Страница 6 из 12
– А чем мертвые отличаются от живых? Та же голова, то же тело, две руки, две ноги, вот только между ног, – сержант рассмеялся каркающим голосом, – у баб и мужиков по-разному, но так и должно быть.
– Черт! Ничего не понимаю.
– Ты тоже скоро будешь мертвым, а жена твоя выйдет замуж за другого.
– Заткнись!
– Есть, командир, меня забирают.
– Кто? Куда?
– Ты их не увидишь, это ангелы.
– Какие ангелы, очнись, Шеприн?!
В ответ тишина.
Одинцов вновь посмотрел на потолок, до него оставалось менее метра, и он продолжал, скрежеща, опускаться вниз.
– Омельчук! – крикнул Павел.
– Я, командир! – ответил рядовой.
– Живой?
– А что мне будет? Живой пока.
– А что с Шеприным?
– Ничего, ведет огонь по своему сектору.
– Он жив?
– Да, живой, от выстрела «РПГ» Стаса убило, это да, остальные живы.
– Я перебираюсь к тебе.
– Но с вашей стороны гранатометчик!
– На меня потолок опускается.
– А?! Это бывает, когда перепьешь. У меня было, помню, месяц бухал, когда невеста за другого замуж вышла, потом бросил и тут же «белочку» словил. На меня тоже тогда потолок и стены падали. Это в палате, куда бригада определила.
– Что за бред ты несешь, Омельчук? Ты же женат!
– А это уже на другой, первая замуж вышла, когда меня в армию призвали.
– И где же ты месяц пил, в армии?
– Ну да, в учебке. Вместе с комбатом.
– Какая учебка? Ты же сразу к нам пришел.
– Не-е, это тебя обманули.
Потолок уже касался бронежилета лейтенанта.
Одинцов прыгнул в коридор и сразу увидел изуродованный труп связиста Лунько. Осмотрел радиостанцию, точнее, то, что от нее осталось. Вдруг сзади раздался какой-то шум, и он, обернувшись, увидел в проеме все ту же изуродованную физиономию. Только обладатель ее держал на плече гранатомет.
– Ну что, Паша, лови гостинчик!
Раздался хлопок, и граната, выпустив стабилизаторы, вращаясь, медленно пошла прямо на Одинцова. Она летела так медленно, что, казалось, ее можно поймать и бросить обратно в идиота-стрелка. Гранатометный выстрел прошел через коридор и взорвался в комнате, где находился рядовой Головин.
– Назар! – позвал Одинцов.
– Нет больше Назара, – раздался в ответ голос воскресшего сержанта Шеприна, – нас осталось трое, и патронов с гулькин хрен. Левый фланг оголен, связи нет, что будем делать, командир?
– Всем отход в большую комнату. И, Андрей, проверь потолок.
– На хрена?
– Чтобы было до хрена. Выполнять!
Одинцов дал очередь в окна комнаты, потолок которой удивительным образом вернулся на место. И тут же в проеме появился огромного роста боевик. В руках он держал пулемет. Павел выстрелил в него, но пули отчего-то отлетели от него, как горох от стенки. Грохот и пламя ударили в лицо Одинцова…
Павел так редко спал на диване, что тот издал неистовый скрежет, когда он, поднявшись с него, громко выкрикнул:
– Все? Кто? Где? Огонь! Клен, твою мать!
В ответ тишина.
Одинцов широко открыл глаза, чувствуя, как весь покрылся холодным потом.
«Да что же это такое? К чему подобные сны?» – подумал Павел, прошел в кухню, сел на табурет и закурил. Если так пойдет дальше, придется к психологу обращаться. Это же невозможно, постоянно видеть кошмары.
До утра он больше не заснул, подремал немного и в девять утра пошел на четвертый этаж. Дверь в пятнадцатой квартире в отличие от других была обычная, обитая снаружи дерматином. Павел нажал на звонок и сразу услышал мужской голос:
– Иду!
Щелкнул замок, и Одинцов увидел крепкого еще мужчину лет пятидесяти.
– Здравствуйте. Григорий Васильевич?
– Здравствуй, он самый, а ты сосед с третьего этажа?
– Да. Павел.
– Чем могу?
– Проблема с краном. Мне посоветовали к вам обратиться.
– Правильно посоветовали, что за проблема?
Одинцов рассказал про кран, и Скрябин в ответ кивнул:
– Понятно, смеситель, поди, китайский?
– В магазине говорили, что наш, а там кто его знает?
– Торгаши всегда так говорят, а впихивают дерьмо. Ты погоди, инструмент возьму. – Скрябин вернулся в квартиру, вышел минут через пять, в рабочей одежде, с ящиком в руке. – Ну, пойдем, Павел, поглядим, как решить твою проблему.
Они спустились вниз.
Взглянув на смеситель, сантехник тут же вынес вердикт:
– Надо менять. Хреново то, что трубы стоят близко друг к другу, под них сейчас смеситель найти трудно. Современные шире.
– Может, разводку какую сделать?
– Можно и разводку, но есть вариант получше. Я тебе два отдельных крана поставлю, еще советских, износу им не будет.
– А как же душ?
– И душ организуем.
– Но как? От отдельных кранов?
– А это уже мое дело. Сделаю все в лучшем виде, вот только стоить это будет пять тысяч.
– Надеюсь, не долларов?
– В рублях, – улыбнулся Скрябин. – Мне потребуется часов шесть. Общие краны, смотрю, воду держат?
– Да, они в туалете.
– Знаю.
– Чем я могу помочь?
– Не мешай, займись своими делами. Как сделаю, примешь работу.
– Отлично, тогда я на кладбище поеду, надо могилу матери в порядок привести, пока выходной.
– Это Дарьи, что ли?
– Дарьи Петровны.
– А ты, стало быть, ее пропавший без вести сын?
– Вы знали мою маму?!
– Не так чтобы хорошо. Она умерла почти в то же время, как я здесь квартиру получил. Еще от комбината. От нее и о тебе слышал.
– И что конкретно?
– То, что «похоронка» на тебя пришла. Жена твоя уехала, а Дарья не верила, что ты погиб. Да и гроба не получала. В военкомат ходила, там сказали, что ты в горах погиб, выполняя воинский долг, тело вынести возможности не было, где убили, там и похоронили. Но она не верила. Говорила, жив Пашка, сердцем чую, да вот только сердце не выдержало. А ты, значит, действительно выжил?
– Как видите.
– Чего ж тогда тебя в трупаки отрядили?
– Это, Григорий Васильевич, долгая история.
– Ну, не хочешь говорить, твое право. А почему вернулся домой только недавно?
– Служил. Уволился, вернулся. В пустую квартиру.
– Понятно. Вот оно как в жизни бывает. А сердце матери не обманывало. Ты езжай, Павел, я все в лучшем виде сделаю, заодно трубы, батареи посмотрю. Ты только ключи оставь. Потом поднимешься, заберешь.
Одинцов передал сантехнику запасные ключи, взял сумку, деньги, вышел из квартиры и спустился во двор, где у мусорных баков стояла его «семерка». Поехал на рынок, купил черную краску по металлу, пару кистей. Подумав, прикупил еще лопатку и рабочие перчатки.
Через час он был уже на Старом кладбище. А вот искал могилу часа полтора. Хоть и закрыли кладбище, но разрослось оно почти до железной дороги, заняв все большое поле. Могила матери была рядом с оградой, у этого самого поля, а сейчас ни поля, ни ограды. Долго бродил Павел по тропинкам этого города мертвых, пока наконец среди зарослей дикого кустарника не рассмотрел старенький памятник, плиту с фотографией самого дорогого человека.
– Ну, здравствуй, мама! Ты уж извини, что редко бываю, что заросло все тут. Дела. А порядок мы сейчас наведем. У меня все нормально, живу как могу, здоров. Скучаю. Что еще сказать? Да ты и без слов меня понимаешь, как понимала в детстве.
Одинцов принялся за работу. Рассчитывал убраться за три-четыре часа, но задержался до пяти часов и только к шести вернулся домой.
Скрябин действительно оказался профессионалом своего дела, снял смеситель, пристроил трубу между отводами под душ, заменил краны. Да, возможно, выглядит это несовременно, но внушительно, надежно. Павел проверил работу. Система действовала безупречно. Он по-быстрому принял душ, а переодеваясь, увидел, что мастер поработал и с батареями, вместо старых заглушек стояли новые с краниками. То же самое в гостиной и на кухне. На совесть поработал сантехник. Он говорил о пяти тысячах, но за такую работу следовало заплатить больше, по сути, Скрябин сделал ремонт всей отопительной системы, а не только заменил смеситель.