Страница 3 из 6
Самоубийство Кларенса завершило уничтожение идеализированного образа отца. Хемингуэй оказался достаточно трезвым, чтобы сказать устами Роберта Джордана из романа «По ком звонит колокол» (1938): «Я никогда не забуду, как мне было гадко первое время. Я знал, что он cobarde. A ну-ка, скажи это на английском языке. Трус. Когда скажешь, сразу становится легче, и вообще ни к чему подыскивать иностранное слово для сукина сына. Нет, он не был сукиным сыном. Он был просто трус, а это самое большое несчастье, какое может выпасть на долю человека. Потому что, не будь он трусом, он не сдался бы перед этой женщиной и не позволил бы ей заклевать себя».
Воспоминания об отце выбивали его из колеи, «он понимал своего отца, и прощал ему все, и жалел его, но чувство стыда в себе побороть не мог».
В школе Эрнест был неплохим учеником. Но в гораздо большей степени, чем успехами в учебе, его годы в средней школе Оук-Парка были отмечены первыми шагами в писательстве. В литературном журнале лицея «Табула» он опубликовал свои первые рассказы, в том числе «Суд Маниту». Кроме того, Эрнест входил в состав редколлегии газеты «Трапеция», куда он каждую неделю писал стихи и спортивные репортажи, выдержанные в сатирическом стиле Ринга Ларднера[7]. В дополнение к этим первым литературным эссе Хемингуэй очень много читал, практически заглатывая книги целиком. Шекспира для начала, потом – Диккенса, Стивенсона. А еще – «Следы африканской дичи» Теодора Рузвельта, своего героя, фигуры, созданной его фантазиями о совершенном человеке. «Он стоит в основе не только популярного имиджа ковбоя, переросшего свою изначальную функцию пастуха коров, чтобы превратиться в икону, но также и всего американского духа, в котором переплетены протестантские ценности, противостояние с природой и национальная идентичность»[8]. Все это, похоже, уже привлекало молодого Хемингуэя. Тем не менее, пожалуй, больше других поразили его Киплинг и Твен. «Вся современная американская литература вышла из одной книги Марка Твена, которая называется «Гекльберри Финн», – скажет он позднее, отдавая очень простую, но максимально эффективную дань создателю «Тома Сойера».
Хемингуэй, хоть и был очень прилежным учеником, больше всего любил спорт. И если в его футбольном таланте еще можно сомневаться, то он точно был отличным пловцом и большим любителем бокса. Комплексуя в течение многих лет по поводу своего небольшого роста, из-за которого ему приходилось выслушивать насмешки товарищей, Эрнест прибавил 20 сантиметров за три месяца в течение лета 1914 года. Уверившись в своих силах, он тут же начал провоцировать своих недавних «палачей» в поисках долгожданной мести: «Один тип из нашей команды давал мне взбучку в раздевалке каждый день в течение двух лет, но после того, как я стал таким же большим, как и он, я хорошенько взгрел его, и это навсегда остановило его атаки»[9]. Так молодой Хемингуэй показал удивительную для мальчика его возраста решительность. После того как он обратился к своему отцу за уроками бокса, Кларенс записал его в тренажерный зал в Чикаго, где его тут же отправили на ринг, и на первых же минутах ему сломал нос молодой А’Херн, средневес достаточно высокого уровня. Чего Хемингуэй не знал, так это того, что этот не слишком добросовестный клуб придумал все это для того, чтобы прикарманивать плату от новичков, сделав так, чтобы они испугались приходить еще раз. Однако на следующий день Хемингуэй явился на очередной урок с огромной повязкой на носу.
Эта воля пригодилась Эрнесту и во время пребывания в Виндемере, в небольшом коттедже, построенном его родителями у озера Валлун, между озерами Гурон и Мичиган. Дом этот, очень просто меблированный в отличие от дома в Оук-Парке, являлся истинным убежищем для Эрнеста, ценившего очарование деревенской жизни. Там, во время походов в «еще нетронутый лес», он усердно оттачивал свою рыбацкую технику, научился стрелять рябчиков и пополнил знания о диких животных и природе. Он также открыл для себя прелесть молодых индианок оджибве с их «плоскими животами» и «маленькими упругими грудями» – с ними он практиковал ту часть своего образования, которой пренебрегли его родители. Если Оук-Парк, слишком завязанный на образе матери, не появляется в творчестве Хемингуэя, то дням, проведенным в Мичигане, посвящено немало его самых трогательных рассказов типа «На Биг-Ривер» (это вообще настоящее признание в любви к рыбной ловле) или «Индейский поселок» и «Трехдневная непогода».
К сожалению, жизнь состоит не только из каникул и охоты. В 1917 году Кларенс и Грейс настаивали на том, чтобы Эрнест продолжил обучение в Оберлине, штат Огайо, как того требовала семейная традиция. Но Хемингуэй решительно отказался и сообщил родителям о своем желании стать журналистом. Устав спорить с сыном, Кларенс через своего брата Тайлера нашел ему место в «Канзас-Сити Стар», одной из лучших газет в Соединенных Штатах.
В поезде на Канзас-Сити, 15 октября 1917 года, Хемингуэй, вероятно, еще не понимал, что страсть к путешествиям уже взяла его за горло. Перед ним открывался мир, весьма далекий от убогости Оук-Парка: в Канзас-Сити «преступления процветали, и вершился самосуд». Это был мир насилия, проституции и алкоголя, наркотиков и убийств; это был мир грязных делишек и мошенничества всех разновидностей; мир, который говорил на языке улиц, на живом и образном языке, который Хемингуэй освоил очень даже быстро.
Первоначально поселившись у своей тетки, Эрнест сразу же выдал новый квартал за «достаточно суровый» пансион – чтобы успокоить родителей. На самом же деле он проводил свои дни в дымной атмосфере редакционной комнаты «Стар», где постоянно раздавались звонки телефонов и стоял треск пишущих машинок. Его взяли на испытательный срок, и Эрнест сразу же приспособился к основным правилам «Стар», изложенным в «стилистической библии» основателем газеты Уильямом Рокхиллом Нельсоном: «Используйте короткие фразы. Параграфы тоже должны быть короткими. Английский язык должен быть энергичным. Будьте позитивны, а не негативны». Это – в теории. Практику же Эрнест познал с Лайонелом Моисом, звездой редакции. Это с ним и с другом Тедом Брамбеком он бродил по задворкам и учился слушать чужие рассказы в бильярдных и больничных коридорах. Именно в это время Хемингуэй начал чувствовать некоторую симпатию к миру темных личностей. Он был так далек от лицейского мирка Оук-Парка, и эта жизнь, полная гангстеров, чернокожих и барменов, очень возбуждала любопытство молодого репортера. Этот вкус он сохранит на всю жизнь, часто связывая себя искренней дружбой с буфетчиками, посыльными из отелей и кубинскими торговцами.
Хотя Хемингуэй всегда мог постоять за себя, романтизм его прозы, конечно же, связан с его энергией в журналистике. Подозрительный по отношению к критикам, чья литературная чувствительность для него была эквивалентна смеси «счетчика Гейгера и пинбола», Эрнест однажды сказал своему другу Хотчнеру: «Если профессора действительно хотят знать, что я приобрел за время пребывания в «Стар», вот то, что я там узнал: как протрезвить пьянчугу»[10]. За пределами этой формулы Хемингуэй всегда говорил, хоть большая часть его творчества и навеяна биографическим вдохновением, что не существовало никакой связи между его жизнью и его книгами. Но в то время подобные вопросы еще не возникали, и для него наиболее важным было, наконец, начать жить за счет писательства.
Несмотря на беспокойную жизнь, которую Эрнест вел в Канзас-Сити, он начал скучать. Рутина редакции бледнела на фоне непреодолимой привлекательности доносившихся отзвуков конфликта в Европе. После отказа взять его в армию из-за проблем с левым глазом Эрнест стал искать способ, как бы ему оказаться на театре военных действий. В письме, написанном в апреле 1918 года, он заявил родителем, что не может «оставаться дольше» вне войны. Между тем Американский Красный Крест набирал работников «Скорой помощи» для итальянского фронта. Возможность была слишком хороша, и Хемингуэй обратился туда. Несмотря на волнение, он задавался вопросами. Как он поведет себя перед лицом опасности? Окажется ли он на высоте того представления, что он имел о самом себе? Будет ли ему страшно?
7
Рингголд Уилмер Ларднер (1885–1933) – американский фельетонист, спортивный обозреватель, автор коротких рассказов и повестей, друг Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. По одному из его рассказов снят фильм «Чемпион» (1949) с Кирком Дугласом в главной роли. – Прим. пер.
8
Hemingway. La vie et l’ailleurs. Boris Vejdosky. Michel Lafon, 2011. Р.30.
9
Hemingway et son univers. A.E.Hotchner. Le chêne, 1990. Р.22.
10
Papa Hemingway. A.E.Hotchner. Сalma