Страница 92 из 95
Дилла рассмеялась.
— Мертвый он был мне полезнее! Если доктора Хинча найдут мертвым, всякий разумный сыщик подумает, что его прирезал Берталан Керекеш, чтобы избежать очной ставки. А раз уж кто-то из нас должен засыпаться, — сказала она со злостью, — то почему я?.. Я позвонила в дверь, он мне открыл, я сказала, что меня прислал Берци, и убила.
Пооч встал и подошел к Кепешу.
— Товарищ лейтенант, — сказал он, — разыщите Йожефа Ловаша и скажите ему, что теперь он может предъявить завещание.
Когда они остались одни, капитан Пооч поудобнее уселся на стуле и закурил сигару.
— Так… А теперь посмотрим, что тут у нас… — сказал он, выдвигая ящик стола. — Мой король на h2. Так. Глядите, Кепеш, глядите! Для ладьи освободилось поле! Держитесь! Я объявляю вам шах!
Кепеш не верил своим глазам.
— Это невозможно. — Рука его замерла над доской.
Зазвонил телефон. Пооч взял трубку и, что-то проворчав в нее, положил на рычаг.
— Ну, Кепеш, собирайтесь. Для нас есть работа.
Кепеш, покраснев от досады, резко задвинул ящик. Фигуры с шумом посыпались с доски.
С сигары на пиджак Пооча упал пепел.
Перевела с венгерского Ирина Луговая
Борис Гурнов
Писатель-невидимка
«Футбол нашего детства», «Кино нашего детства»… Недавний успех этих телевизионных фильмов лишний раз доказал, что «ретро» было, есть и, вероятно, будет в моде всегда.
Литература — не кино, где с помощью постоянного прогресса техники самый рядовой актер ныне смотрится много лучше гениев прошлого. И не спорт она, где то, что на нашей памяти было выдающимся мировым рекордом, сегодня становится обычной нормой для перворазрядников. Вершины литературного мастерства корифеев прошлого не будут превзойдены никогда. И никогда не станут прошлым их книги и имена.
Шекспир и Гомер, Пушкин и Толстой — наши современники. В этом особенность и великое таинство классики художественной литературы. А ведь были ж, как мы знаем, в прошлом малоизвестные ныне литераторы, которых при Пушкине и при Толстом люди читали не меньше, а порою даже больше, чем тех, кому предстояло стать классиками. Но умерли те писатели и ушли из литературного обихода их имена. И стали забывать их. Порою несправедливо.
Одно из таких имен — Бруно Травен. В странах немецкого языка его все еще читают. А в других, у нас, например, молодежи практически неизвестно имя этого писателя, книги которого в двадцатых-тридцатых годах шли в наших магазинах нарасхват.
В редакции приложения «Подвиг» долго колебались: стоит ли переиздавать только что прочитанный вами роман «Сокровища Сьерра-Мадре». Более шестидесяти лет ведь прошло с тех пор, когда он был написан и впервые увидел свет. Не покажется ли он наивным и старомодным современным поклонникам сверхдинамичной приключенческой литературы? К тому же об индейцах и о золотоискателях, которым посвятил эту свою книгу Б. Травен, писали люди, оставившие в истории художественной литературы куда более заметный след.
Но ведь в свое время люди читали Травена не меньше, чем, скажем, Фенимора Купера или Джека Лондона. Потому-то при всех опасениях, что кому-то роман Б. Травена может показаться устаревшим, в редакции «Подвига» решили его все-таки перепечатать (в первый и последний раз он выходил по-русски в 1930 году) как своеобразное литературное «ретро» в жанре приключенческой литературы, как демонстрацию литературных вкусов наших отцов и дедов.
Перу Б. Травена принадлежат около двадцати широко известных в свое время романов. Лучшие из них, помимо «Сокровищ Сьерра-Мадре» — «Сборщики хлопка», «Белая роза», «Корабль смерти», «Поход в страну каоба», «Восстание повешенных», «Генерал выходит из джунглей», «Мексиканская арба», «Проклятье золота».
Редакция приложения «Подвиг» решила напомнить нашим современникам о Б. Травене еще и потому, что жизнь самого писателя была непрерывной цепью необыкновенных приключений, была и осталась не разгаданной до конца тайной.
Начать хотя бы с того, что до сих пор никто в общем-то не может со стопроцентной уверенностью даже назвать его настоящее имя. В официальной литературной энциклопедии в статье «Бруно Травен» вслед за указанием даты его рождения — 1890 год и места — Чикаго, поставлены знаки вопроса.
Никто и никогда на протяжении более полувека не встречался и не говорил с писателем кроме крайне узкого круга близких ему людей. А те, кто случайно встречали его, не знали, что перед ними — «загадка века», «всемирно известный неизвестный», у которого, по подсчетам исследователей его творчества, было более двадцати только самых «достоверных» биографий. Не считая великого множества легенд, согласно которым он то — американский моряк, то — беглый каторжанин. Приписывали ему и весьма высокое происхождение — то ли из великорусских князей, то ли из династии Гогенцоллернов.
Некоторые говорили, что книги за подписью Б. Травена — это продукция целого писательского синдиката. Исследуя их тексты, называли даже конкретные имена его участников — весьма известных и уважаемых литераторов.
Иным в книгах Б. Травена чудился почерк Джека Лондона. Да так, что они даже утверждали, что Джек Лондон вовсе не умер, а что, спасаясь от кредиторов, он, будто бы, симулировал самоубийство и, скрывшись где-то в джунглях Латинской Америки, продолжает жить и работать под вымышленным именем Бруно Травена.
В общем тайна писателя-невидимки стала одной из самых невероятных литературных мистификаций нашего времени. С весьма существенными, правда, отличиями от всех других. Во-первых в том, что подавляющее большинство прочих мистификаторов прежде всего гнались за славой, а Травен же наоборот — старательнейшим образом ее избегал.
Второе, еще более существенное его отличие в том, что если в результате всех других мистификаций людям оставался, как говорится, «пшик», то в итоге более полувековой загадки Б. Травена — солидное литературное наследство.
Попытаемся проникнуть в эту загадку, начиная с тех сведений, которые имеют документальное подтверждение. Хотя даже документы в деле Травена — свидетельства порою весьма относительные. В единственном имеющемся в распоряжении исследователей удостоверении его личности, выписанном на один из его псевдонимов в Германии 1912 года, указано, что он — англичанин. Затем после того, как Германия вступила в войну с Англией, слово «англичанин» зачеркнуто и вписано: «американец».
Достоверно известно, что как писатель Бруно Травен (в том, что это — псевдоним, ни у кого никогда не было сомнений) родился в 1925 году. Именно тогда в редакцию печатного органа социал-демократической партии Германии, газеты «Форвертс» («Вперед»), пришел по почте из Мексики объемистый пакет с рукописью романа «Сборщики хлопка». Имя автора было редакторам абсолютно незнакомым. Но яркость и достоверность изображения автором жизни и труда на хлопковых плантациях Мексики рабочих разных национальностей подкупили самых притязательных критиков. К тому же политическая и гражданская позиция неизвестного писателя полностью соответствовала линии германской социал-демократии. И роман напечатали в потсдамском издательстве «Киппенхойер».
Много позже Б. Травен говорил, что разослал тот первый свой роман двенадцати немецким издательствам без серьезной надежды на успех. И то, что его напечатали, было для него большой неожиданностью. Он рассматривал это не как успех прорыва в большую литературу, а как случайность, порожденную стечением обстоятельств. «Мне казалось, — писал он, — что я совершаю очень удачную экскурсию в область немецкой литературы и что более длительного путешествия туда, вероятно, никогда не будет».
Но это путешествие состоялось. И даже более того — состоялось прочное утверждение Б. Травена в немецкой литературе, прерывавшееся лишь в годы фашизма, когда вместе с произведениями многих других прогрессивных писателей его книги были гитлеровцами запрещены.