Молот Одина

– Ладья по Сухоне поднимается, богиня, с крестом алым на парусе и песьей головой на носу. Вестимо, гости с Двины.

«Интересно, отчего вострухи всегда старые и морщинистые, но дряхлыми никогда не бывают? – подумалось Макоши. – Они словно сразу рождаются древними в темных углах и подклетях новых домов, со временем становясь лишь крепче. Неужели молодеют? И обретают юность лишь тогда, когда избы начинают ветшать?»

– Вот-вот до причалов доберутся, богиня, – тревожно зашевелила губами воструха. – Велишь встретить?

– Крест и песья голова? С Двины? – переспросила Макошь. – Не иначе Стрибог с Немизой явились. Братик не любит ходить через зеркала, вольный воздух для него милее дома. Проверь, готовы ли их светелки? Пойду обниму родичей на причале.

И женщина решительно толкнула створку дверей…

Дворец великой богини, хозяйки Вологды и Славянского волока, повелительницы богатств и доходов, сильно отличался от домов обычных славян. Если простые смертные жили целыми поселками в одном или нескольких длинных бревенчатых домах, вовсе без окон и с одним очагом на всех, с земляным полом, застеленным лапником и шкурами, – то хоромы Макоши возвышались на каменной подклети и поднимались аж в три жилья – одно поверх другого. Слюдяные окна были окружены резными наличниками, крышу в два слоя покрывал толстый тес, черный от пропитавшего древесину дегтя; ступени, резные столбы и поручни высокого крыльца отливали желтым блеском от нескольких слоев олифы, закрывавшая стены чешуя остроконечной дранки была крашена в разные цвета и придавала дворцу радостный вид.

Обычные смертные топили дома по-черному, костром в очаге – дворец же обогревался горячим воздухом, идущим по коробам от подклети с большой печью; обычные смертные прятали хлеб, ячмень, овес в тайных глиняных ямах – а у богини все это хранилось в высоких амбарах. Смертные сберегали репу, свеклу, морковь в буртах – на дворе Макоши для всего этого имелся погреб; обычные славяне солили мясо в бочках, вялили и лишь на зиму морозили в корзинах – у богини же был выкопан ледник, сохраняющий продукты свежими в любую жару.

Все сие богатство хранила от опасностей высокая, в четыре человеческих роста, крепостная стена с четырьмя смотровыми башнями, окружающая дворец и все его амбары, мастерские и склады.

Многочисленная дворня богини жила побогаче простых смертных. Составленная из крепких рубленых клетей крепость имела достаточно комнат, чтобы каждая семья могла занять свою светелку. В Вологде только юные слуги да старые девы и одинокие бобыли жили в общей на всех людской, завидуя любящим парам, давшим друг другу клятву верности. Надежная стража, крепкие стены и близость могучих богов даровали безопасность, а обширные погреба и амбары позволяли не знать голода. Посему больше всего на свете обитатели Вологды боялись прогневать Макошь и быть изгнанными в обычную, бедную и голодную жизнь – и их преданность и услужливость правительнице воистину не знали границ.

– Хорошего дня тебе, богиня! Радости и мудрости, богиня! Здравия тебе и счастия, великая Макошь! – Дворня, бросая все дела, издалека кланялась своей повелительнице. – Долгие лета!

Хозяйка Вологды – статная и широкобедрая, высокая, белокожая, с толстой русой косой, осыпанная жемчугом и золотыми пластинками, с окрашенными в золото длинными ногтями, – уверенным шагом прошла через двор, миновала распахнутые ворота, спустилась к реке, ступила на причал, набранный из полутеса. И поспела как раз к тому моменту, когда к причальным быкам подвалила огромная – никак не меньше полусотни шагов в длину и двух десятков в ширину – расписная крутобокая ладья. Еще до того, как проворные корабельщики успели сбросить сходни, в воздухе мелькнула неясная тень, в лицо правительницы ударил ветер, и перед Макошью возникла совсем еще юная пара.

Все богини славян пребывали в состоянии вечной молодости, а боги – мужской зрелости. И только Стрибог выбрал для себя безусую юность, представая перед людьми в облике розовощекого кудрявого паренька. Супруга повелителя ветров была ему под стать – тоже курчавая и светловолосая, голубоглазая Немиза выглядела лет на шестнадцать, не более. И кто бы мог подумать, что за минувшие полтора столетия она успела родить мужу аж троих сыновей?

«Трое сыновей и ни единого внука…» – мысленно уточнила Макошь, широко улыбнулась и раскинула руки:

– Рада видеть тебя, брат мой!

– И я соскучился по тебе, сестренка, – обнял богиню юноша. – Надеюсь, мы тебя не очень стесним?

– Ну что вы, какое стеснение… – тихо засмеялась Макошь, отпуская Стрибога и обнимая его жену. – Гостям я всегда рада, да токмо родичи завсегда лишь на самое торжество через зеркало являются, а ночевать через него же домой сбегают. Так что комнаты токмо вам да Трояну надобны. Он тоже с зеркалом не в ладах.

– Да, забавно. – Стрибог издал короткий смешок. – Повелитель времени и пространства никак не научится оное пространство одолевать. И где он ныне?

– В святилище. Возносит молитву сам себе, – ответила богиня и отступила. – Чем удивляешь в сей раз? Сказывай сам, все равно ведь не догадаюсь!

В отличие от прочих сварожичей Стрибог любил путешествия в дальние неведомые края и возвращался неизменно в странных одеждах из неизвестных материалов. Вот и сейчас он был в длинной, очень тонкой и белой рубахе, из-под которой выглядывали заправленные в сапоги штаны, а Немиза – в платье, собранном из тонких алых нитей.

– Рубаха из египетского льна, штаны из кашмирской шерсти, платье же из крапивных нитей, – с удовольствием поведал вечный странник. – В жаркую погоду сии тканые наряды куда приятнее наших кожаных…

Однако поболтать вдосталь хозяйке с гостями не удалось. К причалу подбежала великовозрастная Ласточка, сообщила:

– Шум в светелке зеркальной, богиня!

– Прости, брат, нужно встречать гостей, – виновато развела руками правительница и направила палец на служанку: – Проведи гостей в их покои, Ласта, и останься при них, выполняя все пожелания. Дозволяю тебе повелевать от моего имени, коли в сем возникнет нужда для твоей службы.

– Благодарствую за доверие, богиня, – склонила голову женщина.

Макошь не ответила, торопясь обратно в крепость. Быстро поднявшись по крыльцу, она пробежала через нарядные горницы – и в комнате с троном застала сразу нескольких гостей: тощего огненно-рыжего Хорса с густой и курчавой русой бородкой и низкорослого рыжебородого крепыша Перуна, бреющего голову наголо, могучего Даждбога в выбеленной куртке и штанах, превышающего всех вокруг на голову, а рядом – круглолицего смешливого Коляду, лохматого и седобородого. Жены гостей – пышнотелая Додола и стройная большеглазая Жива, смуглая бледногубая и тонконосая Среча, угрюмая Карна уже успели затеять о чем-то горячий спор, сути которого хозяйка уловить не успела.

– Прошу простить, что с запозданием… – начала было Макошь, но дверь возле трона распахнулась, в комнату ввалился Похвист, белокожий и совершенно седой, с белой бородой, одетый в плотно облегающую грудь кожаную кирасу и толстые штаны из серого войлока.

– Нешто с поля брани? – удивился Перун.

– Насилу волков от Бярмы отогнали, – вздохнул сын Стрибога.

– А чего меня не позвали? – возмутился рыжебородый.

– Кабы знать, что кинутся, всех бы собрал…

И опять распахнулась дверь, впуская остроносого мужчину с черными глазами и ярко-пунцовыми большими губами, чернобородого и черноволосого. Следом скользнула женщина в длинном черном сарафане, очень похожая на спутника, но все черты ее лица были куда тоньше и острее. Тонкие пунцовые губы, узкий подбородок, точеный нос, собранные в косу смолистые кудри. Карачун и Мара, бог зла и богиня смерти.

– Мои поздравления, великая Макошь, – склонил голову Карачун. – Свадьба сына – это важный день для любой матери. А почему я не вижу твоего супруга, премудрого Волоса?

– Он на наволоке, за городом, – ответила хозяйка. – Готовит пир для смертных и развлекает скифских послов. Они, как вы знаете, теплым домам предпочитают походные шатры.