Страница 16 из 47
Прослышав, чем занимаются в университете, сюда пошли с договорами представители предприятий. Пришлось увеличить штат сотрудников.
В 1959 году доцент В. В. Тарчевский организует при кафедре ботаники Уральского университета специальную лабораторию, призванную разрабатывать проблему, которая год от года волнует все больший круг ученых, промышленных деятелей, людей, одержимых беспокойством за судьбу природы.
Зародилось научное направление, имеющее задачей исследование изменений, которые несет промышленность природным экосистемам.
В 1959 году лаборатория геоботаники УрГУ была в СССР единственной организацией, специально занимавшейся рекультивацией промотвалов, поставившей целью возвращение испорченных земель. Начинали ощупью…
Надо отдать должное дальновидности ученого. Заращивать промотвалы? Многие отнеслись к этому с явным скепсисом. Не верили в успех. Находились коллеги — насмехались: тоже, занятие придумал! Скептики говорили: «Скоро вы будете заниматься настоящим делом?» В Нижнюю Туру приехали — там решили: «артисты приехали». В самом деле: ходят, смотрят, цветочки собирают на пустырях, разглядывают каждую травинку, землю щупают. В руках разомнут, понюхают… несерьезный народ какой-то!
Настоящее дело? Да вот оно! Обследованы сотни отвалов, на учет взяты тысячи гектаров земли, изъятых из продуктивного хозяйственного оборота. Попутно изучались начальные этапы почвообразования, зарастание лесом и т. д. Ландшафты, возникающие в результате производственной деятельности людей. Уральский экономический район — ох, и велик он, много труда надо положить, чтобы все было в том виде, в каком надо. Да если б дело касалось только Урала! Тарчевский в Кемерово, в Казани, в Москве делал доклады. Интерес везде большой.
Вдвоем со Станиславом Александровичем Мамаевым, заведующим лабораторией экспериментальной экологии и акклиматизации растений института экологии, организовали первое Уральское совещание, которое вылилось во Всесоюзное.
Десять лет упорного труда. Защищена ученая степень доктора биологических наук. Почетный член Всероссийского общества охраны природы… Нелепая, преждевременная, всегда приходящая неожиданно смерть обрывает в мае 1969 года жизнь ученого-энтузиаста, преданного делу общественника.
Бесспорна, однако, истина: то, что делалось с горячим сердцем, — живет! Я вспомнил об этом в ноябре 1969 года в актовом зале университета на Уральском научно-координационном совещании по проблеме «Растительность и промышленные загрязнения».
Совещание было уже четвертое по счету. В первых трех участвовал В. В. Тарчевский. И для этого он готовил доклад совместно с товарищами…
Скромное, незавидное поначалу дело на глазах превращается в громадное, наипервейшей важности. Не случайно ознакомиться с опытом уральских коллег приезжали ученые Чехословакии, Польши, Германской Демократической Республики, Болгарии…
Лекари земли
Рекультивация началась в тридцатые годы с терриконов Донбасса, пылящих и горящих. Дала мало. В послевоенное время за них взялись опять. Многие из них перегорели и превратились в холмы рыжей золы, но сотни продолжают гореть и сегодня. Недавно их стали тушить, закачивая глинистую пульпу, разравнивая бульдозером и поливая водой из гидромониторов. Всего в 1975 году погасили около 30 терриконов. Но это лишь половина дела. Время от времени в прессе красочно расписывается, как там-то или там-то бесплодный жгучий отвал превратился в цветущий парк, но чаще всего в них корреспонденты опережают ход событий. Неимоверно сложна, трудна задача. Многие начинали и бросили. Но не уральцы.
В. В. Тарчевский начинал, имея помощниками одного ассистента Ф. М. Шубина да студентов-дипломников. В последующие годы сложился дружный коллектив — исследовательская группа молодых аспирантов и научных сотрудников, целиком отдающих себя новому делу: С. Я. Беспрозвана (Левит), И. И. Шилова, М. В. Хамидулина, Т. С. Чибрик, Н. Б. Логинова, Э. Б. Терехова, Р. И. Ланина, Г. С. Плашко. Ученица Тарчевского Г. П. Пикалова, защитив кандидатскую диссертацию, стала его преемницей на посту руководителя группы, заведует лабораторией. Общее руководство и научную консультацию взял на себя Б. П. Колесников, ныне член-корреспондент Академии наук СССР, ученый-ботаник, заведующий кафедрой геоботаники УрГУ.
Тарчевский ввел в обиход термин «промышленная ботаника». Из университетских лабораторий, от стадии первых робких поисков промышленная ботаника шагнула на отвалы и задние дворы многих заводов, электростанций, горнодобывающих предприятий.
Сколько они объехали за полтора десятилетия… Кажется, куда ни ткни пальцем на карте — были! Дома — только зимой; с весны до глубокой осени, пока не польют обильные дожди, — в поле, за сотни, а то и за тысячи километров от Свердловска. Сотрудников лаборатории, точнее — сотрудниц, потому что трудятся там одни женщины, можно было встретить в эти годы на Серовской и Южно-Уральской ГРЭС, в Каменск-Уральском и Верхнем Тагиле, в Казахстане, Кемерово, Забайкалье, Бурятии, Киргизии, Башкирии. В пышный зеленый ковер превратился за это время золоотвал «Красногорский», с которого начинали когда-то; а ведь как безнадежно выглядело все поначалу! Зарос отвал в Верхнем Тагиле, на нем даже поселились кулики. К сожалению, явились охотники и поспешили перестрелять птиц (тоже «друзья природы»!)…
Постепенно находили средства для оживления погубленной почвы, выводили новые виды и сорта растений, способных освоить промышленную пустыню, рождалась надежда победить недуг.
На Уральском алюминиевом заводе (работы вели Шилова, Логинова, Плашко) уже было доказано неоспоримо: на чистых шламовых полях ничего не растет. Разве что житняк. С нанесением грунта — да. Для посевов нужна подкормка. Разработали метод. В 1971—1972 годах там зазеленели производственные посевы — местное общество животноводов стало заготовлять корма.
Поля овса поднялись и около Карпинска, на местах бывших открытых разработок угольных пластов.
Основательному изучению подверглись два угольных бассейна — Челябинский (Челябинск, Еманжелинск, Красноселка) и Карпинский (Карпинск, Волчанск). Это — 5000 га нарушенных территорий.
Много сил было отдано Соколовско-Сарбайскому рудному району. Два месторождения — Соколовское и Сарбайское. Десять километров между ними. Работали шесть лет, в самом карьере и на отвалах (Терехова, Ланина и др.) — 2000 га отвалов. Засоленные грунты, вывернутые с глубины 200 метров, очень тяжелые, токсичные и бесплодные. В итоге появились посевы многолетних трав — люцерна пестрогривая, эспарцет, житняк, костер; деревья — тополь, карагач, клен; кустарники — карагана желтая, облепиха, лох серебристый, смородина золотистая, шиповник. Даже в карьере — посадки и посевы, с целью закрепления от ветровой эрозии.
Здесь провели первый опыт по механизации посева на откосах, использовав для этой цели карьерный вентилятор; и здесь зародилась дружба с научно-исследовательским институтом горного дела Министерства черной металлургии СССР, который помог создать специальную установку. Автор машины М. М. Конорев приезжал туда, на карьер. Механизация посева! Уже говорит о чем-то.
Вообще фитомелиорация и рекультивация бывших железорудных месторождений — особый большой разговор. Уральские железорудные отвалы почти все старые: Высокогорское, Бакальское, Богословское (Красный железняк), Покровское — это те, с которыми уже успели познакомиться ранее. Начиная с 1974 года приступили к Гороблагодатскому, самому старейшему (С. Я. Левит).
Бесспорно, все это начало. И цифры оживленных площадей пока ничтожно малы в сравнении с теми, которые еще ждут своего часа. Только в Свердловской области учтено 250 отвалов, 50—60 тысяч гектаров земли. А всего на Урале? С 1975 года начали в Оренбургской области. Вся работа еще впереди. Однако достигнутое — несомненно серьезный успех, дающий основание для обнадеживающего вывода: гора сдвинулась с места. Гора сдвинулась — почти буквально! (К слову, целую гору перетаскали они на себе в мешках в лабораторию!) Многое выяснилось и позволяет думать, что дальше пойдет в убыстряющемся темпе, если, конечно, не ослаблять усилий; многое стало уже азбучными истинами.