Страница 14 из 21
Оставшиеся на Оке русские воеводы, получив сообщение о начавшемся наступлении врага, также снялись со своих позиций и быстрым маршем двинулись из Коломны к столице. Им предстояло опередить направлявшуюся туда же крымскую армию. 23 мая (в канун Вознесеньева дня) русские полки подошли к Москве – всего на сутки раньше войск Девлет-Гирея. Задержал неприятеля, хотя и ненадолго, оставленный в качестве заслона небольшой отряд под командованием опричного воеводы Я. Ф. Попадейкина-Волынского. Уничтожив его, татары заняли пригородные села. Сам хан остановился в Коломенском, а его сыновья – в Воробьеве.[149] Отступившие с Берега полки И. Д. Бельского и И. Ф. Мстиславского встали в Замоскворечье и за Москвой-рекой и приняли бой с подошедшим татарским войсом. Кроме земской армии в обороне Москвы принял участие опричный полк В. И. Темкина-Ростовского.[150]
После первых стычек, закончившихся в пользу русских (в одном из боев был тяжело ранен воевода Иван Дмитриевич Бельский), Девлет-Гирей, остановившийся, как было сказано выше, в селе Коломенском, послал 20 тыс. татар к стенам Москвы, приказав поджечь городские предместья. Благодаря поднявшемуся сильному ветру пламя из пригородных слобод перекинулось на город, за три часа выгоревший почти целиком. От взрыва складированных в башнях Кремля и Китай-города запасов пороха сильно пострадали крепостные укрепления. По свидетельству немцев-опричников И. Таубе и Э. Крузе, «произошел такой пожар, и Богом были посланы такая гроза и ветер и молнии без дождя, что все люди думали, земля и небо должны разверзнуться. Татарский царь сам был так сильно поражен, что отступил немного со всем своим лагерем и должен был снова устраивать лагерь. И в три дня Москва так выгорела, что не осталось ничего деревянного, даже шеста или столба, к которому можно было бы привязать коня. Огонь охватил также пороховой склад, стены которого были больше 50 сажен, и сожрал все, что еще оставалось; все двери в замке и городе, наполненном мертвыми телами, выгорели».[151]
Во время пожара погибло множество москвичей. В числе задохнувшихся от дыма был большой воевода земской рати князь И. Д. Бельский – получивший раны в предыдущих боях, он был на своем дворе, попытался найти укрытие от огня в каменном погребе, где и погиб.[152] Однако русские войска, находившиеся «на лугах», прежде всего Передовой полк М. И. Воротынского, сохранили боеспособность. Поэтому 25 мая 1571 года Девлет-Гирей повернул свои войска в направлении Каширы и Рязани, распустив часть отрядов в «войну», для захвата «полона». Вскоре отягощенные добычей и огромным числом пленных крымцы двинулись обратно. Возвращаясь в свои улусы, татары прошли через Рязанскую землю. Следовавший за отступающим неприятелем полк Михаила Воротынского в силу малочисленности не смог помешать противнику опустошить и разорить весь край, о чем вспоминал позднее в своих записках Г. Штаден: «Ваше римско-кесарское величество усмотрите также, какие огромные убытки причинил крымский царь великому князю и его стране. И если великий князь правил бы еще сотню лет и даже более того <…> то и тогда он не мог бы преодолеть того раззорения, какое крымский царь причинил Москве и Рязанской земле». И ниже: «Рязанскую землю крымский царь опустошил; великий князь держит [там] по деревянным острогам (Heusern) или замкам лишь некоторое количество стрельцов. Все князья и бояре вместе с их крестьянами уведены из Рязанской земли в Крым в полон».[153]
Помешать отступлению татар русские воеводы не смогли, хотя и двигались к рубежу вслед за ними. Именно тогда был уничтожен врагами город Кашира.[154]
15 июня 1571 года к вернувшемуся из Ростова в подмосковное село Братошино царю Ивану Грозному прибыли крымские послы, угрожавшие новым вторжением, требуя вернуть Девлет-Гирею его «юрты» – Казань и Астрахань. Царь серьезно отнесся к этим угрозам и согласился передать крымскому хану Астрахань, хотя сознавал опасность воссоздания мусульманских ханств на Волге.[155] Однако Девлет-Гирей отказался пойти на компромисс, поэтому возобновление войны между Москвой и Крымом стало неизбежным.
В новый поход на Русь крымский хан повел 40 тыс. армию (по другим, явно преувеличенным сведениям, Девлет-Гирей смог собрать 120 тыс. человек).[156] Она состояла из татар, ногайцев и 7 тыс. турецких янычар. Хан не сомневался в успехе нового похода, расписав и разделив русские города и уезды между находившимися при нем мурзами.[157]
В Москве также готовились к новым сражениям. В апреле в Коломне был проведен смотр собранных войск. Во главе двинутых к южному рубежу ратей царь поставил М. И. Воротынского, прославившегося участием во многих походах и битвах того времени. Театр военных действий им был изучен досконально – в 1571 году Михаил Воротынский руководил составлением первого русского воинского устава – «Боярского приговора о станичной и сторожевой службе», реорганизовавшего службу охраны южнорусских рубежей.
С весны 1572 года стеречь рубежи «от Поля по украинам» были поставлены новые воеводы, начавшие готовить свои крепости к возможному приходу татарских полчищ. Разрядные книги упоминают следующих воевод: кн. Ю. К. Курлятева и В. И. Коробьина в Донкове, кн. А. Д. Палецкого и М. Назарьева на Дедилове, кн. М. Ю. Лыкова в Новосили[158] (на реке Зуше), Д. А. Замыцкого в Мценске, В. Г. Колычева и Д. Ф. Ивашкина на Орле, Л. З. Новосильцева в Ряжске, кн. И. И. Лыкова в Болхове, Г. М. Кульнева в Карачеве, кн. Г. И. Рыжкова Долгорукого в Шацке, кн. Б. В. Серебряного в Брянске, М. В. Тюфякина в Стародубе, Ф. Ф. Нагого в Чернигове, кн. И. Г. Щербатого в Новгороде-Северском, кн. Г. И. Коркодинова в Путивле, кн. Д. В. Гундорова в Рыльске, Я. И. Судимонтова в Рос лавле.[159]
Армия Воротынского насчитывала, по спискам, 20 034 человек, а с боевыми холопами – до 50 тыс. человек.[160] Вместе с казаками и другими формированиями, привлеченными к обороне «Берега», ее состав можно определить в 73 тыс. человек.[161] Полки размещались в городах по Оке, вдоль которой были восстановлены старые укрепления.
Предваряя перечень полковых воевод армии Воротынского, следует отметить важное обстоятельство: впервые под единым командованием военачальника из «земщины» находились и земские, и опричные войска. Большой полк под командованием М. И. Воротынского и И. В. Шереметева встал в Серпухове;[162] полк Правой руки Н. Р. Одоевского и Ф. В. Шереметева – в Тарусе; полк Левой руки А. В. Репнина и П. И. Хворостинина – на Лопасне; Передовой полк А. П. Хованского и Д. И. Хворостинина – в Калуге; Сторожевой полк И. П. Шуйского и В. И. Умного-Колычева – на Кашире.[163] Воеводы «украинных» городов (Дедилова, Донкова, Орла, Новосили, Ряжска, Епифани, Шацка, Пловы и Соловы) получили приказ при появлении врага с частью своих ратей немедленно отойти назад, к Оке, и соединиться здесь с главными силами, укрепившись их перед решающей схваткой с татарами.[164] В полном составе остались лишь гарнизоны Михайлова, Зарайска и Одоева, находившиеся на самом опасном направлении.
Несмотря на принятые меры, у царя Ивана Васильевича не было полной уверенности в возможности русской армии остановить вторжение татар на Окском рубеже. Поэтому после апрельского смотра сосредоточенных в Коломне войск он уехал в Новгород, куда еще зимой 1571/1572 годов отправил 450 возов с государственной казной.[165] В Новгороде Иван Грозный написал духовную грамоту – завещание, отметив факт своего «скитания по странам» и изгнанничества «от бояр», которых он обвинял не только в самовольстве, но и в тайном пособничестве татарам.[166]
149
Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 53. О действиях отряда Якова Федоровича Попадейкина-Волынского см.: Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. С. 184.
150
Большой полк полк расположился на Большой Варлаамской улице и в устье Яузы; полк Правой руки – в Замоскворечье на Якиманке (недалеко от стрелецких слобод); Передовой полк – на Таганском лугу, «против Крутицы». Опричный полк В. И. Темкина-Ростовского находился за р. Неглинной. – Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 453–454; Пенской В. В. Указ. соч. С. 184–185.
151
Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 53.
152
Во время пожара 1571 года погиб не только князь И. Д. Бельский, но и еще один боярин – Михаил Иванович Воронцов. – РГАДА. Ф. 188. Рукописные собрания РГАДА. Оп. 1. № 38. Л. 2; РК 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. С. 307.
153
Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. С. 60–61.
154
ПКМГ. СПб., 1877. Ч. 1. отд. 2. С. 1299. Утверждение Р. Г. Скрынникова о разорении татарами во время этой «войны» 36 городов к югу от Оки (Скрынников Р. Г. Опричный террор. Л., 1969. С. 128) источниками не подтверждается.
155
РГАДА. Ф. 123. Кн. 12. Л. 402 об. – 403. Позже, уже после победы своих войск в сражении при Молодях, отвечая на повторное требование Девлет-Гирея отдать ему Казань и Астрахань, московский царь заявил послам крымского хана: «Ныне [над Русским государством] одна сабля – Крым», но если он уступит Среднее и Нижнее Поволжье (территорию бывших Казанского и Астраханского юртов), – «тогды другая сабля будет Казанская земля, третья сабля будет астороханская, четвертая – ногаи, а толко Литва не помиритца, ино пятая сабля будет». – РГАДА. Ф. 123. Кн. 14. Л. 180.
156
Пенской В. В. Указ. соч. С. 230–231.
157
Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. С. 111–112; ПСРЛ. Т. 34. С. 192. По другим сведениям, хан Девлет-Гирей разделил между своими мурзами даже московские улицы – ОР РГБ. Ф. 310. № 310. № 754. Л. 377 об.
158
В 1572 году в Новосили «годовал» воевода Василий Измайлов.
159
РК 1475–1598 гг. С. 246.
160
Документы о сражении при Молодях в 1572 г. // ИА. 1959. № 4. С. 166–183; Волков В. А. Войны и войска Московского государства. М., 2004. С. 154. По подсчетам В. В. Пенского, русская «береговая» рать насчитывала 30–35 тыс. чел., но без учета кошевых людей. – Пенской В. В. Указ. соч. С. 212.
161
В Московском летописце подробно перечислены различные части стоявшей на Оке армии. Помимо 50-тысячного разрядного войска здесь находились: «литвы, немец, черкас каневских 1000, казаков донских, волских, вятчен, коряковцов и иных 5000» (ПСРЛ. Т. 34. С. 223). 1000 вооруженных пищалями казаков прислали за свой счет в Серпухов богатейшие русские солепромышленники Строгановы (Введенский А. А. Дом Строгановых в XVI–XVII вв. М., 1962. С. 34).
162
Здесь же, в Серпухове, находился «гуляй-город» (подвижная сборная крепость), которым ведали воеводы от «наряда» – князья С. И. Коркодинов и З. И. Сугорский. – РК 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. С. 308.
163
РК 1475–1598 гг. С. 246–247.
164
Документы о сражении при Молодях. № 4. С. 174–177.
165
Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. С. 450, 475.
166
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. № 104. С. 426–428. С подозрениями царя об измене ряда видных военачальников, якобы сговорившихся с крымским ханом, АА. Зимин связывал казнь М. И. Воротынского, Н. Р. Одоевского и М. Я. Морозова (Зимин А. А. В канун грозных потрясений. Предпосылки Первой крестьянской войны в России. М., 1986. С. 10–11). Эта гипотеза ничем не подтверждается, но фактом остается глубокое убеждение Ивана IV в том, что Кудеяр Тишенков и другие перебежчики действовали в согласии с недовольными царем боярами. Сохранилась крестоцеловальная грамота князя И. Ф. Мстиславского, который уже летом 1571 года «признался», что «всей Русской земле изменил, навел есми с моими товарыщи безбожного крымского Девлет-Кирея царя». Впрочем, никакого наказания он не понес, что ясно показывает надуманный характер таких обвинений в адрес одного из самых видных государственных деятелей России второй половины XVI в. (СГГД. Ч. 1. № 196. С. 562). Следствие о «крымской измене» продолжалось и в 1574 году, много позже ареста и казни М. И. Воротынского, Н. Р. Одоевского и М. Я. Морозова – Допрос царем Иоанном Грозным русских пленников, вышедших из Крыма // ЧОИДР. 1912. Кн. 2. Смесь. С. 32.