Страница 14 из 47
Эрозия — это разрушение, измельчение, распыление и размывание почв. Не всегда этот процесс сразу заметен, но, если он начался, остановить его нелегко.
Академик Д. И. Щербаков, долгое время живший и работавший на Урале, всегда отмечал, что уральские почвы легко подвергаются смыву и выдуванию, особенно на склонах холмов и долин. При отсутствии защитных мероприятий почвенный слой разрушается, беднеет и теряет свое плодородие.
…Наша страна располагает колоссальными земельными фондами. По площади сельскохозяйственных угодий СССР занимает первое место в мире. Перед нами стоит задача постоянно увеличивать производство сельскохозяйственной продукции, чтобы в достатке удовлетворять растущую потребность народа.
Плодородие земель определяется состоянием почв или самого верхнего их слоя, содержащего наиболее ценные органические и минеральные вещества, необходимые для питания растений. Теория естественного убывания плодородия земли давно опровергнута жизнью. При необходимой заботе и предусмотрительности можно не только сохранить, но и повысить плодородие земли.
Водная и ветровая эрозия почв наносит во многих районах страны огромный ущерб сельскому хозяйству. В целом в стране, по примерным подсчетам Почвенного института Академии наук СССР, ежегодный смыв почвы составляет около 535 миллионов тонн.
Эрозия начинается там, где забиваются родники, исчезает зеленый покров, иссушается земля. Губит землю непродуманная обработка почвы, агрономическое верхоглядство.
На Урале наблюдается своеобразный характер эрозии почв, связанной с влиянием заводских выбросов. На поверхности почвы накапливаются различные по своему химическому составу аэрозоли, которые могут оказывать вредное воздействие на почвенные процессы, способствуя физическому разрушению. Так, когда в районе действия одного медеплавильного комбината организовали овощесовхоз, то он вскоре прекратил существование из-за того, что почва систематически отравлялась и загрязнялась.
А вот пример другого порядка. Восточный склон Урала. Велика озерная впадина — три тысячи озер, «вторая Финляндия». Там, где берега недостаточно закрыты растительностью, их смывает, происходит заиление, озера мелеют, одновременно обнажаются разъедаемые эрозией, как ржавчиной, берега. Нужны хотя бы кулисы по берегам. От ферм все бежит. Закрепить, принять меры? Когда да как? Да сколько будет стоить, где взять средства? Ох, эта убыточная экономия!..
Гораздо легче погубить почвенный покров, нежели восстановить, снова наро́стить его (так же, как, по выражению медиков, легче предупредить болезнь, нежели ее лечить). И в этом, пожалуй, трагическая особенность борьбы с эрозией.
Эрозия проявляется в лесостепных, предлесостепных и горных районах Свердловской и Пермской областей, вызывая резкое снижение плодородия полей и лесных почв. Пыльным бурям подвержен юг Челябинской области.
Есть районы земного шара, которые колоссально бедствуют из-за этого, как иные бедствуют из-за тайфунов и систематической засухи. Урал в этом отношении не самый неблагополучный. Однако не зря знатный полевод народный академик и дважды Герой Социалистического Труда Терентий Семенович Мальцев ввел на землях своего родного колхоза в Курганской области безотвальную пахоту.
Курган, как и Челябинск, сосед Казахстана. А вот что писал Георгий Радов в пору работы над сценарием фильма «Хлеб нынешнего года»:
«Я давно, с первых лет освоения целины, знаком с совхозом «Кулундинский», это эпицентр засух на Востоке, земля неласковая, суровая. Когда распахивали ее, совершили ошибку, пустили по образцу европейских районов лемешные плуги и другие отвальные орудия, работали, не зная ни паров, ни севооборотов, ни травосеяния, и это окончилось бедствием: в шестьдесят третьем году разразилась эрозионная черная буря, которая снесла с немалой площади пахотный горизонт. Уцелели кинокадры, запечатлевшие эту драму…
О том, что произошло дальше, я подробно писал в очерке «Поле Кулунды», напечатанном в «Литературной газете». Коротко: кулундинцы — и в этом огромная заслуга Алтайского краевого комитета партии — сумели выставить на защиту земли сильнейший противоэрозионный комплекс. Системе мер по защите почв от эрозии, разработанной в Казахстане коллективом ученых под руководством академика А. И. Бараева, был придан, так сказать, кулундинский отблеск: кроме безотвальной обработки, кулисных паров, трав, полосного земледелия, были высажены на двух тысячах гектаров ветроломные лесные полосы. Сейчас Кулунда из эпицентра черных бурь превращена, без всякого преувеличения, в эталон стенного земледелия»[8].
«Добиться дальнейшего повышения культуры земледелия, — призывает нас партия в десятой пятилетке. — Обеспечить сохранение и рациональное использование земельных ресурсов, в первую очередь пашни, осуществить мероприятия по защите почвы от водной и ветровой эрозии, особенно в южных и восточных районах страны»[9].
И еще враг. О нем отдельно.
Грешта — не мертвая земля
Живя на Урале, как-то привыкаешь и перестаешь замечать, что, куда бы ни поехал, везде заводы, фабрики, рудники, где бы ни ступил ногой — руды, поделочный камень, полезные ископаемые. Созидается могущество Родины. Но, попутно, и неизбежный след производственной деятельности человека: холмы «пустой» породы, отходы производств — доменного, химического, машиностроительного, разного.
Тот, кто бывал на металлургических предприятиях, конечно, замечал (не мог не заметить!) громадные отвалы шлака — серые насыпанные поля, унылые, без признака какой-либо жизни. Такой, вероятно, выглядит земля после извержения вулкана. Редко-редко прорастет тут какое-либо семечко, случайно заброшенное ветром, вырастут куст лопуха или пучок чертополоха… Если учесть, что металлургическая промышленность все-таки ведущая на Урале и есть предприятия, насчитывающие сотни лет существования, а следовательно, сотни лет воздвигающие себе такие невольные памятники в виде омертвевших пространств земли, да если еще добавить к этому, что возникают подобные «лунные» пейзажи всегда вблизи от населенных пунктов, а то и прямо на их территории, то станет ясно, что затронутая проблема для Урала (и не только для Урала) совсем уж не такая частная и мелкая.
Для Урала это особенно характерно и особенно должно тревожить нас — ведь земля не растягивается, а насыщение промышленностью все возрастает.
Специалисты такие почвы называют грештой. Как вернуть жизнь, остановить опустынивание? И можно ли вернуть?
Чтоб прочувствовать степень вмешательства человека в жизнь земной коры и серьезность возникающей отсюда проблемы, достаточно раз увидеть гигантские выработки-карьеры в Асбесте, где добывается «горный лен»; или «яму глубокую» — открытую добычу на Высокогорском железном руднике в Нижнем Тагиле; или, наконец, у Магнитогорска — бывшие горы, ставшие глубокими выемками… Поистине человек сдвигает горы! Но, сдвигая, он, увы, оставляет все так, как иные неряхи-квартиранты, меняющие адрес.
Кстати, об Асбесте. Закончится добыча, прекратится откачка подземных вод, с которыми приходится непрерывно воевать горнякам, и гигантские выработки превратятся в глубоководные озера, где будет раздолье рыбе. Там, в Асбесте, это дело решенное. Ну, а в других местах? Надо, чтоб нигде не зияли пустыми пастями мертвые выемки, не пропадала втуне земля, не кровоточили, напоминая о человеческой неблагодарности, ее раны.
Каждый отвал — равно как и каждый заброшенный пустующий карьер — это «издержки», особая категория почв, требующих и особого внимания от человека.
Сорский молибденовый комбинат далеко от центральных, густозаселенных районов; вокруг — леса и горы, а чуть подальше — степи с курганами и каменными «бабами», древними могильниками, немыми свидетелями прошлой жизни края; земли вроде бы достаточно, однако уже там, «на Со́ре» (река, откуда взялось и название комбината), порой бывает невмоготу, когда подует ветер да понесет на поселок пыль с «хвостохранилища» — хотя Хакассия пока еще не Урал, не Донбасс…
8
Характерен вывод, который делает Радов: «За всем этим, конечно же, стоит мудрость, и честность, и незаурядное мужество людей, которые открыто призвали ошибки и сами на протяжении нескольких лет настойчиво работали, чтобы обезопасить землю».
9
Материалы XXV съезда КПСС. М., Политиздат, 1976, с. 201.