На празднике

Степка.

Пондравилась!

Васька.

Какое к черту пондравилась! Блажь одна! Только я раз к окошку-то к ей подшел, а ундер-то оттеда – пожалуйте, говорит, в горницу.

Слезкин.

Значит, бока наминать?

Васька.

Никто Ваське Рогову боков не намнет.

Слезкин.

Смирный, должно, ундер-то. А то есть, попадаются из ихнего брата… беда!.. замучает!..

Степка.

Бывал, знать, ты у них в переделе-то?

Слезкин.

Трафилось! За мещанку за одну.

Васька.

Вошел к им. Краля-то моя сидит, на гитаре разыгрывает. Ундер сейчас сладкой водки поставил, по рюмочке чкнули… Нам, говорит, оченно приятно, ежели вы с нами канпанию имеете. Наслышан, говорит, я от дочки, так как вы у своего хозяина в плюмянниках живете… – Так точно, говорю. – Коли ежели, говорит, вам моя дочка не противна, я с ея воли не сымаю.

Одна из девушек.

Ах, ты пес экой!

Васька.

Вы погоди, постой, что было. Вот сейчас, нарядилась она в шелковое платье, шляпку надела, в правую ручку зонтик взяла, – гулять мы с ней пошли. Оченно уж она мне в те поры пондравилась, хоть сейчас жениться. Ну уж мы эвту политику московскую знаем… Пожалуйте, говорю, в трактир. – Вы, говорит, как обо мне понимаете? Я, говорит, не то что, к примеру, какая… Я, говорит, со всяким могу разговор иметь, никого не острамлю. – Нам, говорю, это оченно лестно, по той причине, что нам такую и требуется. – Я, говорит, с любым офицером потрафлю, как что должно, потому я всему этому обучена; я бы, говорит, может, на разные языки умела, да тятенька не пожелал. – Так в трактир и не пошла. Ну, вот, голова, целое лето я к им ходил; опричь жениха мне и званья не было: жених да жених; рублев сорок денег я у ундера-то забрал; поддевку он мне новую сшил, да она мне кошелек бисерный подарила; а уж что мы с этим ундером сладкой водки выпили!.. Она, бывало, романцы поет, а мы пьем да про войну разговариваем. Пошел я тогда на Покров в деревню – всю эту канитель-то и бросил.

Одна девушка.

А как же краля-то твоя?

Васька.

Черт ее возьми, много их! Плакала после, сказывали…

Девушка.

Плакала! Сам, гляди, около ее коровой ревел. Плакала!.. Должно, и в правду тебе ундер бока-то намял.

Васька.

Сказал бы я тебе одно словечко, да уж так… для праздника словно бы нехорошо…

Девушка.

Пришел с Москвы-то, думает, ни весть он кто! Бахвал! Становись, девки. Запевайте.

(Девушки запевают).

ЯВЛЕНИЕ IV

Те же и МАВРА.

Мавра (с плачем).

Чтой-то, батюшки!.. Девыньки, не видали ли хозяина.

Девушки.

Нет, тетка Мавра, не видали.

Слезкин.

Какова хозяина?

Мавра.

Моего хозяина, Трофима Иваныча.

Слезкин.

Видели.

Мавра.

Где он, батюшка?

Слезкин.

Давай два двугривенных – скажу, а то так ты и помрешь без его.

Мавра.

Неколи мне тут с тобой…

Девушка.

Да говори, дьявол!

Слезкин.

Скажи сама – может ты лучше…

Девушка.

Да я не знаю; я бы сказала.

Слезкин.

Хозяин твой теперича – так будем говорить (указывая на кабак). Окромя энтого места, ему негде быть. (Трофим выходит из кабака). Вишь ты! Значит, так точно.

ЯВЛЕНИЕ V

Те же и ТРОФИМ.

Мавра.

Что проклажаешься-то? Мало тебе что ли?

Трофим.

Нет, я много доволен… Оченно доволен… Огни у меня теперича… разные огни ходят… Душеньку мне всю распалило… Православные! Дай вам Господи! (плачет). Пошли вам Царь милосливый на вашу долю…

Мавра.

Что домой-то нейдешь?

Трофим.

Будем дома, об этим ты не сумлевайся… дома мы будем. А вот что на миру нам скажут. (К Ваське). Ты фабричный?

Васька.

Фабричный.

Трофим.

Можешь по писанию?

Васька.

Могу.

Трофим.

Значит, не к нам, дуракам, тебя приравнять. Был ты в Старом Ерусалиме?

Васька.

Далече больно, не был.

Трофим.

А есть ноне разрешение?

Васька.

Есть.

Трофим (к жене).

Слышь, что он говорит! Ну, я и разрешил… А теперича ты мне вот что скажи: дьявольское это наваждение, али так – дурь человеческая?

Васька.

Насчет чего ты говоришь-то?

Трофим.

Все насчет того же: давеча я был человек, а теперича, видишь, я не в своем разуме. Для чего это я? Мне это оченно стыдно.

Мавра.

Да пойдем домой, батюшка.

Трофим.

Погоди!.. Да, мне оченно стыдно. Девки веселятся, радуются, а я домой пойду, спать ляжу, а там, – твори Бог волю свою. Так-то!.. По закону мне положено и шабаш. Чужого нам не надо. Я много доволен! Прощенья просим! Простите меня, окаянного. Согрешил я грешный…

(Уходит).

Слезкин.

Все мы, должно, для праздника-то согрешили.

(Запевает).

(Все смеются).