Глина

— Мальчишка, способный творить чудеса. Не порти впечатление, Дейви. Успокойся. — Провел рукой у меня перед глазами. — Отдай приказ своему творению, Дейви.

«Повелитель. Что я должен сделать?»

Я уставился на непредставимого истукана. И не удержался.

— Шевельнись, — шепчу. — Оживи, Ком. Шевельнись.

И почувствовал, как он перевалил за грань жизни. Почувствовал, как в нем плещется дух.

— Оживи, — шепчу. — Оживи.

И он чуть повернулся, лицом ко мне.

«Что прикажешь, повелитель?»

И на сей раз я не сбежал, я встретился с ним взглядом и выдавил из себя одно слово:

— Иди.

И истукан зашагал поперек сарая, сквозь сноп света из окна и в дальнюю тень.

— Повернись.

Он повернулся.

— Иди.

Он снова прошел сквозь сноп света, в тень с моей стороны. А Стивен Роуз смеется, будто это какая шутка.

А потом берет обожженного глиняного ангела, протягивает.

— Возьми, Ком.

Истукан взял.

— Истреби, — говорит Стивен.

И истукан стиснул ангела своими лапищами, прах и частицы посыпались на пол, а Стивен все хихикает и хихикает.

43

— Замри, Ком, — сказал я, и истукан замер.

Стоит рядом с нами в тени. Я дотронулся до него, придвинулся ближе — ни малейшего движения.

— Не может быть, — прошептал я.

— Может, Дейви. Посмотри на наше творение. Ком — живой. Ком дышит. Ты станешь это отрицать?

— Все равно не может быть.

— Кто знает, может, и Бог так говорил в то утро, когда создал человека: «Не может быть! Не мог я такого сделать!» Но творение Его встало на ноги, и Бог опешил от собственной силы. И создание Его зашевелилось. Создание осмелилось глянуть Богу в лицо. И в глазах своего создания Бог увидел лукавство. И растерялся Бог при виде того, что создал. И говорит себе: «Чтоб мне провалиться, на фиг я сотворил эту зверюгу? Какой несказанный ужас впустил я в свой дивный мир!» Но было уже поздно. Дело сделано.

Я дотронулся до холодного истукана. Стоит и ждет новых приказаний.

— Он мог уничтожить нас, — шепчу. — Истребить сразу.

— Да, мог. Даже сказал, что хотел бы. Помнишь притчи? Эти, которых Он создал, оказались сосудами зла, все делали не так, устроили бардак в мире. Довели Бога чуть ли не до кондрашки. И преисполнился Он гнева и духа мщения. Наслал потопы, пожары, мор. Вот только Богова доброта до добра Его не довела!

Я содрогнулся. Смотрю, как частицы пыли оседают в луче, без конца.

— Он нас любил, понимаешь? — говорит Стивен. — Думал, мы обалдеть какие замечательные. Наслал разрушение, но погубить нас всех так и не решился. Всякий раз кого-то спасал.

— Например, Ноя и его семью.

— Ну, вроде того. И эти немногие должны были начать сначала, но по-правильному. Размечтался, да? А они давай опять доводить Его до кондрашки, тогда Он наслал дождь серный и огненный и всякий там мор, но как надо ничего не выходит и не выходит, и вот века идут, а Его доводят все больше, и в один прекрасный день Он говорит: «Все, с меня хватит. Пошел я отсюда».

— Пошел?

— Угу. Свалил Он, Дейви. Бросил нас. Году примерно в тысяча девятьсот сорок пятом.

— В тысяча девятьсот сорок пятом?

— Может, чуть пораньше. Сам знаешь: война, концлагеря, газовые камеры, атомная бомба, вся эта хрень. От такого кто угодно свалит.

Я до шеи истукана дотронулся. Услышал в голове его голос:

«Я твой, повелитель. Говори, что мне делать».

Стивен смеется. Указывает пальцем в окно. Там, за стеклом, чистая, ясная небесная синева.

— Помнишь, нам говорили, что Бог на небе, Дейви? Ты ведь Его там даже видел, да? — Он дотронулся до груди. — Помнишь, нам говорили, что Он у нас в сердце? Ты Его там когда-нибудь видел? Хоть раз? Честно? Он хоть раз отвечал на твои молитвы?

Я пожал плечами. Прислонился к истукану.

— А в церкви? Ты хоть раз видел, чтобы Он ходил там с тобой рядом у алтаря?

— Но… — начал я.

— Свалил Он. И осталась, Дейви, одна пустота. Пустота, молчание, ничего — навеки. Может, Он тут и был раньше, а теперь — фиг.

— А сила Господа? Плоть Его и кровь. Ты сам сказал, нам без них никак.

— Вёрно, никак. — Подошел ближе. Дышит на меня. Мы все втроем — Стивен, я и Ком — сгрудились в тени. — Но нужны-то они были тебе, Дейви. Я засунул в него эти дурацкие ошметки только потому, что они помогли тебе обрести веру. А сила, которая сотворила его, — это моя и твоя сила, Дейви, а Бог тут ни при чем. Мы одни, Дейви. Но и этого достаточно. У одних нас есть теперь сила.

Осклабился, почти прижался лицом к моему лицу.

Слышу — Ком говорит: «Повелитель, скажи, что мне сделать».

— Но ангел… — опять начал я.

— Какой ангел?

— Ангел на пляже в Уитли-Бее. Ангел, который…

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! И ты в это поверил? Ха-ха-ха-ха-ха!

Я вытаращился на него. Он глаза вытирает — слезы выступили от смеха.

— Ты еще дурнее, чем я думал, Дейви, — говорит. — Да выдумал я всю эту хрень.

— Но он…

— Ну ты даешь, Дейви. Вот ведь простофиля.

«Повелитель! Что я должен сделать?»

— Хватай его, Ком, — шепчу.

Истукан открыл глаза. Чувствую, оживает.

— Сделай что-нибудь, — говорю.

Он поворачивается к Стивену. Поднимает руки.

— Круши эту сволочь!

И Ком как шагнет вперед, а Стивен — назад, но так и улыбается. Тоже поднял руку и говорит:

— Замри.

И Ком замер.

— Видишь? — говорит Стивен. — Ты же не тронешь своего создателя, правда, Ком? — Он ухмыльнулся мне. — Ты бы ведь даже и Чарли Черриса не тронул, верно, Ком?

— Чарли Черриса? — шепчу.

— Чарли Черриса, Дейви. Рассказать тебе, что на самом деле произошло с твоим ненаглядным покойным Чарли Черрисом?

Я губы облизнул. Смотрю Стивену в глаза.

— Он упал, — шепчу. — Так полицейские сказали. Штырь со Скиннером тоже.

— Угу. Ха-ха-ха-ха-ха! И я сказал то же самое, или нет, Дейви? Ну так разуй уши, потому что сейчас я скажу тебе настоящую правду. А самое смешное: кроме тебя, никто даже и не помыслит, что эта правда может быть правдой.

44

— Ты, Дейви, сбежал. Ну, дело понятное. Ты же не думал, что все получится, верно? Не думал. Ну, или думал: что-нибудь да случится, но, когда оно действительно случилось, ты психанул. Я-то просто был к этому готов. Много лет готовился. Помню, когда я был маленьким, я говорил маме: вырасту и стану Богом. А она смеялась. «Скорее уж, — говорила, — дьяволом». И целовала меня в щеку. «Умора ты моя маленькая, — говорила. — Смешной маленький Стиви». Ха! Может, уже тогда у нее мозги стали сдвигаться набекрень. Ты как думаешь, Дейви?

— Не знаю.

— Не знаешь? И правда, откуда тебе знать? Мы с тобой из двух разных миров. С чего бы хорошему мальчику вроде тебя захотеть стать Богом? А у милой мамочки вроде твоей никогда бы ничего в головке не разладилось. Ты хоть когда-нибудь думал, что твоя мама умом тронулась, Дейви?

Я покачал головой.

— То-то, Дейви. — Некоторое время он смотрел на меня молча. — А что сам ты умом тронулся, тебе никогда не казалось, Дейви?

Я покачал головой, потом замер. Посмотрел на Стивена, на Кома, в пустое небо, и события последних дней поплыли в голове и в тени, будто призраки и сновидения. Опять захотелось сбежать, дернуть домой, орать не переставая. Стивен сам ответил на свой вопрос:

— Раньше — никогда, да, Дейви? Пока Бог не свалил, а вместо Него не явились Стивен Роуз с Комом. Да ладно. Пройдет. Ха-ха!

Он легонько ткнул меня в грудь пальцем.

— А может, и не пройдет. Может, так и останешься тронутым навечно, и… и, может, на смертном ложе станешь спрашивать себя: «Я, что ли, правда сбрендил после появления Стивена Роуза? И все, что было после этого, просто бред сумасшедшего?»

Я заметил, что прижался к Кому, что плечом упираюсь ему в грудь.

— Как бы то ни было, ты сбежал, — продолжил Стивен. — Это я понимаю. Ты всего лишь поступил так же, как и Бог, только выдержал меньше. Не стал ждать, пока пройдет время и твое создание устроит в мире бардак. Тебе одного взгляда хватило, верно? «Я пошел! Домой, в кроватку!»