Страница 5 из 9
Вспоминает мама актера Людмила Дмитриевна: «Мы с мужем присутствовали на всех Сашиных премьерах, включая первую. Спектакль „В списках не значился“ почти не помню, сидела и дрожала от страха за него. Отпустило только когда раздались овации, не смолкавшие минут двадцать. Я поняла, что все не зря, сына ждет большое актерское будущее. После спектакля Гаврила Данилович повел нас отмечать премьеру в ресторан ВТО. Весь вечер обнимала, целовала, гладила своего мальчика по голове, не сдерживая чувств, и отец его похвалил. Саша был счастлив…»
В поле зрения КГБ, или От бизнес-вумен к танцовщице
Как ни странно, но если в театре Абдулов играл роль героическую, то на широком экране ему в те годы приходилось воплощать в жизнь несколько иных героев. Например, в 1975 году он снялся в истерне (или вестерне по-советски) под названием «Золотая речка». Этот фильм снял на Киностудии имени Горького Вениамин Дорман (это было продолжение фильма «Пропавшая экспедиция», 1975), и в нем Абдулову досталась роль хоть и положительная, но не совсем героическая. Александр играл очкастого юношу-доктора, влюбленного в главную героиню фильма, роль которой исполнила Евгения Симонова. Между тем никаких особенных романтических сцен между Абдуловым и Симоновой в этом фильме не было, но они очень скоро появятся в другом их совместном фильме – «Обыкновенное чудо», о котором речь пойдет чуть ниже.
Раз уж дело коснулось любви, то заметим, что на момент работы в «Золотой речке» (а фильм снимался в июле – ноябре 1975 года, и получил за него наш герой 1025 полновесных советских рублей) сердце Абдулова было занято другой женщиной. Причем была она иностранкой – гражданкой США, которая работала в Москве вице-президентом крупного банка. Их отношения зашли настолько далеко, что в один прекрасный день Абдулова вызвали на Лубянку. Он не на шутку испугался, однако, как оказалось, чекисты не собирались его трогать. Вместо этого они стали просить его не бросать свою возлюбленную, а, наоборот, еще теснее сблизиться с ней. «Но зачем?» – искренне удивился Абдулов. «После этого нам с вами будет легче работать вместе, – объяснили ему чекисты. – Ведь ваша любовница – шпионка. Мы давно за ней наблюдаем. Теперь к этому делу присоединитесь и вы. Нам важно знать о ней буквально все – с кем встречается, кто ее навещает, о чем они говорят».
Отметим, что это была стандартная ситуация, когда красивых актеров спецслужбы использовали на ниве шпионажа за иностранцами. Например, много позже широкая общественность узнает о том, что знаменитый советский актер Михаил Козаков был завербован КГБ в 1956 году именно для такого рода спецопераций – его тоже склонили «закрутить» роман с американкой Колетт Шварценбах. Причем агентом КГБ Козаков прослужит долгих тридцать лет, о чем он сам и поведает общественности уже на склоне своей жизни. Что касается Абдулова, то, по его же словам, у него отношения с КГБ сложатся не самым лучшим образом. Якобы он уже после первой же встречи с чекистами начнет от них скрываться, чтобы, не дай бог, не стать их агентом. А те в свою очередь не отставали: звонили ему в театр, требовали новых встреч с американкой, угрожали неприятностями. Но актер нашел в себе силы разорвать отношения с гражданкой США, после чего эту женщину выслали из страны. Когда она уезжала, в ее глазах стояли слезы. То ли она действительно любила нашего героя, то ли скорбела по тому, что ее разоблачили как шпионку.
Однако, расставшись с американкой, Абдулов (в узком дружеском кругу его называли Абдулой) не прекратил своих амурных похождений, поскольку это было против его любвеобильной натуры (заметим, что он родился в год Змеи, а эти люди чаще всего большие ветреники). В этом деле ему составил компанию его коллега по «Ленкому» актер Владимир Долинский. Именно с ним герой нашего рассказа часто попадал в разного рода истории. Об одном из таких случаев Долинский вспоминает следующим образом:
Александр Абдулов в фильме «Золотая речка»
«Идем мы как-то с ним вечером, веселые, по Тверской. Саша в длинной импортной дубленке и копеечной кроликовой шапке. У „Националя“ нас останавливают роскошные красотки и начинают что-то лепетать по-английски, показывая почему-то при этом на свои груди. Быстрее сориентировался я, толкнул Сашку в бок и, процедив сквозь зубы „Сними кролика!“, широко улыбнулся: „Пардон, мадам. Же ву за при, сильву пле, антанде и орэвуар“. Девушки явно обрадовались заморским клиентам и потащили нас в машину. Саша, сидя впереди, только широко улыбался и периодически громко вставлял: „Йес, оф коз“, при этом почему-то изображал, что стреляет в прохожих из автомата. Видимо, хотел продемонстрировать, что он Джеймс Бонд. Девки просто плавились от счастья: „Глянь, ну фирма!“
В квартиру с нами поднялся их шофер и расположился на кухне, приготовившись ждать окончания банкета. В наши планы это не входило. Пришлось действовать: я достал бордовые корочки театрального пропуска и издали показал сутенеру Толе: „Мы из девятого отдела. Чтоб духу твоего здесь не было!“. Он мгновенно испарился. Банкет набирал силу, мы изображали загулявших фирмачей, играли этюды, доставая из аквариума рыбок и закусывая ими водку, хором пели на ломаном русском „Подмосковные вечера“. Случайно я наступил на собачку и выругался было: „Бля…“ – но тут же спохватился и продолжил: „Бляремонд де парти, нес па?“. Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Вдруг в комнату входит одна из девушек и говорит другой: „Представляешь, Толя от любви к тебе совсем с ума сошел, утверждает, что они – менты!“. Через какое-то время мы, конечно, же раскололись, но, самое интересное, спустя много лет к Саше на каком-то фестивале подскочила девушка и завопила: „Саша, помнишь, как вы с Долинским нас на Тверской сняли?“. Вот была умора…».
То, что советские путаны не смогли распознать в Абдулове киноактера, можно было объяснить только одним: его имя в ту пору еще не было широко известным и толпы поклонниц его пока не осаждали. Но это время было уже не за горами, а пока наш герой продолжал крутить «амуры» с красивыми женщинами. Среди последних была и известная в ту пору танцовщица Татьяна Лейбель (1946), которая выступала в паре с Владимиром Никольским. По ее словам:
«У нас с Сашей была потрясающая любовь! Такая любовь, что вся Москва завидовала и сходила с ума! Такие сумасшедшие были отношения!..
В семидесятых годах я была знаменитой танцовщицей, а Саша – еще неизвестным актером. Я купалась в любви публики, а он только боролся за внимание зрителей. Мы познакомились в компании. Был Жора Мартиросян (с ним Абдулов познакомился и подружился на съемках „Золотой речки“ в 1975 году. – Ф. Р.), другие актеры. И Саша с Жорой соревновались: кто произведет большее впечатление на меня. Все это было смешно. Но, когда Саша взял гитару и спел „Свеча горела на столе, свеча горела…“, это его любимый романс, он мне понравился. Потом начались наши встречи, он ездил ко мне на гастроли, в театр приглашал…
Он мог прилететь для того, чтобы привезти мне какое-то огромное яблоко, то арбузы дарил, цветы полевые… Я ездила с ним на гастроли, он ездил ко мне в Питер… Неожиданно дарили друг другу цветы на сцене… Было здорово. Потом он позвал переехать к нему в общежитие, сказал: „Я перед твоим приездом всю комнату обил голубым ситцем…“ Я приезжаю, и правда вся комната в голубом ситце в цветочек. У меня таких красивых отношений больше никогда не было. Это, наверное, бывает раз в жизни.
Запомнились его поступки. Носил он меня на плечах по всей Одессе, когда мы отдыхали. Творил безумства! Летал в разные города за мной, а я много гастролировала по стране, – это же безумство! Он, не предупредив, мог нагрянуть и звонил: „Я прилетел!“…
По природе своей Саша был романтиком. Он в принципе увлекался многими женщинами… Любил – не знаю. Но увлекался – да. Наверное, это нормально. Уезжал от меня взволнованный очередным увлечением. Но ему быстро надоедало, и он возвращался. Я его понимала. А однажды уехала в Югославию на гастроли, и был такой момент ревности с его стороны!