Мама

То, насколько сработала тактика информирования соседей, показал случившийся через два дня случай на шоссе.- Тогда на дежурную просьбу'дядь, дай че пожрать' со стороны патруля Дома адресованную проезжавшему транспорту мародеров из Царичанки последовала беззлобная ругань и слова 'Кончайте ломать комедию, придурки!'.

Молчание нарушает гость.

- Это все?

- В принципе - да. - На этот раз право отвечать гостю берет на себя Бортник.

- Нет. Не все. Вы сообщили что у вас было четверо пленных...хм...это слишком громкое слово. Пусть будет - задержанных.

- Семья Шамсутдиновых отпущена восвояси. Глава семейства вчера отвезен в Саивку, а его жена и дочь соответственно в Адамовку и Царичанку.

-Зачем такие сложности?...А хотя понимаю...Вы хотели донести информацию о своей готовности отстаивать свои...ммм... инвестиции...назовем так.. до местных, но так что бы 'источники информации' не могли сговориться?...Хм. Вполне разумно. А четвертый задержанный?

К удивлению Кравчего Сергея Петровича принимающая сторона, она же 'хозяйка этого мьзюк холла' Лядова Екатерина Тимофеевна вдруг поднимается и подает ему руку.

- Пройдемте.

- Куда?

- Не бойтесь, - в соседний кабинет, или мою спальную комнату - как вам будет удобнее это называть.

Нельзя сказать, что Сергей Петрович был туповатым солдафоном. То, что рассказывала ему эта женщина он аккуратно, словно пазлы по кусочкам собирал последнюю неделю. Но он должен был услышать и ее для того, что бы принять окончательное решение.

Какое? - Он и сам еще не знал. То, что комбинация Кравчий-Ольховский ушла в небытие стало ясно еще полторы недели назад. Более того, - кое кто на базе стал догадываться о его желании усилить личное влияние таким нехитрым способом...и ему дали понять, что делать это нежелательно.

Но Сергей Петрович был не тем, человеком, который оставляет последнее слово за оппонентом, - последнее слово в этой маленькой пьеске он хотел оставить за собой...

Дверь скрипнула, и Сергей Петрович неожиданно понял что в 'пазле', который он собирал последнюю неделю были пропущено несколько важных элементов.

В комнате была большая полуторная кровать...а еще две детские кроватки и манеж, и двое детей - мальчик и девочка.

- Чьи это? - Он уже догадывался 'чьи это', но хотел услышать от нее.

- Это? Это мои дети - Женя и Коля. Их родители недавно умерли - папа взорвался, а мама...вы знаете. Поэтому их мамой стала я.

Маленькие злые поросячьи глазки Кравчего сверлили нее, а она, словно не чувствуя того негатива, который исходит от ее гостя начала тихо говорить - короткими фразами.

- Я не брошу детей. Ни моих воспитанников. Ни этих, - она кивнула в сторону маленьких кроваток, - тем более этих. Своих у меня уже не будет. Наверное, не будет. Не знаю. А эти? -А это дети которые теперь мои. Отцу Евгении я пообещала заботиться о его дочери, а ...матери Николая я ничего не обещала. Я ее убила. И теперь, теперь я его мама. - Может быть не самая лучшая, но другой у него не будет. И я смогу его защитить, смогу о нем позаботиться.

Человек по натуре гибкое существо, очень приспосабливаемая тварь, котрая может быть хитрой, изворотливой, меняющей приоритеты. - Сергей Петрович был именно таким, - не самым умным, не самым одаренным интуицией, но умеющим вовремя предать, извернуться или подложить соломки. - И именно об этом он думал, возвращаясь к себе на базу в Томаковку.

Его положение оставалось все таким же шатким, и даже ухудшилось, от его группы за последнюю неделю явно откололось еще два человека. А сколько тайно?

Но это враг внешний. А ведь есть еще и враг внутренний?!- Перенесенный года два назад инсульт, два микроинфаркта и диабет напомнили ему, что и он смертен...

Смертен, смертен, смертен....Ему не хотелось умирать. Он хотел жить, дышать воздухом, гладить траву. Просто жить!

Но кроме желания жить было еще кое что. Это 'кое что' заключалось в двух парах горящих глаз и том белом свертке, который лежал в кроватке в соседней от его кабинета комнатке.

Та идея, показавшаяся ему поначалу бердовой, после визита к Екатерине, как он стал называть начальницу 'Сиротариума', уже такой не казалась.

Но спешить стоило не спеша. Еще две недели он пробовал перетянуть хоть кого то на свою сторону, - что то ему удалось, что то нет.

Впрочем, это не помешало ему, через две недели наведаться в гости к Лядовой Екатерине Тимофеевне...с гостинцами.

И гостинцы были странные и щедрые: небольшой грузовичок, забитый крупами и пищевыми концентратами, бинтами и парой бочек топлива. А еще он привез двух вихрастых пацанов и маленького розовощекого младенца пару месяцев отроду, мать которого, со слов Кравчего 'ушла вперед' во время родов.

А еще он хотел поговорить с Екатериной Тимофеевной - лично и приватно.

Их разговор длился около двух часов, после которого 'Спаситель отчества' и двое его старших отпрысков убыли восвояси, оставив хозяйку перебирать небольшой альбом с семейными фотографиями.

- Что ему от тебя было нужно, Катя? - Бортник был не взволнован, а скорее заинтересован.

- Он...он просто несчастный злой испуганный человек, а еще...еще он очень любит своих детей. И, - его Катя запнулась, и продолжила, - еще он предложил мне сделку. Личную сделку между мной и им. Все по-честному.

-И?

- Я согласилась. Думаю, что скоро нам придется достраивать складские помещения...и думать, что из продуктов и материалов нам надо будет в первую очередь.

- Катя?!

- Все в порядке. Он не попросил ничего сверх того, что я бы не смогла ему дать...

- А все таки?

- Оставь это, Игорек. Прошу тебя, и так голова болит.

Последующие четыре месяца маленький грузовичок Кравчего приезжал с регулярность раз в две в недели. Обычно он возил продукты, пару раз смог привести топливо или медикаменты.

На третий или четвертый раз он окончательно перевез свой 'розовый конверт' в кабинет начальника сиротариума, и теперь в ее спальне стояли не два, а целых три детские кроватки. А учитывая высокий статус VIP-клиентки, занявшей третью кроватку, бонной к ней, и попутно ко всем трем оставшимся детям, были приставлены Мария и доктор.

Приезжал и Кравчий. Обычно он вез с собой и маленький альбом, и запираясь в кабинете Лядовой, они о чем то долго говорили.

За эти четыре месяца было видно как сильно сдал Сергей Петрович: постоянный нервный стресс, переутомление помноженные на проблемы со здоровьем делали свое дело. Но он пока держался.

Со слов Коренькова и Прохора, которые были несколько раз 'на складах' между 'убогими' и 'ментами', а потом и 'внутри ментовских' пару раз вспыхивали разборки и едва не доходило до стрельбы, но 'команданте' каким то образом смог тогда сгладить противоречия и накормить волков, оставив в живых овец.

Мальчики Кравчего переехали в Дом окончательно только в конце октября. Вместе с ними из Томаковки переехали еще человек пятьдесят: несколько подростков которые ошивались среди 'убогих', несколько многодетных семей как от 'пожарных', так и от 'убогих', и с десяток инвалидов, которых, впрочем, отбирала уже сама Лядова.

Мальчиков поселили 'на общих основаниях' среди других подростков, и хотя их 'акклиматизация' прошла более-менее успешно, как минимум одна пара глаз всегда присматривала за ними.

Наступил ноябрь. Визиты Кравчего стали чаще - он приезжал едва ли не каждую неделю, с парой десятков мешков муки или крупы, и тремя-четырьмя 'новобранцам' - как правило, сиротами, женщинами не первой молодости, или 'работными' инвалидами. Его тут уже хорошо знали, и почти не обращали на него внимания, а он, маленьким толстым мячиком летел в блок ?4, где обитали его мальчики.

А потом случился декабрь. И, как рассказывали очевидцы, бучу начали 'убогие'. Решив что их хотят 'зачистить' они пошли на опережение. А может, 'менты' их действительно хотели 'зачистить', и люди, обитавшие за периметром, пошли в последний, единственный и далеко не безнадежный бой, имея на то причину ...