Страница 24 из 121
Далее Митяй очень убедительно рассказал о телевизоре: для чего он предназначен и почему, так же как и радиоприемник, он ни на какую рыбу не может действовать. Пользуясь случаем, тактично намекнул о преимуществах современного рыболовецкого хозяйства, о том, как наука заботится о разведении ценных пород рыб, как она охраняет их.
- По-хозяйски страна заботится о нашем рыбном богатстве, - закончил Гораздый. - И в этом ей помогает наука.
Похоже было на то, что старики обо всем этом слыхали, но все же им доставило удовольствие еще раз убедиться в значительности своей рыбацкой миссии на земле.
- Мы, конечно, не против науки, - рассудительно заметил Прохор Кузьмич, вынимая изо рта трубку. - Но вот химия... от нее весь вред идет.
Усиков хотел было последовать примеру Гораздого и прочитать небольшую лекцию в защиту химии, однако Митяй предупредил его, чувствуя, что здесь дело касается каких-то практических явлений, связывающих столь разные науки - химию и ихтиологию.
- Так почему же вы жалуетесь на химию? - спросил он. - Чем она вредная?
Рыбаки оживились. Видно, вопрос попал в самую точку. Перебивая друг друга, позабыв почтенный возраст и степенность, они поведали комсомольцам о своей искренней, причем вполне обоснованной неприязни к химии.
Неподалеку от этих мест, где расположился рыболовецкий колхоз, протекает небольшая речушка, когда-то очень богатая рыбой. Примерно два месяца назад на ее берегу появилась маленькая химическая фабричка. Что она вырабатывала старикам было неизвестно, но отходы ее продукции прежде всего заметили достойные представители рыбьего царства. Некоторые щуки, окуни, лещи и подлещики, а может быть, и другие какие рыбы глотали краску, превращаясь в диковинные создания, которых нельзя было найти даже в самом полном атласе промысловых рыб СССР.
Иногда в сети попадалась лиловая щука, будто выкупанная в чернилах, карминовый ершишка и ярко-зеленая плотва. Возможно, что за последние недели опытный цех фабрики "Химкраска" осваивал новую технологию какого-нибудь красителя.
Лева подумал, что подобное разнообразие не отвечало насущным интересам холоднокровных обитателей маленькой речки. Они не привыкли менять свой природный цвет, как некоторые представительницы человеческой породы, превращаясь то в блондинку, то в рыжеволосую.
Пришлось рыбам покинуть гостеприимные заросли родных камышей, уютные уголки под корягами, мягкое, илистое дно. Но даже в широкой, многоводной Волге возле устья родной речушки бедные раскрашенные судаки и щуки чувствовали ненавистный им запах "вредной химии".
- Но почему же ваш председатель артели не поехал на фабрику?! - воскликнул Усиков. Он был искренне возмущен. - Почему... это самое... не потребовал установить специальные фильтры?
- А его туда и не пустили. Только сказали, что краска ихняя безо всякого вреда для рыбы. Доказано наукой.
- Какая тут к лешему наука! - в сердцах крикнул Прохор Кузьмич. - Вся рыба уйдет!
- Значит, надо в газету писать, - горячился Усиков, суетливо ерзая на месте. - Комиссию должны прислать, проверить, выяснить...
- Эх, милок, - старик соболезнующе похлопал его по плечу, - пока выяснять будут, рыбы совсем не останется. Тут каждый день дорог.
- Да и председателя нашего, холера ему в бок, не раскачаешь, - пожаловался другой рыбак. - Случайность, говорит.
Лева уже не слушал их. Он почувствовал, что здесь необходима его помощь. Снова, как и всегда в таких случаях вопиющей несправедливости, в нем возникло горячее желание сейчас же, сию минуту, действовать. В самом деле, что могут поделать несколько стариков во главе с ленивым председателем, когда им доказывают, опираясь на науку, что химическое производство не имеет никакого касательства к плохому улову. Пройдут недели, а может быть, и месяцы, прежде чем авторитетные люди заставят специалистов с фабрики признать свою ошибку.
Усиков уже начал подсчитывать, какой убыток понесет рыболовецкий колхоз, а с ним и государство, если вовремя не предупредить ретивых экспериментаторов. Ему казалось, что только он, комсомолец, человек с беспокойным, горячим сердцем, студент, имеющий опыт исследовательской работы, может помочь рыбакам, он не имеет права пройти мимо.
- Ночью фабрика тоже работает? - быстро спросил Лева, обращаясь к Прохору Кузьмичу.
- А как же! Еще не всю Волгу закрасили. Вон ихний огонь горит.
Старик тяжело приподнялся и указал на противоположный берег. Там еле заметно тлел красноватый огонек.
Усиков решительно застегнул воротник.
- Лодку можно взять?
- Это к чему же?
- Хочу, чтоб судаки были... это самое... нормальными, а не голубыми, пошутил Лева, протягивая руку к ведру. - Митяй, помоги найти такого.
- Ты что еще придумал? - сурово спросил Митяй, отодвигая ведро. - А дело позабыл? - он выразительно посмотрел на чемодан телевизора.
- Об этом после поговорим. Женечка не будет возражать, - спокойно заметил Усиков.
В глубине его души таились искренний гнев и обида на Митяя. Как ему не совестно напоминать о их личном деле, когда речь идет о других, куда более серьезных вещах!
Молчат старики, но, вероятно, думают, что московский комсомолец поступает правильно. Хоть и мала надежда на успех, но почему же не попытаться!
Прохор Кузьмич улыбнулся беззубым ртом и прикрыл его бородой.
- Шустрый ты парень. Может, и вправду, чего выйдет. Ты им там по-научному растолкуй: дескать, крашеную рыбу на базе не принимают.
Старики хлопотливо собрали в дорогу ходатая по общественным делам. Кто-то достал из ведра голубого судака и завернул в газету. Другой объяснил Усикову, как ближе всего пройти к фабрике. Прохор Кузьмич вызвался перевезти его на тот берег, но Лева отказался, чтобы не заставлять старика ждать там. Сам как-нибудь справится.
Митяй спокойно смотрел на эти проводы, считая Левкину затею наивной и бесцельной, уверенный, что Журавлихин ничего подобного ему не разрешит.
Любитель строгого порядка, Митяй избегал вмешиваться не в свои дела. Да, он прекрасно сознавал, что голубых или розовых судаков не должно быть. Это непорядок, нарушение общепринятых норм, и вполне понятно, что раскрашенная рыба не может приниматься на государственных базах. Но почему именно там не поднимут этот вопрос? Почему не вмешается райсовет? Неужели приезжие студенты должны быть дальновиднее и умнее уважаемых лиц, которым поручено следить за порядком в районе?
Все это он неторопливо и убедительно высказал Левке, предусмотрительно отведя его в сторону. К чему свидетели во время такого серьезного разговора, тем более что Левка обязательно начнет спорить!
Митяй не ошибся. Когда он спросил у него, стоит ли так горячо принимать к сердцу судьбу судаков, если еще не найден аппарат, за который в ответе лично он, Усиков, посмотрели бы, что с ним случилось!
- Ты сам судак! - прошипел Лева, вытаращив глаза. - Рыбья кровь! Да разве можно спокойно относиться к такому делу!
Несомненно, Митяй обиделся. Правда, Левка попытался смягчить свою непроизвольную вспышку и стал, как всегда, защищать свой жизненный принцип, доказывать необходимость активного вмешательства в подобные дела, так как он комсомолец и должен бороться за торжество справедливости. Но все это было давно знакомо Митяю. Он не принимал всерьез Левкиных принципов, и часто сам Левка казался ему театральным героем, размахивающим картонным мечом.
Митяй молчаливо ждал "начальника поисковой группы", чтоб убедить его в своей правоте, - тогда Левка останется с носом. Ясно, что Женя его не поддержит.
Но плохо знал Митяй своего старшего товарища. Он не только разрешил Усикову пойти на фабрику, но и сам пожелал это сделать.
Стремление к абсолютной самостоятельности, характерное для Левки, привело к тому, что Журавлихин остался у телевизора, а Усиков получил милостивое разрешение защищать судаков. "Что ж, пусть идет инспектором, - вздохнув, решил Митяй. - Такова воля начальства. Ему виднее".