Нечеловеческие хроники

С Дарием все было иначе! Марта чертовски права, он был не в силах остановиться сам. Если Гертруда попалась в ловушку созданную Моникой, а до сих пор другого не случалось, значит Дарию, предположительно, предстояло путешествие сквозь воды океана и тысячи миль сухопутного пути, в Лас-Вегас! У меня возникло острое желание, немедленно открутить голову кому-то из этой троицы! Нет! Гертруда, все же была лидером в этом хит-параде. Кто же ее создал? В нынешнем своем настроении, я заодно оторвала бы голову еще и ее создателю! Я мысленно перебирала кандидатов, способных на такую глупость, но никто из приходивших мне на ум, не подходил. Мысли стали путаться, слабость все больше давала о себе знать, и, в конце концов, я сдалась оковам тяжелого сна.

— Она проснулась… — услышала я голос Дария, едва открыла глаза.

— Еще не совсем. — буркнула я, ведя сонным взглядом по сторонам.

Здесь были все. Моника сидела рядом, нервно перебирая звенья браслета на своей руке. Маркус следил за варевом в маленьком котелке, подвешенном над костром. Ревека сидела чуть поодаль, играясь со складным ножом.

Маркус перелил варево из котелка в кружку и протянул ее Дарию.

— Пусть немного остынет.

— Пахнет дягилем. — сказала я.

— И дягилем тоже. — хмыкнул Дарий.

— Где мы находимся? — оживилась я, вспоминая свою ночную визитершу.

— Мы недалеко от Арля. — ответил мне Маркус с кривой усмешкой.

— Значит это правда… — прошептала я, закрыв глаза.

— Что правда? — спросила Моника.

— Ночью ко мне приходила Марта. — сказала я, все еще не открывая глаз, чтобы четко восстановить в памяти события ночи, хотя такое так просто не забывается.

— Она бредит. — тихо прошептала обеспокоенная Моника.

— Ага… — усмехнулась я. — дайте выпить вашего взвара, я проснусь и расскажу о своем бреде… вам понравиться, обещаю. — съязвила я и попыталась сесть.

Дарий помог мне подняться и облокотил меня на себя, так что, устроившись с комфортом, я взяла кружку и отхлебнула обжигающий состав.

— О чем ты только думала?! — гневно набросилась на меня Моника, едва поняла, что я проснулась и в состоянии выслушать ее мнение о вчерашних событиях.

— Дарий, ты как себя чувствуешь? — проигнорировала я гневный вопрос подруги.

— Сейчас речь не обо мне. — отрезал он.

— Как раз о тебе, — я вздохнула, — нам с тобой просто повезло… Так вот, ко мне приходила Марта…

По мере того, как я рассказывала о событиях ночи, мои друзья становились мрачнее тучи.

Дарий скрежетал зубами, а его руки, обнимавшие меня, сжатые в кулаки, вздулись канатами вен. Его серая кожа ни на минуту не давала мне забыть о том, что произошло и это подогревало во мне гнев, который я с таким трудом держала в узде.

Взгляд Ники резал льдом, и я прекрасно понимала, готовность к чему это означает.

Маркус менялся в цвете от пунцового, до мертвенно-бледного, раз десять. Крылья его носа раздувались с каждым вдохом все больше, и это никак не вязалось с абсолютной неподвижностью его лица и тела. Он даже не моргал, впившись в меня застывшим взглядом.

Ревекка просто втыкала нож в землю и, не отдавая себе отчета в своих действиях, проворачивала его, втыкая вновь и вновь.

— Надеюсь, у Нинон найдется для тебя пару галлонов донорской крови. — закончила я свой рассказ, сообразно своему настроению. Вместо бурного обсуждения, которого я ожидала, воцарилось тягостное молчание.

— Вопросы, идеи, предложения? — не выдержала я.

— Как по мне, просто убить — мало! — процедила Ревекка.

— Ни у кого случайно нет знакомого ирокеза, или иезуита, на худой конец? — зло блеснула глазами Моника.

— Мне кажется, что пытки ирокезов и иезуитов покажутся детской шалостью, по сравнению с тем, что приготовил для этой троицы Дарий! — сказал Маркус, глядя поверх моей головы.

Я быстро обернулась, чтобы увидеть выражение лица Дария, и хотя он уже справлялся с собой, той мимолетной тени безумия, что еще была на его лице, мне хватило, чтобы испугаться!

— Дарий?! — выдохнула я.

— Дай мне минуту. — быстро сказал он отворачиваясь.

— Маркус, помоги ему! — прошептала я, пытаясь встать.

С таким же успехом, я могла бы пытаться разжать руки мраморному атланту!

Маркус быстро встал и, положив руку на плечо Дария, тихо, но жестко сказал:

— Брат, нам надо поговорить! Давай пройдемся.

Дарий медленно выдохнул, поднялся, поклонился нам с холодным, ничего не выражающим лицом и отчеканил:

— Дамы, прошу прощения, мы ненадолго.

После чего развернулся и пошел следом за Маркусом.

— Какая же я дура! — прошептала я, закрыв лицо руками, едва они скрылись за деревьями. — Не надо было этого рассказывать!

Слезы душили меня, и с ними прорвался весь поток моих сдерживаемых эмоций. Перед моим внутренним взором стояла жуткая картина. Дарий, недвижимый, с немыслимо заострившимися чертами серого лица, и ужасным оскалом. Маркус запретил мне плакать тогда, но ведь этот ужас никуда не ушел, он на время спрятался и теперь вырывался наружу.

Меня обняли ледяные руки, и я быстро вытерла слезы и подняла лицо, готовая улыбаться если надо.

— Это всего лишь я. — прошептала Ревекка, — Плачь, если тебе так легче, но ты не дура и рассказать все, было просто необходимо. Теперь мы обязательно что-нибудь придумаем.

Я уткнулась носом ей в плечо и разрыдалась с новой силой. Холод, который исходил от ее тела, словно замораживал мою боль, и я понемногу стала успокаиваться. Открытая рана в моей душе, не заживет, скорее всего, никогда. Теперь в моей душе поселился страх — потерять Дария — для меня значило смерть. «Как же он выжил?», этот вопрос был единственной мыслью в моей голове. Я искала ответ и не могла его найти, т. к. я не знала, как бы выжила я!

— Он сильнее, чем ты думаешь, и он мужчина! — сказала Ревекка.

— Что?! — не поняла я.

— Ты спрашиваешь, как он выжил? Вот я и говорю, что он сильнее, чем ты думаешь. Его не так-то легко сломить. Так будет и сейчас.

— Что будет? — всхлипывала я.

— Сейчас он поговорит с Маркусом и это даст ему силы скапсулировать свой безумный гнев в дальнем углу, нашей огромной памяти, или если хочешь, души. Эти чувства он больше не выпустит из этой капсулы до того момента, когда это будет необходимо и рационально. Так мы справляемся с болью, это наша особенность. Потом он вернется сюда, к тебе, чтобы получить силы жить дальше. Ты его жизнь! Ты питаешь его, даешь ему смысл существования, силы жить! Он жив любовью к тебе, а все остальное, это работа, необходимость, с которой он великолепно справляется, если есть основа его мира — Ты! Поэтому утри свои слезы и успокойся, пока вы вместе, вы со всем справитесь, кроме того, у вас есть прекрасные друзья, которые живут тоже благодаря своей любви и вам. Перворожденные! На вас держится весь мир и вам еще предстоит бороться за его существование, и я собираюсь помочь вам выиграть эту битву, если вы не против, конечно…

Я слушала Ревекку, затаив дыхание, слезы высохли сами собой. Ее неожиданное участие и мудрость, бальзамом ложились на мои раны, Моника тоже слушала ее удивленно и восторженно, широко распахнув свои светящиеся синие глаза. Ревекка попала в цель, мы все это знали и раньше, но не отдавали себе отчет в важности этого знания.

— Ты любила… — грустно сказала я.

— Да, но меня предали… это не то, у вас все по-другому.

— Твое время обязательно придет! — пылко возразила ей Моника.

— Ты что-то уже увидела? — спросила ее Ревекка, хитро прищурив глаза.

— Даже если бы не увидела, это все равно было бы правдой. — полушутя полусерьезно заявила Ника.

— Что ты увидела? — оживилась Ревекка.

— Лучше пока в это не вмешиваться, иначе можно все испортить. — сказала Моника.

Я так и не поняла, блефует она или действительно что-то уловила в тонком мире видений. В любом случае, я была с ней полностью согласна и от души желала, чтобы это предсказание сбылось.