Страница 37 из 42
Мы выражаемся словами Наслаждательницы, из которой прет конкуренция. На самом деле это не так. Наша героиня, доченька Соры Мойше-Пурима, мадемуазель, окончила четыре класса гимназии, читает Арцыбашева, бездельничает, разговаривает только по-русски, ни слова по-еврейски. «Рай» всецело на плечах Соры Мойше-Пурима: она готовит, печет, убирает, а Мойше, муж Соры Мойше-Пурима, обслуживает гостей, пассажиров, исполняет все их капризы. Доченьку же оберегают от всякой работы. Эстерке необходимо одеваться по последней моде, наряжаться, как невесте, читать Арцыбашева, танцевать тустеп и танго и все другие модные танцы. Что касается ее русской речи, то ею она вскружила голову всем касриловским парням, а постояльца, молодого человека с подковкой, она просто водила за нос.
Этот молодой человек — агент швейных машин. Он не женат, и зовут его странным именем Тишебов: Арон Соломонович Тишебов.
Узнав, что он агент по швейным машинам, что зовут его Тишебов, что он холост, «Эрец Исроэл» единогласно постановил: для дочери хозяина «Рая» он может составить отличную партию. Настоящая пара, нареченная самим Богом, Пурим с Тишебовым[62] — ха-ха. С тех пор как существует мир, еще не было более подходящей пары! А с той пятницы, когда он пригнал колейку Авремла в «Эрец Исроэл», Пурим и Тишебов не сходили с уст. Спас бы молодой человек с подковкой доченьку Соры Майше-Пурима от несчастья, скажем, вытащил бы ее из воды, снял бы с виселицы, освободил бы ее из рук бандитов, просто избавил от верной гибели — все это бледнело бы по сравнению с историей о том, как он втолкнул Эстерл и ее мамашу в кибитку Авремла. Появление молодого человека в ту пятницу в «Эрец Исроэле» на козлах колейки, крик Авремла, который как безумный несся за колейкой, — все это вызывало такой шум и такой смех у дачников «Эрец Исроэла», что молодой человек стал у них героем, а Эстерл — героиней.
И пошли людские пересуды, толкования и советы от «Эрец Исроэла» до самой Касриловки. История чуть ли не докатилась до касриловской прессы. «Котелок» и «Ермолка» имели бы материал и писали бы толкования к нему… Но пока что в обеих газетах на первой странице тиснули объявление:
И только здесь начинается и заканчивается настоящий роман.
С тех пор как Касриловка стала городом, а «Эрец Исроэл» — курортом, еще не бывало там так радостно и весело, как в тот день, когда Сора Мойше-Пурима выдавала замуж свою доченьку Эсфирь Моисеевну Пурим за постояльца пансиона Арона Соломоновича Тишебова.
День был на редкость погожий. Один из тех удивительных летних дней, когда все находится в покое и всех клонит ко сну. Солнце пылало жаром. Неизвестно откуда появился легкий ветерок, дуновение которого охлаждало горячие лучи. Как солдаты в разукрашенных касках, стояли высокие подсолнухи, еле-еле колыхаясь от слабого ветерка, который ласково дотрагивался до их бархатных листиков. Все отдыхало, все дремало. Лишь изредка показывался воз, доверху нагруженный снопами хлеба, колеса его скрипели, а мужик, с черным загорелым лицом, с раскрытой грудью, босиком, шел впереди воза, помахивал кнутом и объяснялся с волами на понятном им языке: «Гей! цоб, цоб, соловей!» Волы сосредоточенно и послушно шагали за мужиком. За возом бежали два еврейских босоногих мальчика, стараясь стащить несколько колосьев. Вдруг они, как зачарованные, остановились. Что случилось? Оказывается, им навстречу неслась колейка Авремла, переполненная необычными фигурами, которые держали в руках странные инструменты. Это — музыканты, прибывшие в «Эрец Исроэл» на свадьбу дочери Соры Мойше-Пурима.
— Музыканты едут! Музыканты едут!
Босоногие мальчишки повернули назад, понеслись впереди колейки, оповещая народ, что прибыли музыканты.
У Соры Мойше-Пурима для свадьбы уже все было приготовлено. Пансион был превращен в своеобразный шалаш, готовый принять гостей из «Эрец Исроэла». В знаменитом огороде «Рая» стояли длинные столы, они ломились от яств и вин.
Стали собираться гости — родня и добрые друзья невесты, дачники и дачницы «Эрец Исроэла». Все были разодеты в праздничные одежды: дачники в субботних сюртуках и кепках, дачницы в шелковых платьях с жемчугом и другими украшениями. Молодухи и девушки были одеты по последней моде; красные и потные, они ожидали начала танцев. Пусть только музыканты заиграют.
Нареченная расфуфыренная пара выглядела, как принц и принцесса: он в высоком цилиндре, она — в белой фате. А родители невесты, Мойше-Пурим и его жена Сора Мойше-Пурима, носились, как отравленные крысы, обремененные заботой и тревогой; так обычно бывает с родителями, которые дожили до такой радости, до свадьбы дочери.
Больше всего удивлялись гости присутствию здесь хозяев пансиона «Наслаждение». Как они сюда попали? Такие заклятые конкуренты и такие злейшие враги!
История гласит: за несколько дней до свадьбы Сора Мойше-Пурима подумала: зачем ей иметь врагов? Недаром говорят: лучше иметь десять друзей, чем одного врага. И Сора Мойше-Пурима направилась к Наслаждательнице и, предав забвению все ссоры и перепалки, обратилась к ней со следующей речью:
— Доброе утро вам, дорогая Алта, у меня к вам имеется просьба.
— Какая, например, милая Сора?
— Вы, дорогая Алта, вероятно, знаете, что я выдаю замуж свою Эстерл.
— В добрый час, в счастливый час! Вы же знаете, милая Сора, что я ваш лучший друг. Дай Бог мне того, чего я вам желаю.
— Аминь! Так вот, я пришла просить вас, дорогая Алта, вашего мужа и детей ваших оказать нам честь и присутствовать у нас на свадьбе.
— О, с превеликим удовольствием, милая Сора. Мы разве когда-либо ссорились, упаси Бог? Мы обязательно придем к вам и вместе с вами будем веселиться. Пусть Бог пошлет вам счастье и радость. Мне бы такая удача, какая выпала на долю вашей дочери, жених одно утешение, и только!
— Аминь! Чтобы и ваши дети имели таких женихов, не хуже, а лучшее не знает границ.
На радостях женщины расцеловались и уже стали выжидать ту минуту, когда они сумеют после венца взяться за руки и сплясать фрейлехс…
А пока велик шум в «Раю», кто-то кричит, что солнце уже садится, пора к венцу! Правда, жених и невеста не постятся. Ни он, ни она не придерживаются традиции «еврейских забабон» — какого-то поста!
Но уже вечереет. Двор полон гостей, все дачники «Эрец Исроэла» пришли в «Рай». Местные жители, которые хотели посмотреть еврейскую свадьбу, заполонили прилегающую к «Раю» улицу. Парни острили, девушки прыскали со смеху. Великая радость охватила «Эрец Исроэл».
Начался обряд бракосочетания: установили свадебный балдахин, музыканты заиграли печально-сладкий мотив, шаферы с зажженными свечами в руках подхватили жениха и невесту. Одним словом, церемония началась. Древняя красивая церемония венчания. Раввин уже хотел взять бокал с вином, кантор уже прочистил глотку, чтобы спеть «Возрадуйся, ликуй!». Шамес уже держал наготове обручальное кольцо, как вдруг с улицы донесся крик и к «Раю» с грохотом приблизилась колейка Авремла. Из нее выскочили две женщины и с протянутыми руками бросились прямо к балдахину, выкрикивая:
— Подождите!
— Не венчайте его!
— Будь он проклят!
— Порази его гром!
— Шарлатан, выродок, наглец!
— Смотрите, в цилиндре! Он же мой муж!
— А у меня от него ребенок!
— На мне он женился в прошлую Пасху, забрав восемьсот рублей, восемьсот болячек ему, Боже милостивый, чтобы они появились у него на теле, языке и на лице, чтобы ему больше никогда не захотелось губить еврейских девушек!
— Дайте мне его, я разорву его на части, выцарапаю ему глаза.
— В кандалы его! Мои восемьсот рублей, восемьсот болячек на его голову, Бог наш милостивый!
Для касриловских газет, для «Котелка» и «Ермолки», эта трагическая история, разыгравшаяся на даче в «Раю», была настоящим праздником. Несколько дней подряд они только о ней и писали. Строгие публицисты, нравоучители не переставали обучать уму-разуму читающую публику, писали о том, что в современных условиях надо быть очень осторожными в выборе жениха, особенно если у человека русская фамилия — Тишебов… А кончилось тем, что прогрессивный «Котелок» и ортодоксальная «Ермолка» крупными буквами уведомили своих читателей, что вскоре они преподнесут им новый, занимательный и поучительный роман с моралью о современной еврейской жизни.
62
Пурим и Тишебов — Здесь Шолом-Алейхем обыгрывает сочетание фамилий: первая символизирует весенний праздник Пурим, вторая — грустный день поста.