Тарутинское сражение

Тарутинское сражение 18 октября 1812 г. 1-й этап (с 7 до 10 часов). Карта выполнена В.М. Типикиным и В.А. Бессоновым.

По мнению Беннигсена, на этом участке войсками в тот момент командовал Мюрат. Однако, как свидетельствует Вейссенгоф, Мюрат появился среди поляков лишь в тот момент, когда 16-я дивизия Зайончека переменила фронт для защиты левого фланга 5-го корпуса. «Мюрат, — пишет Вейссенгоф, — облегченно вздохнул, найдя средний корпус князя Понятовского в полном порядке, храбро отражающим неприятеля»[357]. Как видно, польские войска, против которых были направлены силы русского правого фланга, находились под командой Понятовского.

Атака польского корпуса закончилась неудачей еще и потому, что она не была своевременно поддержана силами 4-го пехотного корпуса Остермана-Толстого. В первые минуты сражения, когда были услышаны пушечные выстрелы, егеря 4-го корпуса бросились в лежавший перед ними лесок и сбили неприятельские пикеты. «Мне, — пишет Радожицкий, — велено было тотчас с двумя пушками выехать в долину, правее леса; и я увидел правее себя егерей 2-го корпуса, бегущих для занятия впереди их другого леса, за которым и против нас неприятель бивакировал около обгорелых развалин деревушки Дедни, за речкою»[358]. На этом движение 4-го корпуса закончилось. Он не прошел лес, в котором оставался выдвинутый для усиления аванпостов 3-й польский пехотный полк полковника Блумера, и не предпринял наступление на позицию 5-го польского корпуса. Участники сражения в своих воспоминаниях осуждали медлительность Остермана-Толстого. Так, например, состоявший при Главном штабе квартирмейстерский офицер Щербинин с иронией писал, что 4-й корпус «по причине непостижимой, остановил колонны свои в лесу, который, лежав перед фронтом его, был занят им без выстрела при первом бегстве французской линии. Уже и 2-й корпус возобновил движение вперед, а 4-й все еще оставался в этом ему приятном лесу»[359]. Вместе с тем, майор 1-го егерского полка Петров, служивший в корпусе Остермана-Толстого, отмечал, что не отыскано, «какой и от кого 6 (18) числа поутру, при начале сражения, прислан был офицер приостановить движение к нападению на неприятеля колонн пехотных нашего правого фланга. Глубокая вечность молчит»[360]. Следовательно, можно предположить, что атака неприятельской позиции была приостановлена не по «недостатку распорядительности»[361] корпусного командира, который «в сей день не поддержал своей славы»[362], а на основании полученного приказа.

Как только на правом фланге русских войск началась перестрелка, Милорадович отдал приказ выдвинуться вперед находившейся в его распоряжении кавалерии и пехоте. Кавалерийские корпуса под командованием Корфа были обращены на центр неприятельской позиции. Левее их наступал пехотный отряд Долгорукова. «Генерал Милорадович, — пишет Глинка, — вызвав фланкеров, приказывает в глазах своих сбивать пикеты неприятельские, которые на рассвете не могли еще различать ясно и стояли в недоумении. Мгновенно ведеты неприятельские сорваны, передовая цепь бежит»[363]. Командующий артиллерией 3-го корпуса резервной кавалерии полковник барон Ш.П.Л. Гриуа, спавший в дымной избе в деревне Кузовлево, был разбужен звуками начавшейся перестрелки. Выглянув в окно, он увидел, что «по ту сторону оврага наши ведеты в перестрелке с неприятельскими стрелками. Был густой туман, и я предположил, что к нам подошли русские патрули. Но перестрелка была слышна и в других местах, и на обоих берегах по всему лагерю трубили. Значит, началась серьезная атака»[364].

Ю.А. Понятовский (1763–1813). Гравюра Дюбрея 1810-е гг. Государственный Бородинский военно-исторический музей-заповедник.

Гриуа приказал артиллеристам закладывать лошадей и отправился к месту боя. «Наши конные форпосты, — пишет он, — стягивались уже к своим полкам, вступившим в битву. Мы некоторое время наблюдали. Наконец русские войска заколебались, и разорвавшийся туман позволил нам увидеть, как их ряды, маневрируя, надвигались на нас. Я направил против них огонь артиллерии, русские ответили, и вдоль всего фронта завязалось дело»[365].

Вместе с тем, Гриуа писал: «Не знаю, какая несчастная случайность помогла артиллеристам достать в этот день водки. Я заметил это, когда при первых выстрелах отправился к парку и приказал ротам собираться и садиться на лошадей. Хлебная водка — настоящий яд и она уже оказала действие на нескольких солдат. Заметно оно было и на офицерах. Один из лучших, обычно вполне трезвый капитан при разговоре со мной упал почти без чувств. Другой был приблизительно в таком же состоянии. Таким образом, тяжело было вести дело; как заставить слушаться или хотя бы понимать приказания людей, утративших ясность сознания?»[366].

Приближаясь к неприятельским войскам, расположенным у Виньково, Милорадович приказал занять выгодную высоту конно-артиллерийской роте № 4. «Полковник Мерлин с ротою своей, — пишет Глинка, — опередив даже кавалерию, взлетает на высоту, устраивает орудия, бьет по неприятельским бивакам и заставляет молчать открывшуюся было его батарею. Восходящее солнце видит нас уже побеждающими»[367]. В свою очередь, дивизионный генерал барон Л.П. Шастель, командовавший 3-м резервным кавалерийским корпусом вместо заболевшего и отправленного в тыл Лагуссе, «выбрал диспозицию, казавшуюся ему самой удобной, чтобы отразить нападение; распорядился даже сделать несколько кавалерийских атак. Но силы были не равны, и ему пришлось заботиться о том, чтобы отступить и не быть разбитым»[368]. Противник начал отходить на правый берег Чернишни, чтобы прикрыть свой фронт рекой и на этой позиции выиграть время для организации отступления. Однако стремительно начатая на левом фланге русских войск атака не получила своего продолжения. Во время наступления, как пишет находившийся при начальнике авангарда поручик Граббе, «Милорадович был отозван к Кутузову, и все остановлено было отсутствием начальника»[369]. Этот факт подтверждает в своих записках и Беннигсен. «Генерал Милорадович, с которым я условился накануне и который рассчитывал поддержать мою атаку со своим авангардом, был вызван, в тот самый момент, когда началась атака, за 10 верст к князю Кутузову, который продержал его до тех пор, пока сражение не кончилось»[370].

В то время, когда на левом и правом фланге русских войск уже разгорелся бой, 6-й пехотный корпус, находившийся в центре боевой линии, построился в колонны и, не начав движения, простоял «в таком виде довольно долго»[371]. По свидетельству Беннигсена, командиру 6-го корпуса Кутузов «за минуту до начала боя послал приказ не трогаться с места, не предупредив меня о том»[372].

М.Л. Милорадович (1771–1825).

357

Вейссенгоф. С.230.

358

Радожицкий. С.221. Вероятно, речь идет о деревне Боковинка (Ильино), находившейся на левом берегу реки Чернишни за ручьем Дроновка, так как деревня Дедня была в тылу русских аванпостов (План сражения при Тарутине (при Чернишне) б октября 1812 г. // Кутузов. 4.2. Альбом схем).

359

Щербинин. С.41.

360

Петров. С. 196.

361

Ермолов. С.217.

362

Михайловский-Данилевский 1. С.165.

363

Глинка 2. Кн. 11. С.34.

364

Гриуа. С. 95–96.

365

Гриуа. С.96.

366

Гриуа. С.97.

367

Глинка 2. Кн.11. С.34.

368

Гриуа. С.96.

369

Граббе. С. 104.

370

Беннигсен. № 9. С.522.

371

Митаревский. С. 119–120.

372

Беннигсен. № 9. С.522.