушка. Прости, что так говорю. Но лучше без лжи. Проще объяснить будет. Когда он мне про тебя рассказал, я так и думал - очередное развлечение, прихоть.  Подумаешь, мальчишку-раба хозяйский сын в поле нашел и в дом привел. Сколько таких историй слышал раньше. А не проходила блажь. Всё только хуже становилось. Терри словно дышать без тебя не мог. Жить не мог, если ты не рядом. Любовь первая вот такой получилась - сильной и неконтролируемой. Самому плохо от этого было.  И мне плохо было, когда я на него смотрел и видел, что с ним происходит. И тебя даже  жалеть начал. Понимал, как сложно объектом такой сильной любви быть. Вначале Терри сам хотел тебе вольную написать. Меня просил. Но... Тебе ж только семнадцать исполнилось - куда б ты с вольной на руках и без су в кармане? Не выжил бы. Сложно. Я знаю. Ждал, чтоб хоть постарше и самостоятельнее станешь.

 А после... Уже когда любовь  в сжигающую все страсть перешла, Терри и слышать не хотел, чтоб тебя отпустить. А я думал и не раз.  Не знал, как это прекратить. Видел, что он сам не свой становится. Превращается в чужого, совершенно неизвестного мне Терри. Я видел, как тебе сложно. Я даже помню, как тебе влетало от него. Но... Он-то твоим хозяином был. И мог делать все, что угодно. А ты так и остался просто игрушкой.

 Поэтому прекратить я все хотел любым путем. Не думал, правда, что слишком высокой цена окажется. Не знал, что поздно уже. Слишком ядом любви душа отравлена. И не так лечить надо.

 О тебе не думал. Не до тебя было. Разменная монета в ситуации. Это правда. Это по-честному. Мне сына спасать надо было, а не о судьбе раба думать. Своя рубашка, она ближе к телу. Вот и получилось, что это я виновник того, что стряслось. Сам. Своими руками Терри подтолкнул к тому, чтоб лезвием и по венам.

А на тебя зол был после. Безумно. Ни о чем думать не мог. Смотрел на тебя и не верил, что все из-под контроля вышло. Да, на тот момент ты виновником во всем был. Ты же для Терри намного значимее и важнее оказался, чем я. Чем отец, вырастивший единственного сына. Как не злиться? Как не кричать? Ты напоминанием был о том выборе, который Терри сделал. Как после этого тебя рядом держать? Видеть не мог. Тоже, по-честному.

 На этих словах дон Ферра замолчал, переводя дыхание.

А на Ская в это время смотреть страшно было. Он словно снова в то время вернулся и заново все проживает: и любовь Терри, и его смерть, и то, что было после. Но пока молчал. Пока просто слушал. Не понимал, к чему дон Ферра ведет. Видел, что не сердится, видел, что не обвиняет. А, наоборот - сам извиниться пытается, сам, не в лучшем свете себя выставив, правду донести хочет.

 Да. Слушал внимательно Скай. Никогда с ним так не разговаривали.

 Дон Ферра откашлялся, извинился и продолжил:

- Немного осталось.  Теперь видишь, каким мне все казалось? Не мог думать, не мог принять случившееся, не мог поверить. Единственный сын и... такое. А тот, кого он любил - рядом. Живет, дышит, разговаривает. Как принять и простить... Да. Страшную вещь сам после сделал.  Думал же, легче станет... Думал же, забыть смогу. И не так болеть будет, когда тебя видеть не буду.

  А когда татуировку у тебя увидел с именем сына, чуть не озверел, чуть с ума не сошел. Не смог сдержатся. 

 Это уже после, когда первая боль прошла, когда отчаяние хоть как-то жить дальше позволило, понял, что сделал. Дошло, что с мальчишкой воевал. Беззащитным, полностью от моей воли зависящим. Не с монстром и чудовищем, а жертвой обстоятельств.

 Но поздно было. Забыть постарался. И почти смог. Только иногда вспоминал, какими глазами ты на меня смотрел. Взгляд твой помнил.

   И когда дон Вирру позвонил и рассказал о тебе, понял, пора исправлять старые ошибки. Что должен с тобой встретиться и объясниться. Прощения попросить.  Самое главное сделать.

 Дело ведь важное у меня к тебе оказалось.

  После того, как я тебя с Сиерры отправил, чтоб даже совесть не мучила, не думать о прошлом старался. Поместье  продать решил, плантацию. В городе дом купил. И, собирая вещи, уже перед переездом разбирая в комнате Терри бумаги - не входил после смерти сына в комнату, не мог заставить, а тут уже необходимостью было -  в столе конверт нашел. В конверте записку, длинную, как письмо и карточку вольной. Твою карточку.

 А в записке Терри просил о тебе позаботится. Говорил, что не справляется с тем, что происходит, самому плохо и трудно. Ревновал слишком. Боялся, что не сможет без тебя. Боялся, что дурость совершит, что тебе больно еще раз сделает. И именно сам  все прекратить хотел. Дурь, конечно. Дикость. Но опыта житейского у него не было. Не мог бороться. Силы не хватило жить.

  И только когда я письмо прочитал, понял, что  и не ты виновен, и не я, а так сложились  обстоятельства, и черная  страсть просто верх взяла. Совсем по-другому на ситуацию посмотрел.

И дошло до меня,  что я с тобой сделал. Страшно стало. Слишком.

 Но... Нет. Не искал тебя. И карточку, и письмо в тот же конверт положил и... сжег все.

 Забыть постарался. Другую жизнь начал. Без того кошмара, что был.

 Но не вышло. Взгляд твой помнил. По ночам во снах ты ко мне приходил. И смотрел так, будто я тебя не с планеты, а на плаху отправил.

 Именно поэтому, когда дон Вирру о тебе сказал, даже с облегчением вздохнул. Ведь именно тот момент настал, когда время пришло и признаться во всем, и расплатиться за сделанное.

 Вольная у тебя уже есть. Мне Эрик рассказал. А остальное... Терри просил позаботиться о тебе. Я не смог тогда. Но хочу это сделать сейчас.

 Дон Ферра из кармана сюртука достал тонкую банковскую карточку и, передав Скаю, закончил.

-  Я счет открыл на твое имя в первом Имперском банке. Здесь все то, что я Терри должен был оставить. Его доля наследства. Теперь уже твоя. Он сам так захотел. И  я  прошу тебя принять эти деньги и простить нас. Только время указывает на ошибки, только со временем ты понимаешь, что именно сделал неправильно и хорошо, если есть еще возможность, чтобы все исправить. Я понимаю, что прошлого не вернешь, но я должен сделать сейчас хотя бы то, о чем именно просил сын.