Страница 43 из 49
Автор «Слова» сумел нарисовать реалистический образ князя Владимира — великого деятеля своего времени, показать противоречивость его натуры, в которой уживались ум, доброта, великодушие, неуемная энергия, пагубные привычки, низменные страсти. Владимиру Святославичу дается характеристика мудрого политика, которому удалось понять требования времени и многое совершить во имя процветания государства. Ведь это он по собственному побуждению сделал «великое и дивное дело — крестил Русь» и стал «учителем и наставником» Русской земли. Владимир «равноумен», «равнохристолюбен», уподобляется самому Константину Великому — императору «двух Римов», а потому достоин быть названным «святым» и «равноапостольным, равным апостолам Иоанну, Фоме и Марку — основателям христианских церквей в различных странах и землях». Он также «единодержец земли своей», сумевший покорить соседние страны, кого «миром», а кого «мечом», и утвердить авторитет Руси среди других государств Европы.
Се аз и дети…
В те далекие времена, о которых мы ведем речь, вырастить детей, воспитать их достойным образом, поставить на ноги, «вывести в люди» считалось главным делом жизни каждого уважающего себя человека. Продолжение рода, генеалогического древа, начатого далекими щурами и пращурами, было вопросом семейной чести, нравственным долгом, первейшей общественной обязанностью. И всякий достойный муж стремился прожить свою жизнь так, чтобы, подводя ее итог, с гордостью сказать: «Се аз и дети!» Вот, мол, я весь перед вами, а это дети мои.
Настала пора и для Владимира Святославича оглянуться на пройденный путь и поразмыслить о будущем своих детей, которых у него было немало. Одних только сыновей, что находились при нем, насчитывалось двенадцать.
И все это — княжеские отпрыски. Отцовский долг требовал соответствующим образом позаботиться о каждом. Нельзя не учитывать и тех, кто родился от наложниц или челядинок. И хотя князь теперь звался христианином, прежние, «языческие» браки обязывали ко многому, и он проявил большое душевное благородство по отношению ко всем своим детям — никого не обошел, никого не обидел. Даже тогда, когда его приемыш — Святополк вступил с врагами в заговор, чтобы захватить престол, Владимир не казнил изменника, а, продержав около года в темнице, выпустил на все четыре стороны. Однако от сыновей он требовал полного послушания и умел поставить на своем, если кто-либо из них норовил ему перечить.
Прошло два десятилетия с той поры, когда он утвердился в Киеве и за многими делами и войнами не заметил, как парни подросли, а старшие и вовсе повзрослели. Все они содержались и воспитывались при княжеском дворе, и при каждом, как водится, находился дядька-наставник. По всей видимости, Владимир Святославич общался с сыновьями весьма редко за недосугом, но то, что он о них помнил постоянно — это бесспорно. И теперь, когда настало время подумать о сохранении своей власти над столькими городами и землями, князь все более присматривался к каждому, прикидывая, кого куда лучше назначить наместником или посадником. Владимир часто наведывался к ним в «отний» дом на Старокиевской горе, интересовался, как они обучаются грамоте и книжному чтению, умеют ли сидеть в седле и владеть оружием. Не мог не заметить, что все были разными, непохожими друг на друга, и даже Рогнедины дети сильно рознились между собой во всем.
Изяслав выглядел довольно хилым и малоподвижным. Отца сторонился и боялся. Зато ходил в любимцах у матери. Полной противоположностью ему оказался Ярослав — чрезвычайно подвижный и шустрый, несмотря на хромоту (повредил ногу в раннем детстве), превосходный наездник. Кроме того, юноша с малых лет пристрастился к книгам и овладел несколькими языками — свободно читал византийские, немецкие, латинские и иные рукописные тексты. Думал ли тогда родитель, что именно этот неказистый паренек будет его верным последователем и во многом превзойдет отца, более того, станет единственным продолжателем всего княжеского рода? Мстислав отличался от остальных братьев поистине богатырской силой и красотой. Вот как его характеризовал сам летописец: «Был же Мстислав дебел телом, прекрасен лицом, с большими очами, храбр на ратях, милостив, любил дружину без меры, имения для нее не щадил, ни в питье, ни в пище ничего не запрещал ей». Мстислав оказался последним соперником Ярослава в борьбе за отцовское наследство. После долгой войны между ними произошел первый раздел Киевского государства по Днепру. Правобережье с Киевом отошло к Ярославу, а левобережье с Черниговом — Мстиславу. И только после его смерти в 1036 году Ярослав стал безраздельно властвовать на всей территории Руси.
Подбирая кандидата на то или иное место, Владимир Святославич прежде всего исходил из личных качеств каждого из своих отпрысков и значимости данного края или города для Киева. Не выделяя особо кого-то из сыновей, он не назначал и преемника на киевский престол, нарушив традицию, существовавшую до него и продолженную после его смерти. Вероятно, не видел никого, кто мог бы претендовать на роль главы государства.
В Новгород Владимир посадил старшего по возрасту — Вышеслава, рожденного варяжкой Оловой. Однако тот вскоре умер, и новгородским наместником пришлось сделать Ярослава — сына Рогнеды, переведя его из Ростова. А в Ростове сел Борис — старший сын Анны. Другой сын Рогнеды — Изяслав был назначен в Полоцк, тот самый отдаленный угол северо-западной Руси, где целые столетия после него гнездились своевольные и удалые потомки.
Самого младшего сына Глеба Владимир назначил наместником в Муроме, расположенном на восточной окраине княжества, в глухом лесном краю, жители которого имели независимый норов, отразившийся в характере былинного богатыря Ильи Муромца. Очень скоро и этот княжеский отпрыск возымел амбиции в отношении Киева и вступил в тайный союз с Ярославом.
Наместником в древлянской земле стал сын Владимира от древлянки Малфриды Святослав. Его положение с самого начала было весьма неустойчивым, и само назначение к древлянам, утратившим со времен походов в эти края княгини Ольги свое значение как племенного союза, видимо, состоялось благодаря племенной принадлежности матери Святослава. Просидев тут до самой кончины отца, он пал первой жертвой братоубийцы Святополка, решившего свести счеты со всем семейством киевского князя.
Младший сын Рогнеды Всеволод, посаженный на Волыни, явился основателем Владимиро-Волынского княжества, которое впоследствии, объединившись с Галицким, при Романе и Данииле Галицком достигнет вершины своего могущества и будет признано самим Римом и германскими императорами как суверенное.
В самые отдаленные южные земли на Таманском перешейке и в Приазовье послали Мстислава — сына Рогнеды, обосновавшегося надолго в Тмутаракани. В нем Владимир видел наиболее надежного защитника интересов Русского государства на южных рубежах: он обладал всеми необходимыми воину и полководцу качествами, которые были присущи его деду — Святославу. И Владимир Святославич не ошибся в своем выборе, направив именно этого сына на самый горячий участок, подвергавшийся постоянным набегам кочевников. В 1016 году Мстислав окончательно разбил Хазарский каганат, захватив в плен последнего его хана, а четыре года спустя покорил аланов и касогов, совершавших набеги на русские земли со стороны Кавказа. Один из эпизодов этой войны навсегда вошел в наш героический эпос как поединок Мстислава с касожским князем Редедею, завершившийся победой первого.
Наместником в Смоленске стал Станислав, рожденный чешкой. Город являлся важнейшим торговым центром и крепостью на всем Среднем Поднепровье. Он защищал Русь от нашествия врагов с запада, на его долю во все времена выпадало самое большое число вражеских осад и боев, включая жестокие сражения в ходе Великой Отечественной войны. Станислав правил в Смоленске недолго и умер еще при жизни своего отца.
Управлять Псковом Владимир поставил Судислава — сына Адели, век которого оказался долгим, а судьба — незавидной. По смерти Владимира Святославича после жестокой и длительной распри из-за власти на киевском престоле утвердился Ярослав, который вскоре взял под свою руку Новгород и Псков. В связи с этим Судислава пришлось сместить. Хотя за ним и не числилось никакой вины перед братом, Ярослав обвинил его то ли в измене, то ли в намерениях захватить великокняжеский престол и засадил беднягу в поруб (подобие глубокого колодца, сделанного из бревен), в котором тот и просидел 24 года. После смерти Ярослава он был выпущен своими племянниками Изяславом, Святославом и Всеволодом, взявшими с него клятву не претендовать на место киевского князя. После этого его постригли в монахи и отправили в один из новгородских монастырей, где Судислав тихо умер в 1064 году.