Страх

Она устроилась рядом с Шарко. Жюлю надо было дать передохнуть, он сосал слишком быстро и захлебывался. Папа отнял бутылочку от его губ и слегка стукнул ею о ту, что держала Люси.

– За их здоровье. За второй мини день рождения парочки мини-Шарко.

– За наших двойняшек. Пусть растут здоровыми и счастливыми.

– Мы все для этого сделаем.

Молодые родители обменялись улыбками. О существовании второго эмбриона они узнали только на десятой неделе беременности. Люси могла бы без запинки описать выражение лица Франка, стоявшего перед черно-белым экраном УЗИ, когда они впервые увидели эти две крохотных фасолинки. Он пустил слезу, да и она тоже. Судьба решила наконец больше не злобиться против них и подарить им разом двух прекрасных детишек: однояйцевых братьев с идеально одинаковыми чертами. Конечно, они никогда не заменят ни прежних близнецов Люси, Клару и Жюльетту, ни Элоизу, дочь Франка, но эти дети, заключая в себе все то, что потеряли их родители, будут расти с глазами тех детей, которые уже не с ними, с глазами трех своих покойных сестер…

Когда-нибудь придется рассказать им обо всем этом, подумал Шарко с грустью.

Адриен принялся сосать с тем же пылом, что и Жюль. Шарко отличал его от брата благодаря забавной косой складочке на лбу, из-за которой он слегка смахивал на пирата. Пирата, у которого вместо океана околоплодные воды.

– Буря сегодня ночью все разворотила на террасе, растения перевернуты, навес сорван, – сказал он Люси. – Я слушал радио – разрушения повсюду. К нам, вообще-то, должны зайти в два часа, может, стоит отменить визит, чтобы навести порядок?

– Ах да, еще один визит… Меня это уже начинает доставать. Нет, пускай приходят, я выгляну наружу и немного наведу там порядок. Думаешь, у этих серьезные намерения?

Их переезд в одноэтажный дом площадью сто двадцать метров в десяти километрах южнее был намечен на середину сентября. Но вот уже два месяца они безуспешно пытались продать свою нынешнюю квартиру: увы, состояние финансов заинтересовавшихся покупателей оставляло желать лучшего. Они приходили, говорили, что квартира симпатичная и окрестности приятные, но что им никак не удается получить ссуду в банке на приобретение жилья. Шарко знал, что рано или поздно придется снизить цену, чтобы не влезать в ипотеку и не платить чудовищные проценты при покупке нового дома.

– В агентстве говорят, что это молодая пара. Оба вполне обеспечены, и, по мнению коммерческого отдела, интерес, похоже, тоже имеется. Так что должно получиться.

– Им еще и квартира понравиться должна. А десять лет холостяцкой жизни полицейского из уголовки невозможно спрятать, просто перекрасив стены.

Телефон Шарко завибрировал. Он узнал номер – без всякого воодушевления.

– Это Белланже.

Взгляд Люси блеснул.

– Тогда надо скорее ответить.

Шарко поколебался, потом все-таки принял вызов начальника. Продолжая худо-бедно заниматься ребенком, он зажал трубку между ухом и плечом. Телефон выскользнул на пол. Люси помогла ему, подхватив Жюля свободной рукой. Шарко был неловок, часто паниковал, и ему требовалось время, чтобы снова обрести отцовские рефлексы. Но он очень старался, и Люси всегда прощала ему ошибки, порой грубые.

Франк подобрал мобильник и отошел в сторонку.

Люси видела, как он морщился, время от времени отвечая короткими фразами: «Когда?» или «Где?». Она сразу поняла, что мужу придется уехать. И она, вероятно, сама последовала бы за ним, если бы не дети. Несмотря на все неприятности и ужасы ремесла полицейского, оно накрепко въелось в ее плоть и кровь, и ей не терпелось вернуться к нему через две недели.

Шарко положил трубку.

– Ну, что там? – спросила Люси.

Он опустился на колени и поправил Адриену слюнявчик своими ручищами. Шарко уже и забыл, какими маленькими и хрупкими могут быть дети. Он так завидовал их невинности.

– Придется сгонять в сторону Компьени, – сказал он тихо, словно желая уберечь от этого детей. – Белланже уже на месте. Пожарные только что достали из ямы женщину, которую, похоже, похитили и долго держали в заточении под землей, у нее все еще обрывок цепи на одном из запястий. Судя по тому, что он мне рассказал, она в довольно плохом состоянии. Почти ослепла, из-за того что слишком долго просидела в темноте. Ее держали… хм… под деревом.

– Под деревом?

– Вот именно. Его повалила буря, и там обнаружилось что-то вроде пещеры. Они собираются совсем его вырвать, с корнем, ради безопасности, чтобы можно было спуститься вниз. Похоже, у этой женщины плохо с головой.

Шарко встал и надел свою кобуру, висевшую на вешалке, потом заправил рубашку в брюки. Довершил наряд темно-серый пиджак. Люси нравилось видеть его таким. Шик, элегантность. Он производил впечатление, и это был ее мужчина. Настоящий полицейский криминальной полиции, крепко стоящий на ногах.

Так было не всегда.

Шарко наклонился и нежно поцеловал Люси в губы. Потом неожиданно сфотографировал ее с помощью своего телефона.

– Только не это, Франк! Я даже не одета!

– Слушай, надо бы отправить этот снимок твоей матери. Ты тут как Лара Крофт с бутылочками вместо пистолетов в каждой руке!

Люси рассмеялась:

– Тогда чертовски уставшая Лара Крофт!

Она посмотрела на часы.

– Ты не перекусишь перед дорогой?

– Слишком рано. Не переживай за меня, я попозже перехвачу бутерброд.

Люси вздохнула:

– Мне бы так хотелось поехать с тобой… Быть рядом. Я очень рада, что стала мамой, но немного скучаю здесь.

– Не спеши, Люси. У тебя еще две недели декретного отпуска, на некоторое время к нам твоя мать приедет… И к тому же завтра ведь пятнадцатого августа. Я останусь дома, сходим в парк или куда-нибудь к воде все вместе. Блинов поедим, как и собирались. То есть это мы с тобой будем их есть, а не дети, конечно.

Лицо Люси вновь стало серьезным.

– Только не лезь на рожон, ладно? Если станет опасно, если надо куда-то бежать, кого-то преследовать, арестовывать, ты…

– Позволю это сделать другим. Знаю.

– Мы теперь прекрасная полная семья, надо это беречь. Я тоже буду осторожной, когда вернусь на службу.

– До этого пока не дошло.

– Никогда не забывай.

Шарко улыбнулся ей. Он отлично себя чувствовал. Спокойным, счастливым.

– Не забуду. Я не готов снова лезть в какую-нибудь подозрительную или опасную историю. Если станет страшно, сразу унесу ноги.

– Ты унесешь ноги? Ну да, как же. Только если тебе их отрубят.

5

Вот дурак. Надо было сапоги надеть.

Франк Шарко, скривившись, посмотрел на состояние своей еще недавно такой блестящей обуви. Мокасины «Берил», новехонькие, сто пятьдесят девять евро за пару. Поглощенный подгузниками и рожками, он даже не подумал переобуться и вот теперь расплачивался за это.

Поскальзываясь на грязной земле, он направился к Николя Белланже, своему начальнику, капитану полиции, который был на шестнадцать лет моложе его. Еще ребенок. Были времена, когда сам Шарко мог бы стать его начальником, он тогда командовал тремя десятками человек, но та пора безвозвратно миновала. Бывший комиссар сделал свой выбор несколькими годами раньше, добровольно вернувшись к званию лейтенанта и перейдя под начало более молодого, который ему не мешал. Зато ему была глубоко противна необходимость плесневеть в кабинете, руководить расследованиями, даже не пересекаясь с жертвой и не бывая на месте преступления. Но уж такова, к несчастью, участь сегодняшних комиссаров, и именно таким он мог бы стать. Бюрократом.

Полицейские держались поодаль, на опушке леса, в то время как большой, снабженный цепями тягач-ремонтник заканчивал сражаться с вывороченным из земли деревом. Несколько зевак из местных теснились у края тропы.

Николя Белланже пошел навстречу «комиссару» Шарко (его по привычке продолжали величать комиссаром). Они поздоровались, обменялись несколькими словами о буре – по дороге Шарко смог заметить значительные разрушения, – и капитан перешел к сути дела: