Страница 2 из 52
Из глубины погреба, снизу, на ступени пробивался тусклый сырой свет. Оттуда, опять же на итальянском, последовало приглашение:
– Сюда, быстро… Да пригнись, не то башку расшибешь!
«С чего они взяли, пидоры, что я понимаю их язык? Так можно подумать, что я уже в окрестностях Рима, а не в Марселе…» Гек непонимающе глянул на шофера, тот качнул подбородком в сторону ступенек и, тихо прикрыв дверцу машины, пошел следом. Третий так и остался сидеть на своем месте – молча и не шевелясь.
Гек взял направление на голос, пробуя ногами ступени. Он сразу про себя решил, что не понимает сказанного и ориентируется только на интонацию, а потому предпочел «расшибить башку», впрочем, постарался сделать это аккуратно, так что шишка на лбу хотя и кровоточила, но угрозы для здоровья не представляла. Ссадину смочили мерзко пахнущей сивухой, в которой Гек без труда узнал ирландское виски; продезинфицировав ранку таким образом, ее залепили пластырем.
Строго говоря, хлопотал и оказывал первую помощь только шофер – смуглый и суетливый парень лет двадцати, на макушке у которого уже созревала будущая плешь. Он-то уверенно поднырнул в знакомом месте и остался невредим. Другой же присутствующий, мясистый детина лет тридцати пяти, тщательно прикрыл за ними дверь погреба, изнутри больше похожего на бомбоубежище, защелкнул ее на два оборота ключа, плюхнулся на стоящий у входа трехногий табурет, закурил темно-коричневую сигаретку и, покуривая, стал терпеливо ждать, пока водила исполнит роль медсестры. Это напоминало сценку, где подрядчик доставил клиенту мебель на дом и, в надежде на чаевые, усердно протирает пятно, случайно попавшее на полированный бок во время перевозки.
– Откуда ты, парень? – вдруг спросил Гека толстый. Видя, что тот не отвечает, он перешел на английский и повторил: – Ты откуда, мальчик?
– Не твое собачье дело, – уклонился от ответа Гек, рассматривая в настенное зеркало заклеенный пластырем лоб. «Однако, – успел он при этом подумать, – толстый-то, похоже, землячок». Он уже успел оправиться от шока, вызванного тревожащими изменениями в четком и недвусмысленном сценарии, и спешно оценивал обстановку. Нечто неуловимое для сознания – в акценте ли, в манере одеваться или в чертах лица нового знакомца – подсказывало Геку, что перед ним соотечественник.
Но чем в данную минуту это могло ему помочь? Ближайшие часы и минуты занимали его гораздо сильнее, чем воспоминания о родимом крае, из всего многообразия которого на долю Гекатора выпадали в основном помойки. Серьезность ситуации не вызывала сомнений. Геку что-то не доводилось слышать об извинениях за допущенную бесцеремонность и вмешательство в чужие дела в тех кругах, где правили бал Дудя и другие гангстерские Дядьки. Там все вопросы предпочитали решать силой, хотя на словах превозносили разум и способность договориться полюбовно. Понятно, что Дядькой становился далеко не всякий сколь угодно крутой и решительный бандит – для этого требовались ум, воля, гибкость, организаторские способности и много чего еще, но любой из Дядек доставал свой титул из кровавой лужи и дерьма – чистоплюев там не было. Одним словом – в курсе ли Дядя Джеймс или не в курсе происходящего, а хорошим тут не пахнет. В памяти всплывали рассказы о пытках и казнях в гангстерском подполье Бабилона. Геку по молодости лет не довелось еще присутствовать при таких казнях, но в правилках он участвовал и результаты видел неоднократно.
«Господи, сохрани и помилуй!…»
Он был почти готов вернуться в иссохшее лоно матери-церкви, лишь бы кто объяснил ему: что, собственно, происходит? Но как раз в этом никто не пошел навстречу благочестивым порывам встревоженного Гека.
Толстяк только хмыкнул и, загасив сигарету, встал. Чернявый, похоже, счел свою задачу выполненной. Он тихо нашептал что-то толстяку, негромко потренькал дверными ключами, уже наполовину скрытый дверью обернулся, сделал ручкой: «Чао», – и исчез. Заработал мотор, зашуршали шины по утрамбованному дворику, и все затихло. Гек вдруг смутно удивился сам себе, насколько малодушным он оказался: все существо его в страхе перед неведомой угрозой цепляется за малейший проблеск привычного. Вот, казалось бы, шоферчик – да он его увидел впервые час назад и знать его не знает, а с ним вроде и не так тоскливо было…
– Как тебя звать-то? – возобновил разговор толстяк. Он уже успел опять защелкнуть замок, да еще задвинул засов, а теперь стоял перед Гекатором и, похоже, ждал ответа.
– Ну что ты пристал, как банный лист к жопе! – неожиданно громко заявил Гек. – Только увидел человека, а уже кто-о, да за что-о… Может, спросишь еще, куда я попал и что здесь делаю? Что вылупился, пончик?…
Гека мутило от страха и сигаретного дыма, плававшего в маленьком помещении, – сам он не курил, и запах табака был ему действительно неприятен. Хамство помогло ему удержать в границах сознания ужас, холодок которого пробежал вдоль спины и осел в моментально заледеневшем очке. Кроме того, он поступал как учили: выведенный из равновесия человек менее склонен скрывать свои мысли и желания от окружающих. Неплохо бывает также, когда удается взять на испуг: Гек придвинулся было к толстяку, имитируя угрозу.
– Тише, малый! – зашипел толстяк. В его розовой пухлой лапище вдруг оказался тяжелый, судя по размерам, пистолет-кольт, какой бывает у полицейских, но с хитро пристроенным глушителем. – Тише, а то враз мозги повышибаю. Мне все права даны. Ишь, шустряк! Куда ты попал и что будешь делать – я и сам знаю. А может, и ты узнаешь… завтра. Пока же веди себя примерно. А ежели еще раз хай подымешь – пеняй на себя, нянчиться с тобой никто не будет… – Он помолчал. – Ты вроде парнишка неплохой – как мне говорили, – и я тебе только добра желаю. Потерпи, все узнаешь в свое время. – Чтобы подтвердить, что он желает Гекатору только добра, толстяк даже опустил кольт немного пониже, так что глушитель глядел Гекатору прямо в колени. Дурнота прошла, но задергалась, заныла коленная чашечка на правой ноге. Несмотря на мирные слова, Гек остро почувствовал, что толстому нетрудно убивать и что Гек значит для него не больше крысы. Рисковать в неясной ситуации было совсем ни к чему. Он осторожно покивал головой: