Тарутинское сражение

Памятник Отечественной войны 1812 г. при с. Тарутине. Фотография 1910-х гг.

В ходе Тарутинского сражения были взяты многочисленные трофеи. Кутузов в рапорте императору от 19 октября писал: «Потеря его в сей день состоит до тысячи человек пленными, до двух тысяч пятисот на месте оставленными, одного почетного штандарта 1-го кирасирского полка, при сем с полковником Мишо[527] повергаемого, 38 орудий, 40 зарядных ящиков, всего обоза, между коим находится и обоз неаполитанского короля»[528]. В конце рапорта главнокомандующий добавил, что «сейчас еще получаю я сведение, что один казачий полк в преследовании своем левее отступления неприятеля взял еще до 500 человек в плен и генерала Дери»[529]. В последующее время эти цифры претерпели некоторое изменение. 20 октября Витгенштейну и Чичагову Кутузов сообщил, что в ходе сражения «побито на месте более 2500 человек, между коими два генерала, в плен взято 2000 человек, 30 штаб- и обер-офицеров и генерал Мержье, почетный штандарт 1-го кирасирского полка, 36 пушек, 40 зарядных ящиков и весь обоз»[530]. Эти же данные были повторены в официальном сообщении, отправленном в тот же день за подписью Коновницына Владимирскому, Нижегородскому, Тульскому, Рязанскому, Калужскому, Орловскому губернаторам и генерал-майору Г.А. Игнатьеву, руководившему обороной Бобруйской крепости. Единственное отличие состояло лишь в указании числа зарядных ящиков — более 40[531].

А. Сулковский (1785–1836).

Что касается количества отбитых орудий, то участники событий, современники и историки называют разные цифры в диапазоне от 12 до 38. В наградном списке, составленном на основе уточненных данных Орлова-Денисова, говорится, что казачьими полками бригады Сысоева 3-го было взято 10 орудий, Грекова 18-го — 9, Карпова 2-го — 2. Кроме того, Кременчугский пехотный полк отбил 2 орудия и лейб-гвардии Драгунский полк — одно[532]. Следовательно, можно предположить, что в период сражения русскими войсками было взято 24 орудия. О значении этих трофеев Михайловский-Данилевский писал, что «с 1805 г., когда начались наши войны с Наполеоном, нигде не отбивали у его армии столь большого количества орудий, как под Тарутиным»[533].

К числу трофеев следует прибавить оставленное на поле боя противником оружие и снаряжение. Так, доставшиеся русским войскам кирасирские и карабинерские кирасы, благодаря проявленной Корфом инициативе, поступили в Псковский драгунский полк, шефом которого он являлся[534]. Относительно оружия Милорадович предписал Остерману-Толстому «сколь можно, собрать ружей на месте сражения и оные доставить в Главную квартиру. Его Светлость приказал выдать за каждое ружье по 5 руб.»[535].

Наиболее точные сведения о потерях противника содержатся в ведомости, составленной в неприятельском штабе[536]. Согласно представленным данным, в отряде Мюрата (включая офицеров) было убито 790 человек, ранено (имеются в виду те военнослужащие, которые, получив ранения, не попали в плен) 854 человека, взят в плен 841 человек и пропало без вести 310. Наибольшие потери понесли 5-й пехотный корпус (1311 человек), 2-й кавалерийский корпус (800) и артиллерия резервных кавалерийских корпусов (209).

Ш. Лефевр-Денуэтт (1773–1822).

Минимальные потери были в 4-м кавалерийском корпусе (27 человек) и во 2-й пехотной дивизии 1-го корпуса (29). Отдельно в ведомости были показаны: генерал Фишер — убит, генерал Дери и штабной полковник барон Ж.Н. Мержес[537] — ранены и взяты в плен, Лефевр-Денуэтт, Сулковский, один генерал и 4 полковника — ранены. Если учесть среди раненых Мюрата (получившего, согласно воспоминаниям Гриуа и Тириона, два ранения) и генерала Зайончека, то общие потери в сражении составили 2807 человек, из них безвозвратные — 1944. Следовательно, противник лишился примерно 14 % личного состава. Если предположить, что из числа пропавших без вести большинство было взято в плен, то общее количество военнопленных составит 1152 человека (включая штабного полковника Мержеса). Согласно ведомости о количестве пленных, отправленных комендантом Главной квартиры 1-й западной армии, 21 и 22 октября в Калугу было препровождено 2 штаб-, 34 обер-офицера, 1146 нижних чинов и 7 дезертиров[538]. Большинство из этих военнопленных, несомненно, было взято в ходе сражения. Итак, потери неприятеля могут быть оценены следующим образом: попало в плен примерно 1100 человек (в том числе не менее 30 офицеров), убито около 800 и ранено менее 900 человек.

В свою очередь, согласно ведомости о количестве убитых, раненых и пропавших без вести с 28 июня по 26 октября, составленной в декабре 1812 г. в штабе 1-й армии, в Тарутинском сражении русская армия потеряла 1203 человека и 15 строевых лошадей (11 убито, 4 ранено)[539]. Из числа военнослужащих 74 было убито (1 генерал, 1 обер-офицер, 3 унтер-офицера и 69 рядовых), 428 — ранено (1 штаб-, 16 обер-, 22 унтер-офицера, 386 рядовых и 3 нестроевых) и 701 человек пропал без вести (8 унтер-офицеров, 677 рядовых и 16 нестроевых). Следовательно, почти 60 % потерь составили люди, чья судьба оказалась не выяснена. Такое значительное количество пропавших без вести военнослужащих, учитывая характер и результаты сражения, сложно полностью отнести к числу взятых в плен или убитых. Поэтому можно предположить, что большая часть приписанных к этой категории людей во время сражения попросту бежала из армии. В данном случае, возможно, речь идет об ополченцах, распределенных среди регулярных войск. По крайней мере, 22 октября Кутузов в приказе по армии за № 46 предписал принять соответствующие меры «к прекращению побегов, ратниками чинимых»[540]. Следовательно, согласно ведомости, во время сражения было убито и ранено 499 строевых чинов. Однако представленные в ней сведения не являются полными. По данным А.А. Васильева, дополнившего ведомость информацией по неучтенным частям, войска лишились убитыми, ранеными и пропавшими без вести более 1500 человек[541]. Как видно, потери личного состава русской армии оказались почти в два раза меньше потерь противника, что может свидетельствовать об эффективности действий русских войск.

О медицинском обслуживании раненых в ходе Тарутинского сражения в своих записках оставил свидетельство Михайловский-Данилевский. После полученного им ранения он в сопровождении капитана Степанова и двух драгун был доставлен к месту, где оказывалась первая помощь раненым. «Ничто не может сравниться, — вспоминал Михайловский-Данилевский, — с нечувствительностью наших медиков; они завтракали в то время, как множество раненых пронзительным голосом требовали их помощи. Собравшись с силами, я закричал им с дерзостью, что я адъютант главнокомандующего; тогда только они поспешили ко мне, сняли с меня мундир и в одной рубашке положили на землю, которая была очень холодна. Они меня перевязали, добрый Степанов надел на меня французскую шинель и посадил на лошадь, драгуны поддерживали меня с обеих сторон, и мы отправились в Тарутино»[542].

527

А.Ф. Мишо де Боретур в 1812 г. дважды посылался Кутузовым к императору. Первый раз он сообщил об оставлении русскими войсками Москвы, поэтому Александр I повелел, чтобы именно он был направлен к нему с первым радостным известием, которым стала победа в Тарутинском сражении (Михайловский-Данилевский 2. Ч.З. С. 234–237; Богданович. Т.2. С. 597–599; Энциклопедия. С.471).

528

Кутузов. 4.2. С. 17–18.

529

Кутузов. 4.2. С. 18.

530

Кутузов. 4.2. С.35.

531

ВУА. Т. 19. С. 126; Калужский областной краеведческий музей. Инв. № 724/106.

532

РГВИА, ф. ЮЗ, оп.208а, св. О, д.6, л. 31,32, 19, 59об.; Кутузов. 4.2. С.24; Васильев. С. 62–63.

533

Михайловский-Данилевский 2. 4.3. С.234.

534

Кибовский А.В. Трофейные кирасы Псковского драгунского полка // Цейхгауз. 2000. № 2. С. 21–25.

535

Глинка 2. Кн. 11. С.39.

536

Memoires du General Be

537

В русских документах начальник штаба 4-й тяжелой дивизии штабной полковник барон Ж.Н. Мержес упоминается как взятый в плен генерал, хотя в реальности он таковым не являлся (см.: Попов А.И. Потери Великой армии в 1812 г.: (Потери среди полковников) // Император: Военно-исторический альманах. 2007. № 11. С.38).

538

РГВИА, ф.103, оп.3/209а, д.37, л.57об.

539

Кутузов. 4.2. С.714.

540

ВУА. Т. 19. С.337; Кутузов. 4.2. С.70.

541

Васильев. С. 63–64.

542

Михайловский-Данилевский 1. С. 166.