Страница 2 из 3
Стали тут парни бороться. Сабли на песок побросали. Задрались между собой - ничего вокруг не видят, кричат, ссорятся. Тут Азмун изловчился, верёвку с крючком забросил, одну саблю зацепил, к себе потихоньку подтянул. Тронул пальцем - хороша! Пригодится.
Кончили парни бороться. Все за сабли взялись, а одному не хватает. Заплакал тут парень, говорит: "Ой-я-ха! Задаст мне теперь Хозяин! Что теперь Старику скажу, как к нему попаду?"
"Э-э! - думает Азмун. - Парни-то со Стариком знаются. Видно, из морской деревни парни".
Сам лежит, не шевелится.
Стали парни саблю искать. Нету сабли! Тот, кто саблю потерял, в лес побежал смотреть, не там ли обронил. Остальные лодки в море столкнули, сели. Только одна осталась на берегу.
Азмун за теми парнями - бежать! Пустую лодку в море столкнул - смотрит, куда парни поедут. А парни в открытое море выгребают. Прыгнул и Азмун в лодку, стал в море выгребать. Вдруг смотрит - что такое? Нет впереди ни лодок, ни парней! Только косатки по морю плывут, волну рассекают, спинные плавники, как сабли, выставили, на плавниках куски тюленьего мяса торчат. Тут и под Азмуном лодка зашевелилась. Хватился Азмун, огляделся - не на лодке он, а на спине косатки! Догадался тут парень, что не лодки на берегу лежали, а шкуры косаток. Что не парни на берегу с саблями играли, а косатки. И не сабли то, а косаток спинные плавники. "Ну, что ж, - думает Азмун, - всё к Старику ближе!"
Долго ли плыл так Азмун - не знаю, не рассказывал. Пока плыл, у него усы отросли.
Вот увидел Азмун, что впереди остров лежит, на крышу шалаша похожий. На вершине острова - дыра, из дыры дымок курится. "Видно, там Старик живёт!" себе Азмун говорит. Тут Азмун стрелу на лук положил, отцу стрелу послал...
К острову косатки подплыли, на берег кинулись, через спину перекатились парнями стали, тюленье мясо в руках держат. А та косатка, что под Азмуном была, назад в море повернула. Без своей сабли, видно, домой ходу нет! Свалился Азмун с косатки в воду - чуть не утонул. Увидали парни, что Азмун барахтается в море, кинулись к нему. Выбрался Азмун на берег, парни его рассматривают, хмурятся. Говорят:
- Эй! Ты кто такой? Как сюда попал?
- Да вы что? Своего не узнали? - говорит Азмун. - Я от вас отстал, пока саблю свою искал! Вот она, сабля моя!
- Это верно, сабля твоя! А почему ты на себя не похож?
Говорит Азмун:
- Изменился я от страха, что саблю свою потерял! До сих пор в себя прийти не могу! К Старику пойду - пусть мне прежний вид вернёт!
- Спит Старик, - говорят парни. - Видишь, дымок чуть курится.
В свои юрты парни пошли. Азмуна одного оставили.
Стал Азмун на сопку взбираться. До половины взошёл - видит, тут стойбище стоит. Одни девушки в стойбище том. Загородили Азмуну дорогу, не пускают:
- Спит Старик, не велел мешать!
Пристают к Азмуну, ластятся:
- Не ходи к Тайрнадзу! Оставайся с нами. Жену возьмёшь - хорошо жить будешь.
А девушки - красавицы, одна другой краше! Глаза ясные, лицом прекрасные, телом гибкие, руками ловкие. Такие красивые девушки, что подумал Азмун - не худо бы ему, и верно, из этих девушек жену себе взять. Зашевелилась тут за пазухой у него амурская земля в мешочке. Вспомнил Азмун, что не за невестами сюда пришёл, а вырваться от девушек не может! Догадался он тут - из-за пазухи бусы вынул, на землю бросил. Кинулись девушки бусы подбирать - тут и увидел Азмун, что не ноги у тех девушек, а ласты! Не девушки то, а тюлени!
Пока девушки бусы собирали, добрался Азмун до вершины горы. В ту дыру, что на вершине была, свою верёвку с крючком бросил. Зацепил крючок за гребень горы и по той верёвке вниз полез.
На дно моря спустился.
В дом Морского Старика попал.
На пол упал - чуть не расшибся. Огляделся: всё в доме как у нивха - нары, очаг, стены, столбы, только всё в рыбьей чешуе. Да за окном не небо, а вода! Плещется за окном вода, зелёные волны за окном ходят, водоросли морские в тех волнах качаются, будто деревья невиданные. Мимо окон рыбы проплывают, да такие, каких ни один нивх в рот не возьмет: зубатые да костлявые, сами смотрят - кого бы сглотнуть!..
Лежит на нарах Старик, спит. Седые волосы по подушке рассыпались. Во рту трубка торчит, почти совсем погасла, едва дымок из неё идёт, в трубу тянется. Храпит Тайрнадз - ничего не слышит. Тронул его Азмун рукой - нет, не просыпается Старик, да и только...
Окрикнул Азмун Тайрнадза, не слышит. Стал громче кричать, а Старик ещё пуще храпит. Рассердился Азмун: что это такое - его родичи с голоду помирают, а Тайрнадз про своё дело забыл, спит!.. Сгоряча ножом Тайрнадза уколол. Завозился тот, закряхтел. Головой ворочает, сморщился весь, попыхтел-попыхтел, да как чихнёт! Проснулся, глаза таращит... "Ну, беда, - думает Азмун, - не помилует меня Старик". Что делать?
Вспомнил Азмун про свою костяную пластинку - кунгахкеи, из-за пазухи вытащил, зубами зажал, за язычок дёргать стал. Загудела, зажужжала, заиграла кунгахкеи: то будто птица щебечет, то словно ручей зажурчит, то как пчела жужжит.
Тайрнадз никогда такого не слышал! Что такое? Поднялся, глаза протёр, сел, под себя ноги поджавши. Большой, как скала подводная; лицо доброе, усы, как у сома, висят. На коже чешуя перламутром переливается. Из морских водорослей одежда сшита... Увидел он, что против него маленький парень стоит, как корюшка против осетра, во рту что-то держит, да так хорошо играет, что у Тайрнадза сердце запрыгало. Мигом сон с Тайрнадза слетел. Доброе лицо своё он к Азмуну обратил, глаза прищурил, спрашивает:
- Ты какого народа человек?
- Я - Азмун, нивхского народа человек!
- Нивхи на Тро-мифе (так раньше называли остров Сахалин. - Ред.) да на Ля-ери живут! Ты зачем так далеко в наши воды-земли зашёл?
Рассказал Азмун, какое горе у нивхов стало, поклонился:
- Отец! Нивхам помоги - нивхам рыбу пошли! Отец, нивхи с голоду умирают. Вот меня послали тебя о помощи просить!
Стыдно стало Тайрнадзу. Покраснел он, говорит:
- Плохо это получилось: лёг только отдохнуть, да и заснул! Спасибо тебе, что разбудил меня! - Сунул руку Тайрнадз под нары. Глядит Азмун - там большой чан стоит, в том чане горбуша, калуги, осетры, кета, лососи, форели плавают. Видимо-невидимо рыбы! Рядом с чаном шкура лежит. Ухватил её старик, четверть шкуры рыбой наполнил. Дверь открыл, рыбу в море бросил, говорит: - К нивхам на Тро-миф, на Амур плывите! Быстро плывите, плывите! Хорошо весной ловитесь!
- Отец, - говорит Азмун. - Нивхам рыбы не жалей!
Нахмурился Тайрнадз.
Испугался тут Азмун: "Ну, пропал я теперь! - думает. - Рассердил Старика! Плохо будет!", отца вспомнил, ноги выпрямил, прямо на Тайрнадза смотрит. Улыбнулся тот:
- Другому бы не простил, что в дела мои мешается! А тебе прощу: вижу, не о себе думаешь, о других! Будь по-твоему!
Бросил Тайрнадз в море ещё полшкуры рыбы всякой:
- На Тро-миф, на Амур плывите, плывите! Хорошо осенью ловитесь!
Поклонился ему Азмун:
- Отец! Я - бедный, - нечем мне отплатить тебе за добро. Вот возьми кунгахкеи в подарок.
Дал он Тайрнадзу пластинку свою, как играть на ней показал. А у старого давно руки чешутся, хочется её взять, глаз от неё отвести не может! Больно понравилась игрушка. Обрадовался Тайрнадз, в рот пластинку взял, зубами зажал, за язычок стал дёргать...
...Загудела, зажужжала кунгахкеи то будто ветер морской, то словно прибой, то как шум деревьев, то будто птичка на заре, то как суслик свистит. Играет Тайрнадз. Совсем развеселился. По дому пошёл, приплясывать стал. Зашатался дом, за окнами волны взбесились, водоросли морские рвутся - буря в море поднялась.
Видит Азмун, что не до него теперь Тайрнадзу. К трубе подошёл, за верёвку свою взялся, наверх полез. Пока лез, все руки себе в кровь изодрал; пока гостил у Старика - верёвка ракушками морскими обросла.
Вылез, огляделся.
Тюленьи девушки всё ещё бусы ищут, ссорятся, делят - и про дома свои забыли, двери в те дома мохом заросли! На нижнюю деревню Азмун посмотрел пустая стоит, а далеко в море плавники косаток видны: гонят косатки рыбу к берегам Пиля-керкха, к берегам Ля-ери, на Амур рыбу гонят!