Страница 8 из 13
Поскольку я характеризую Стогова как приколиста, то вот пара самых простых и понятных примеров.
Когда он стал главным жандармом в Симбирске, то ему было уже под сорок и пора было жениться. Он составил список из всех кандидатур в его невесты: «В самом городе составленный мною список показал 126 невест великодушных, т. е. имеющих приданого более 100 душ; за малым исключением, я мог жениться на любой». Наконец, выбрал невесту (родители которой имели 1000 душ), женился (прикольно, как он сватался, но читайте сами), и на него легла и ответственность за младшую сестру жены – свою свояченицу – ей тоже нужно было найти мужа в богатом на невест и бедном на женихов Симбирске. Наконец, его свояченицу увидел в церкви молодой дворянин (она, оказывается, тоже на него глаз положила), дворянин пришел к Эразму, в доме которого жила сестра жены, знакомиться. И Эразм, поняв, в чем дело, начал уверять бедного жениха, что его свояченица – алкоголичка и молодой человек будет с ней несчастен. Однако жених не отступал, и Эразм пригласил его на обед, а свояченицу попросил ухаживать за молодым человеком, как можно чаще подливая тому вина. Но за обедом, как только она бралась за бутылку, он отнимал ее у свояченицы и наливал гостю лично (сам он никогда не пил спиртного). А после обеда сказал бедному молодому человеку: «Вот видите! Она не может удержать себя, чтобы не выпить!» После этого оставил молодых вдвоем и убедился, что молодой человек все равно объясняется в любви, и только после этого объяснил жениху, что он его разыграл, чтобы проверить крепость его чувств к своей свояченице. А? Каков кошкин сын!
Или вот такой случай, для которого я должен сказать уже кое-что по существу. Эразм крайне презрительно относился к своему предшественнику – жандармскому полковнику Маслову, и вдумайтесь, за что: «…я нашел, что он совершенно не понимал своей обязанности: он (с какими-то отсталыми понятиями) хотел быть сыщиком, ему казалось славою – рыться в грязных мелочах и хвастать знанием домашних тайн общества. Жена его любила щеголять знанием всех сплетен, и так была деятельна, что для помощи мужу осматривала предварительно рекрут, хотя это и не было обязанностию жандармского штаб-офицера, но Маслов совался везде. Одним словом, Маслов хотел быть страшным и – достиг общего презрения! Мне предстояла немалая задача: заслужить общее доверие и быть нелишним членом общества». То есть кретин-предшественник старался запугать всех тем, какой он грозный начальник, а Эразм, как видите, начал службу с заботы о том, чтобы общество Симбирска считало его своим.
Для этого он стал дамским любимцем Симбирска (впрочем, возможно, он и был дамским любимцем по жизни и состоянию души, поскольку его еще мичманом пытались убить за эти дела, и ему пришлось удрать из Омска в Иркутск, чтобы не зарезали). Но в Симбирске он, холостяк, начал завоевывать дам… со старушек! Он вспоминает: «Танцы – по моей части, но это не то, что мне нужно; я уселся в бостон со старухами. В коммерческих играх – я артист, старухам умел дать выиграть слабые игры, а каждое слово мазал медом. Старухи были веселы, как молодые. После ужина показал свое искусство в танцах, тоже с немолодыми дамами. Хотя я был холост, но на молодых и юных не обращал пока внимание. Тактика вечера так была удачна, что на другой день по приказу старух многие приехали знакомиться: мужья, зятья, сыновья. Скоро я стал членом общества. (Скоро я узнал много тайн семейных. А как? Позвольте умолчать! Чужие тайны были и остались для меня святыми)».
То есть его авторитет в обществе Симбирска организовали дамы. И вот теперь представьте себе ситуацию. Приехал царь, знакомится с дворянами Симбирской губернии, после чего царем было запланировано отстоять обедню в городском соборе. И вот смотрите, какое задание получил Эразм.
«После представления назначено быть в соборе. Граф Бенкендорф приказал мне очистить собор: “Государь не любит, чтобы очень много было”.
Государя все хотели видеть; мужчины представлялись, понятно, дамы избрали для себя церковь. Очистить церковь, полную дам, выгнать сливки симбирской интеллигенции – дам, от покровительства которых зависит мое спокойствие, мое существование, моя сила, мой успех, мое счастие! Прогнавши дам, остается повеситься. Велят очистить церковь – пренеприятная задача, от которой – хоть в Волгу. Говоря о тесноте, выражаются: некуда упасть яблоку, а я уверяю, в церкви дамы, дамы и только дамы, да так плотно, что и булавке упасть некуда».
Прочитав это, я удивился: а что тут можно предпринять на месте Стогова? Силой выгнать из церкви? Дам? От которых зависишь?
И вот смотрите, что сделал этот жук:
«Насилу я пробрался в алтарь; там архиепископ с причтом в облачении. Я как можно громче сказал:
– Владыко, государь не будет в соборе, он изволит слушать обедню у Николая (кажется, так, маленькая церковь близко дома губернатора).
Архиепископ сказал: “Ну, братия, так пойдем, собирайтесь, да не забудьте чего-нибудь”.
Как услышали дамы мои слова, так и бросились из собора, чтобы захватить места у Николы. Я тихонько приказал архиерею остаться, церковь запереть и поставил трех часовых – не пускать, так и выпутался. После много имел выгод во время службы: пускал дам, оказывая дружеское покровительство». Не правда ли – ну не кошкин ли сын?
Императорский чекист Эразм Стогов
Теперь давайте по делу.
Эразм Стогов служил главным жандармом Симбирска с января 1834 по конец 1837 года, он контролировал соблюдение законности в обоих тогда имевшихся классах граждан губернии – у дворян и податного сословия.
Каких-либо революционеров среди дворян в его губернии просто не было – не то еще было время, да и жандармы были не теми, которые плодят революционеров. Стогов вспоминает, как во времена его юности его деликатно вербовали в масоны в Сибири, но в Симбирске даже масонов не было, то ли в силу жесткости подавления восстания декабристов, то ли в силу захолустности Симбирска. Ведь эта губерния находилась так глубоко в тылу империи, что даже воинская сила губернатора представляла из себя инвалидный батальон, в котором по штату «300 человек, но не наберется здоровых и 100 человек, остальные калеки, а ружей кой-как годных с замками не найдется и 50-ти», – как вспоминал Стогов. Видимо, и для масонов не представляла интереса губерния, в которой главной проблемой дворянства был вопрос, как выдать замуж дочерей, когда женихи массово уезжают из губернии служить в другие места.
Поэтому главной конкретной и постоянной заботой присмотра жандармов за дворянами была борьба со взяточничеством и запрещенными азартными играми. И Эразм Стогов откровенно пишет (и, скорее всего, именно так и докладывал Бенкендорфу), что ни взяточничество, ни азартные игры он и не собирался побеждать. Тогда чем он занимался?
Не поверите – охраной справедливости.
В обществе со взятками смирились – все общество считало, что чиновники, в принципе, могут брать и им нужно дать. Но! Брать взятку чиновник мог только за работу и в сумме, которую общество считало разумной, – «по-божески». Нельзя было нагличать, нельзя было запутывать судебные дела и взятками разорять тяжущихся, нельзя было брать сверх разумной меры – «безбожно». Вот с этим Эразм и боролся, и вот такую борьбу одобряли все – и граждане, и сами взяточники (их уже не мучила зависть, что другие гребут много), и, как я понял, и Бенкендорф с царем потому, что достигалось главное – из Симбирска не текли слезы жалоб на власть.
Не собирался Эразм побеждать и азартные игры – невозможно это было. Он и тут требовал справедливости – играть нужно так, чтобы никто не видел и чтобы Эразм об этом как бы не знал, и, главное, нельзя было разорять картами партнеров. Выигрывать – выигрывай, но не разоряй! Нельзя было выигрывать очень много, к примеру нельзя было у дурака – молодого наследника – выиграть имение, нельзя было у дурака-офицера, посланного на закупку лошадей, выиграть данные ему для этого казенные деньги. Эразм требовал: если такие дураки находились и проигрывали, то нужно было пригласить их на игру на следующий вечер и проиграть им выигранное обратно. Не вернуть – не позорить милостынею проигравшего! А проиграть ему.