Свидание под дождем

– Сидела в кафе… Неохота в такой теплый вечер идти домой, – почти не солгала Арина.

– А пойдем вдоль реки? Тебе ведь тоже к метро? – Он подхватил Арину под локоть.

– Ты же устал.

– Ну и что. Для меня это отдых – прогулки по Москве.

– Ты знаешь, и для меня тоже.

Они зашагали рядом. За гранитными перилами чернела вода, и иногда переливалась оранжевыми, отраженными от фонарей, бликами. Пространство впереди перечеркивал высокий мост, по нему пролетали иногда поезда с освещенными окнами, а дальше, под мостом, виднелось сине-зеленое, темное небо, с оранжевой полоской на горизонте. Мимо гуляющей пары то и дело проезжали велосипедисты.

– Многие Москву ругают, а я ее обожаю, – признался Глеб, уворачиваясь от очередного велосипедиста. – Всю жизнь, все свое детство и юность, я провел в провинции, в какой-то дикой глуши… Там никогда и ничего не происходило, не жизнь, а болото. Сплошные будни. А Москва – это праздник. Вечный драйв. Это город возможностей, город чудес. Тебе, коренной москвичке, наверное, это трудно понять…

– Нисколько. Наоборот, я никогда не хотела уехать из Москвы.

– Здесь столько света, и даже ночь – как праздник. Дома все в подсветке, все чисто, красиво. Спокойно. Да, в центре города всегда спокойно, можно гулять хоть всю ночь. Я помню, дома, едва темнело – всё, словно мир захлопывался. Черным-черно, собаки воют из-за заборов, и пьяные песни отовсюду.

– Не могу представить…

– Да, Аринушка, ты счастливица от рождения. Москва еще – это город возможностей. Я вот раньше с ужасом думал: как так, неужели вот жизнь пройдет, и я ничего не сделал? Я, я, который думает, дышит, говорит, я, живой человек, с головой, с душой… Свалил быстренько из своего поселка – сюда, в столицу. Работал в рекламе и вроде бы много чего добился… Но этого мало. Мало. Неохота мне ходить в наемных работниках, хочу быть хозяином своей судьбы… Ушел, вложился в этот безумный проект, сейчас живу со странным ощущением – либо пан, либо пропал. Даже машину свою продал, пешком хожу, как все. И что? И счастлив. Потому что это Москва…

Глеб говорил и говорил – о своих чувствах, мечтах, и его слова были абсолютно созвучны настроению Арины. Она сама так думала, так чувствовала.

Но больше всего на свете ей хотелось, чтобы Глеб вдруг остановился и ее поцеловал.

Они дошли до метро, но Глеб так и не сделал этого. А сама Арина не могла проявить инициативу.

– Ну все, девочка моя, мне сейчас на радиальную, тебе на кольцевую. Пока-пока!

– Пока, – выдавила из себя Арина. Глеб исчез в толпе, даже не догадываясь, какие муки испытывала сейчас его спутница.

Почему-то не хотелось открываться перед Ариной, хотя она, эта молодая женщина, понимала его во многом.

Настоящий друг. Единомышленница. Товарищ. Но не до такой же степени, чтобы рассказывать ей о своей личной жизни?

При всей усталости Глеб не собирался сейчас ехать домой. Подождал немного, изучая схему метро, висевшую в вестибюле (чтобы не столкнуться вдруг с Ариной), затем перешел на кольцевую. Один перегон, пересадка, еще один перегон.

Около половины двенадцатого Глеб вышел из метро и оказался в одном из старинных районов города. Купил в круглосуточной палатке букет.

Чуть дальше, на тихой узкой улочке, располагался театр. Не самый главный, не самый известный, но вполне себе хороший. Полчаса назад как раз закончился спектакль, вернее, балетное выступление. Зрители уже разошлись, и здание с заднего входа только-только начали покидать артисты.

Вон и она сходит со ступенек, чуть опустив голову, таинственно улыбаясь, в каком-то черном широком пальто или пончо. Словно черный ангел, со сложенными за спиной крыльями…

– Зоя!

– Глеб, привет… Вот уж не ожидала.

– Это тебе.

– Роскошные цветы, спасибо. – Зоя слегка коснулась губами его щеки. Потом повернулась, попрощалась со своими коллегами.

– Поужинаем? – спросил Глеб.

– Да, я не против. Хочу есть. Всегда хочу есть после выступления…

Глеб махнул рукой, и тут же подкатило к тротуару такси.

Поехали в ее любимый ресторан восточной кухни, неподалеку от Тверской.

При всей своей худобе, внешней изящной изнуренности даже, при том что ей, балерине, вроде бы до́лжно питаться одним эфиром, Зоя и правда любила поесть. Кусок мяса и зеленый салат – заказала она на этот раз.

Глеб попросил себе лишь тарелку какого-то супа. Аппетита ночью у него никогда не было.

– Как прошел спектакль? – спросил он у Зои, когда официант, принимавший заказ, отошел от их столика.

– Так… – повела плечом Зоя.

– Ты собой недовольна?

– Я собой всегда недовольна. Я слишком хороша для этого театра. Честно. Я знаю себе цену, – вздохнула девушка. Сейчас без этого своего широкого пончо Зоя выглядела фарфоровой статуэткой – сидела напротив, вполоборота к Глебу в белой, на вид простой рубашке. У Зои – узкие плечики, тонкая длинная шея. Кожа лица тоже белая-белая и короткие смоляные волосы, гладкие, искрящиеся при свете электрических ламп. Вроде и стрижка, и телосложение, да и одежда (рубашка, широкие черные брюки, Глеб успел их разглядеть, когда помогал Зое раздеться в гардеробной) – мальчиковые, но девушка умудрялась при всем при этом выглядеть невероятно женственно.

– Послушай, Зоя, театр, в котором ты работаешь, замечательный, почему ты злишься… – он с нежностью, с умилением засмеялся.

– Это обычный театр. Обычный московский театр. А значит, он – так себе. Все или ничего. Если и танцевать, то в Большом. Либо в «Российском балете». Остальное – второй сорт.

– Ты привереда. Я уже в который раз предлагаю тебе танцевать у меня, когда открою галерею. Послушай, я буду тебе платить…

– Да не нужны мне деньги, – фыркнула Зоя. – Если я стану плясать у тебя, участвовать во всех этих развлекательных шоу, то на мне точно можно поставить крест как на профессиональной танцовщице. Либо балет, либо шоу. В нашем мире все очень строго. Лучше возьми какую-нибудь девочку из кордебалета, она с великой радостью согласится…

– Я хочу только тебя.

– Нет.

– Ты можешь танцевать в маске. Под псевдонимом, в конце концов. Никто не узнает тебя, мой черный ангел! Твоего имени даже в афише не будет…

– Я не могу рисковать.

Принесли заказ.

– Ого, ты ангел с отличным аппетитом! – пошутил Глеб, увидев на тарелке подруги внушительный стейк.

Зоя принялась энергично резать мясо.

– Ты думаешь, все танцовщицы балета – анорексички? – усмехаясь, спросила она. – Это миф. Анорексия – серьезная болезнь, а больной человек не сможет выдержать тех нагрузок, что у нас в балете.

– Но вы все сидите на диете!

– Не все. Следим за весом, да, а как иначе, ведь партнеру на сцене тяжело подбрасывать тушку больше пятидесяти килограммов… Но, опять же, у нас такие нагрузки, что калории даже не успевают задержаться в организме. Я себя только в сладком ограничиваю.

Зоя быстро расправилась и с мясом, и со стожком салата у себя на тарелке. Глеб же так и не смог осилить свою порцию.

Закончив с ужином, они молча сидели, ожидая, пока официант принесет счет.

В ресторане, несмотря на поздний час, все еще находились посетители. Кое-кто косился на Зою – что мужчины, что женщины.

Эта девушка, спутница Глеба, не могла не притягивать к себе взгляды. И дело не в красоте (хотя Зоя была по-настоящему красива), а в чем-то другом, неуловимом… Зоя изящна. Грациозна, даже когда вот так сидит и не двигается. Что-то такое в пропорциях? Нечто неуловимое, но притягательное. Шея чуть длиннее, чем у обычной женщины, узкая спина с поразительно тонкой талией… «И прелести твоей секрет – разгадке жизни равносилен!» – мелькнуло у Глеба в голове.

Около часа ночи они вышли из ресторана. На такси поехали к Глебу.

Мучительное, тяжелое желание напало на мужчину еще в дороге. Так всегда происходило при каждой встрече словно по нарастающей. Чем дольше Глеб находился рядом с Зоей, тем сильнее распалялся. Даже если Зоя его не провоцировала.