Страница 7 из 17
Игнатов и сам недолюбливал «лиц кавказской национальности», но в данном случае имело место нарушение правопорядка, которое участковый и собирался пресечь.
Беседа с пацанами ничего не дала.
– А мы че?! Мы ниче! – тупо твердили они, не внимая мудрому слову милиционера. – Кто сказал?! Когда? А вы докажите! Ниче не знаем!
Игнатов их все-таки предупредил об ответственности, добавив, что, если кавказцы найдут пацанов и отомстят, он попросту закроет на это глаза.
– Пусть токо сунутся! – ответили пацаны, которые в предупреждении участкового увидели лишь перспективу новых боевых действий.
– Я вам сказал, – закончил разговор участковый. – Если еще раз услышу, пеняйте на себя. Загремите все, как один.
До дома быстрее было идти напрямик, через пустырь, поэтому участковый свернул на еле видную в темноте, осклизлую от тающего грязного льда тропинку. Конечно, он помнил предупреждение о собачьих стаях, о том, что ходить в темноте одному опасно, но именно поэтому и свернул. Он знал, что собачники из СЭСа сюда, на пустырь, не заезжали, вот и надеялся, что найдет тут собачью стаю.
Но на пустыре не было ни одной живой души. Игнатов даже постоял несколько минут, посвистел, приманивая собак, – ни одна не показалась. Он двинулся дальше, поплотнее ставя ноги на коварную тропинку. Пожалел, что не захватил фонарик, потому что в двух шагах впереди уже ничего видно не было.
Как ни крепки были нервы у старого участкового, а он аж охнул, когда нога наступила на что-то, показавшееся участковому сначала веткой и скользнувшее под ногой. Уже в тот момент, когда нога предательски поехала вперед, Игнатов понял, что наступил на оторванную человеческую руку.
Игнатов наклонился к руке, еще не зная, как поступить, и в тот же момент скорее почувствовал, чем услышал, пролетевшее над его спиной мохнатое тело.
Игнатов невольно отшатнулся назад, когда пустырь вдруг ожил оглушительным собачьим хрипящим лаем. Теперь Игнатов разглядел – вокруг были сотни собак. Они мчались на него, они скалили зубастые пасти, они хотели Игнатова убить.
Еще и потому участковый не побоялся идти через пустырь, что как раз сегодня положил в кобуру не ветошь, а тяжеленького «макарова». С полным боезарядом.
Через мгновение пистолет был в руке, затвор легко передернулся и грянул выстрел, сбивший в полете бешеного пса, метившего Игнатову прямо в горло.
Второго пса Игнатов только подранил, тот завертелся на снегу, разбрызгивая черную кровь. Третьему участковый попал прямо в глаз, и тот ткнулся мордой в снег, еще по инерции прокатившись почти до самых ног милиционера.
– Ну что, сволочи, взяли?! – зарычал милиционер. Охотничий азарт заставил все его тело дрожать лихорадкой. – Ловите!
Он выстрелил еще два раза, убив еще одного пса.
Стая замерла только на секунду, а потом, словно забыв о человеке, бросилась на мертвых своих сородичей и стала рвать их в клочья.
Игнатов выстрелил еще раз в сплетшийся клубок рычащих тел. И собачья стая бросилась куда-то в сторону оврага, унося за собой ошметки разорванных дохлых псов.
Человеческую руку Игнатов отнес в отделение.
На следующее утро стало известно, что рука, найденная Игнатовым, гражданину Суковнину не принадлежит.
Днем на пустырь пришла рота курсантов школы милиции с автоматами. По следам крови искали, куда скрылась стая. Но следы терялись возле оврага. Прочесали все вдоль и поперек – ничего похожего на укрытие собак не нашли.
Когда собрались уже уходить, прибежал участковый Игнатов.
– Я нашел! Это в заброшенном бомбоубежище.
Сделали стремительный марш-бросок к бомбоубежищу.
Бетонная будочка во дворе школы с решетчатыми деревянными окнами. Посветили внутрь – глубокий колодец со скобяной железной лестницей, а внизу кишит собачьими спинами.
– Гранату бы туда бросить, – предложил кто-то.
Уже собрались палить вниз из автоматов, когда кто-то сообразил:
– А как они сюда забираются? По лестнице, что ли?
– У них другой выход должен быть, – догадался Игнатов. – На пустыре. Если мы отсюда пальнем, они туда и смоются.
Снова часть курсантов отправилась на пустырь. Окружили овраг с автоматами на изготовку.
Все уже было готово к тотальному уничтожению бешеных диких собак, когда вдруг стали собираться вокруг жители соседних домов. Откуда-то даже журналисты появились с телекамерами.
– Вот смотрите! – кричал какой-то бородатый дядечка. – Так в нашей стране воспитывают детей – убивают среди бела дня беззащитных животных.
– Это дикость!
– Варварство!
– Кто позволил?!
– Мы на вас в суд подадим! За жестокое отношение к животным!
Телевизионщики все это усердно снимали, явно сочувствуя протестующим.
Пришлось вызывать дополнительные наряды, создавать оцепление, оттеснять толпу, прибыло начальство, словом, суета и неразбериха. Потом приехал вдруг заместитель префекта.
– Остановить убийство животных! – закричал он.
Хорошо, что начальник отделения успел подхватить заместителя и увести в свою машину, здесь и показал фотографии покусанных граждан, показал и фото тела растерзанного Суковнина.
Пришлось заместителю, скрипя зубами, согласиться на варварскую акцию.
План был такой – бросить в колодец газовую шашку, а саму акцию по уничтожению провести на пустыре, подальше от людских глаз.
– Успокойтесь, граждане, мы не собираемся убивать собак, мы хотим их только усыпить! – убедительно врал какой-то милицейский начальник.
Из оцепления видели, как человек в противогазе бросил в колодец бомбоубежища круглый предмет.
Ничего после этого не произошло.
– Ну, видите, собачки уснули, теперь их можно перевезти в специальный центр, – говорил в телекамеру милицейский чин. – Мы гуманные люди...
Договорить он не успел.
Треск автоматных очередей донесся с пустыря.
Толпа замерла. А потом взвыла с новой силой:
– Убийцы! Варвары! Дикари!
А на пустыре разыгралось настоящее побоище.
Из незаметной норы в овраге вдруг выкатились на курсантов испуганные псы, те стали поливать их из автоматов. Через минуту нору завалило собачьими трупами. Визг и лай стояли до самых серых небес.
Но еще через минуту все стихло. Собаки больше не лезли из норы.
– У них еще один выход есть, – сказал кто-то. – Мы их упустили.
Возле бомбоубежища толпа наседала на милиционеров. Крик тоже стоял несусветный. Стражи порядка уже готовились пустить в ход дубинки, потому что толпа разъярилась не на шутку.
Милицейский начальник сел в машину и укатил от греха подальше. Заместитель префекта срочно куда-то звонил по мобильному телефону.
И в этот момент случилось необъяснимое. Из колодца бомбоубежища сначала выскочила первая собака, а за ней вторая, третья...
На мгновение все замерли от неожиданности. А собак все прибывало. Обезумевшие от страха псы совершали невозможное, они карабкались по железным скобам и вырывались наружу, где были люди.
Первым они повалили на землю милиционера, который оказался у них на пути. Бедняга еле успел достать пистолет. Но стрелять побоялся – мог попасть в людей.
Коллеги сапогами отбили его, окровавленного, у разъяренных псов. А те бросились на толпу. Началась дикая паника.
– Стреляйте! – кричал бородач, защитник прав животных. – Стреляйте!
– Убейте их! – орали остальные.
Телевизионщики бросились врассыпную, спасаясь от бешеных собак.
В конце концов милиционеры стали стрелять в собак, не жалея патронов. Собаки метались в узком пространстве двора школы, погибая от безжалостных пуль.
Через полчаса все было кончено.
Потом, когда увозили на грузовиках трупы собак, оказалось, что их около тысячи.
Но на этом ужасы не закончились. Можно сказать, что они только начались.
Добив всех собак снаружи, несколько добровольцев спустились в бомбоубежище. Здесь уже было проще – оставшиеся псы не бросались на людей. Они покорно ждали пули и, получив ее, тихо умирали. Потом поняли, что здесь остались только недавно ощенившиеся суки.