Библиотека Душ

Я ничего не мог с этим поделать. Все, что мне было известно о викторианских трущобах, я почерпнул из пошловатой музыкальной версии Оливера Твиста. Когда мне было двенадцать, я участвовал в постановке любительского театра. Мне досталась роль сироты номер пять, и накануне спектакля меня охватил такой ужас перед выходом на сцену, что я симулировал желудочный грипп и смотрел всю пьесу из-за кулис, склонившись над помойным ведром.

Как бы то ни было, именно таким рисовалось мне окружающее. Заметив крошечную дырочку в брезенте, вне всякого сомнения прогрызенную крысами, я слегка развернулся и сумел припасть к ней глазом. Спустя всего несколько секунд веселый, навеянный мюзиклом мир рассеялся, как картина Сальвадора Дали. Первым представшим моему взгляду ужасом стали дома вдоль канала, хотя даже язык не повернулся бы дать этим сооружениям столь громкое определение. В этих полусгнивших сооружениях с просевшими стенами и крышами не сохранилось ни одной прямой линии. Они ссутулились и понурились, как шеренга измученных солдат, заснувших прямо на боевом посту. Казалось, что если бы они не подпирали друг друга стенами, то уже давно свалились бы в воду. Кроме страшной тесноты застройки, благодаря которой дома поддерживали друг друга, от падения стены, похоже, спасала также черновато-зеленая слизь, толстым и скользким слоем покрывавшая их нижнюю часть. На каждом крыльце торчком стоял похожий на гроб ящик, но что это такое, я понял, лишь услышав громкое протяжное кряхтение из одного такого ящика, вслед за которым из-под него что-то свалилось прямо в воду. Хлюпающие звуки, на которые я еще раньше обратил внимание, издавали вовсе не весла, а отхожие места, вносящие свой вклад в ту самую грязь, благодаря которой они все еще занимали более-менее вертикальное положение.

Женщины, что-то кричавшие друг другу, как я и предполагал, действительно находились у открытых окон по обе стороны канала. Вот только они не развешивали белье и уж точно не обменивались сплетнями, во всяком случае, в данный момент. Вместо этого они осыпали друг друга оскорблениями и угрозами. Одна из них размахивала разбитой бутылкой и заливалась пьяным смехом, в то время как вторая изрыгала эпитеты, большинства которых я не понимал. («Ты просто дешевая потаскуха и готова улечься хоть с самим дьяволом, если он швырнет тебе фартинг»). Из уст этой тетки подобное обвинение само по себе звучало крайне нелепо, конечно, если я понял ее правильно, потому что верхняя часть ее тела была совершенно обнажена и ей, похоже, не было никакого дела до взглядов прохожих. При виде Харона обе прекратили переругиваться и попытались свистом привлечь его внимание, но он их как будто даже не заметил.

Чтобы отделаться от воспоминания о женщинах, я стал разглядывать еще более ужасную картину. Впереди нас через канал был переброшен шаткий пешеходный мост, на котором расположилась компания мальчишек. Они забавлялись тем, что опускали в воду собаку, привязанную за задние лапы к веревке, от души забавляясь, когда отчаянный лай несчастного существа сменялся бульканьем. Мне стоило больших усилий не откинуть брезент и не заорать на живодеров. К счастью, сцену не видел Эддисон. В противном случае ничто не смогло бы его удержать – он бросился бы на обидчиков собаки и выдал бы нас с головой.

– Я все вижу, – пробормотал Харон, обращаясь ко мне. – Если тебе не терпится осмотреться, обожди еще немного, скоро самое худшее будет позади.

– Ты подсматриваешь? – прошептала Эмма, ткнув меня локтем.

– Возможно, – ответил я, продолжая изучать окружающий нас мир.

Лодочник шикнул на нас. Затем извлек из воды шест и снял с него рукоять, в которой оказался короткий нож. Проплывая под мостом, он вытянул руку и перерезал веревку. Собака упала в воду и поспешно поплыла к берегу. Мальчишки взвыли от ярости и принялись швырять в нас всем, что попадалось под руку. Харон продолжил вести суденышко вперед, игнорируя их так же, как и женщин, пока огрызок яблока едва не угодил ему в голову. Он вздохнул, обернулся и спокойно откинул капюшон плаща – достаточно для того, чтобы его увидели мальчишки, но не я.

То, что они увидели, очевидно, напугало их до полусмерти, потому что они с воплями разбежались с моста. Один торопился так сильно, что споткнулся и свалился в зловонную воду канала. Харон усмехнулся и, поправив капюшон, снова взялся за шест.

– Что случилось? – встревожилась Эмма. – Что это было?

– Добро пожаловать на Дьявольский Акр, – ответил лодочник. – Теперь, если вам так хочется увидеть, где мы находимся, можете немного приоткрыть лица, и за оставшееся в нашем распоряжении время я попытаюсь отработать золотой, проведя полноценную экскурсию.

Мы опустили брезент к подбородкам, и Эмма с Эддисоном ахнули. Эмма, вероятнее всего, при виде окружающего, а Эддисон, судя по наморщенному носу, – от его запаха. А аромат кипящего рагу из содержимого сточных канав был просто непередаваем.

– К этому быстро привыкаешь, – произнес Харон, правильно истолковав выражение моего скривившегося лица.

Эмма сжала мою руку и простонала:

– О, это ужасно…

И это вправду было ужасно. Теперь, когда я смог увидеть все это двумя глазами, мне действительно показалось, мы попали в ад. Фундаменты домов превратились в полуразложившуюся жижу. Канал зигзагами пересекали деревянные мосты, причем ширина некоторых из них не превышала одной доски, зловонные берега были завалены горами мусора, в которых копошились какие-то призрачные фигуры, перебиравшие всю эту мерзость. Преобладал черный цвет с редкими вкраплениями желтого и зеленого, по большей части сигнализирующими о процессе разложения. Все поверхности вокруг были черными – стены, лица, столбы дыма из дымоходов и, что еще хуже, из виднеющихся в отдалении фабричных труб. Оттуда же доносились глухие и мощные, как военные барабаны, удары огромных молотов по не менее внушительным наковальням, сотрясавшие все вокруг.

– Вот это, друзья, и есть Дьявольский Акр, – негромко заговорил Харон, чтобы его не услышал никто, кроме нас. – Его реальное население составляет семь тысяч двести шесть человек. Официальная цифра – ноль. Отцы города в своей мудрости отказываются даже признавать его существование. Очаровательный водоем, по поверхности которого в настоящее время мы скользим, носит название Лихорадочная Канава. Регулярно поступающие сюда отходы фабричного производства, содержимое нужников и трупы животных не только являются источником этого волшебного аромата, но также эпидемий всевозможных болезней, которые случаются здесь с такой регулярностью, что по ним можно сверять часы, и таких кошмарных, что все это место прозвали Столицей Холеры. И все же… – Он поднял затянутую в черную ткань плаща руку, указывая на девочку, ведром зачерпывающую воду из канала. – Для многих из этих несчастных созданий водоем служит одновременно сточной канавой и источником воды.

– Она собирается это пить? – ужаснулась Эмма.

– Через несколько дней, когда тяжелые частицы осядут на дно, она использует более чистую жидкость, которая останется сверху.

Эмма отшатнулась.

– Нет…

– Да. Это ужасно, – небрежно согласился с ней Харон и продолжил излагать факты, будто читая по писаному. – Основными занятиями населения является сбор мусора и заманивание на Акр незнакомцев с тем, чтобы огреть их по голове дубиной, а затем ограбить. Развлекаются они тем, что употребляют любую горючую жидкость, которую удастся раздобыть, а затем со всей мочи горланят песни. Основными экспортными товарами этой области являются металлическая окалина, костная мука и нищета. Основные достопримечательности включают…

– Это не смешно, – перебила его Эмма.

– Прошу прощения?

– Я сказала, это не смешно! Эти люди страдают, а вы над ними подшучиваете!

– Я не подшучиваю, – царственно заявил Харон. – Я обеспечиваю вас важной информацией, которая, возможно, спасет вам жизнь. Но если вы предпочитаете окунуться в эти джунгли в полном неведении…

– Нет, не предпочитаем, – вмешался я. – Она очень сожалеет о том, что вас перебила. Пожалуйста, продолжайте.