Страница 2 из 4
(Входят: Иван Гаврилович, молодой человек, в голубых брюках с лампасами, в палевом жилете и пестром галстуке; Гаврила Прокофьич, его отец, лет под 60; Домна Семеновна, его мать в повязке).
(Продолжительное молчание).
Гаврила Прокофьич.
Ехали мимо…
Смесов.
Благодарим покорно, что не побрезговали.
Домна Семеновна (сыну тихо).
Смотри, тебе с ней жить-то…
Иван Гаврилович.
Понимаю, маменька.
(Смесов подносит вино к Гавриле Прокофьичу; тот пьет и откланивается, потом к Домне Семеновне).
Домна Семеновна (отстраняя рукой рюмку).
Благодарим покорно!
Смесов.
Это легкое-с.
Домна Семеновна.
Разве, что легкое… (отпивает половину рюмки).
Дарья Ивановна (поспешно).
Всю, всю, всю-с…
(Домна Семеновна допивает).
(Смесов передает рюмку Душе, та подносит жениху).
Иван Гаврилович.
Сделайте ваше одолжение, увольте великодушно – не употребляю.
Дарья Ивановна.
Нет, уж выкушайте!
Иван Гаврилович.
Ей-Богу, не могу!
Смесов.
Нет, уж вы сделайте милость.
Домна Семеновна.
Он еще у нас не набалован.
(Иван Гаврилович берет рюмку и пьет; кухарка приносит самовар; Душа обносит всех чаем; продолжительное молчание).
Гаврила Прокофьич.
Это у вас какое производство?
Смесов.
Фабричку небольшую держим. (Молчание).
Домна Семеновна.
Варенье-то сами варите, аль покупаете?
Дарья Ивановна.
Сами. (Молчание).
Иван Гаврилович (подходит к канвовой картинке).
Это вы изволили эту самую кошечку вышивать?
Душа (вся вспыхнув).
Я.
Иван Гаврилович.
Сами?
Душа.
Сама.
Иван Гаврилович.
Это вы как изволили вышивать – из головы, аль с картинки какой-с?
Душа.
С узора.
Кухарка (в дверях).
За эким кавалером никому не стыдно быть… Ишь ты!.. На что лучше!..
(Душа отходит с Верочкой в сторону).
Бабушка (тихо).
Поди, стой на глазах… Куда ушла-то?
Верочка
Ей дурно.
Бабушка.
Отчего, матушка?
Верочка.
Разумеется, от воображения.
(Смесов и Дарья Ивановна подходят к дочери).
Гаврила Прокофьич.
Ну что, как на твои глаза?
Иван Гаврилович.
На все есть воля ваша, тятенька, а мне лучше не требуется; это вы совсем по моим чувствам потрафили – как на счет разговору и на счет всего-с.
Гаврила Прокофьич.
Мать, как дела?
Домна Семеновна.
Что ж, я с него воли не снимаю. Коли ему по нраву пришла, я дам свое благословение… Потолще бы маленько… видней бы была.
Иван Гаврилович.
В толстых-то, маменька, тоже большого проку нет-с.
Домна Семеновна.
Как хотите с отцом… мне все равно…
(Все встают).
Гаврила Прокофьевич.
Прощенье просим. Заезжайте, потолкуем. (Отводит Смесова в сторону). Объявите, что нашему сыну оченно ваша барышня пондравилась. А там на счет росписи у нас разговор будет…
(Все уходят).
Верочка.
Что, Душа, понравился?
Душа (покраснев).
Еще не знаю.
Бабушка.
Это опосля все узнаешь.
II
СГОВОР
(В конюшне).
МАКАР – кучер жениха; ФЕДОСЕЙ – кучер СМЕСОВА.
Макар (входя).
Честь имеем поздравить!
Федосей.
Благодарим покорно!
Макар.
Закрутили вы нашего Ивана Гавриловича.
Федосей.
Это дело хорошее, дай Бог всякому.
Макар.
Значит, мы с им таперича будем жить как должно.
Федосей.
Да, уж баловство всякое надоть бросить, потому мы вам такую кралю отдаем – энаралу не стыдно.
Макар.
Нашему Гавриле Прокофьичу все одно; ему, главная причина, насчет денег, – а что на этих краль мы не смотрим… Сватали уж нам всяких.
Федосей.
Пожалуй, другая и с большими деньгами, да что в ней!.. Вон у Сизова дочь…
Макар.
Знаем; мы и к ней сватались. Иван Гаврилыч в те-поры от ней в бегах находился, в Грузинах проживал. Дело-то до графа доходило, граф уж им разделюцию сделал. Вы меня, говорит, тятенька, хоть на поселенье сошлите, а уж на этой вашей невесте я жениться не согласен. Так уж он его точил, точил… целый год в деревне на фабрике держал…
Федосей.
Ишь он у вас какой!
Макар.
Бедовый! Он только кажется-то подхалимом, а блажной старик. (Молчание). Старше-то вот стал тише, а то, бывало, что делал – страсть! Стекла, посуду в трактире перебьет: получай, говорит, капиталы за все, что стоит, а ндраву моему не препятствуй!.. Раз он у нас без вести пропадал.
Федосей.
Ну!
Макар.
С немцем, с красильщиком, запили, а куда же их черт, с пьяных-то глаз, дернул? – в Ростов уехали, да две недели там и хороводились. Бабушка выручать ездила, обманом его оттеда в пустынь увезла, там только очувствовался… Крутой человек! С немцем это они раз было дом сожгли. Тот ему, болтали тогда, какую-то химию показывал. А мадам у немца жила молоденькая, при детях была приставлена насчет науки, так захворала со страху: я, говорит, таких людей сроду не видывала. (Молчание). Коли ежели за ним не усмотрят, он и ноне какое ни на есть колено выкинет, уж он это разрешение себе сделает… Сына женит – нельзя.
Федосей.
Ну, а теперича с Иваном-то Гаврилычем они в ладах, аль нет?