Страница 6 из 41
Январь 1905 года. Эхом Кровавого воскресенья 9 января в Петербурге прозвучали выстрелы у железнодорожного моста в Риге 13 января. Кровавый четверг санкционировала столица. Ригу боялись, Фридель только родился, когда высланный из Петербурга рижанин Виктор Курнатовский организовал на родине первый нелегальный марксистский кружок. Сейчас, когда то здесь, то там в морозном воздухе с многоголосым раскатом звенели выстрелы, все вспоминали май 1899-го. Тогда тоже стреляли в рабочих, убили около ста человек, а потом 28 фабрик и заводов объявили стачку. «Засулаука мануфактору», которая была рядом с домом доктора Цандера, тоже бастовала тогда.
Зимние улицы были пустынны, словно день превратился в ночь. Занятия в реальном училище отменили. Реальное училище значилось на плохом счету у шефа полиции: там регулярно появлялись прокламаций. В марте 1904 года нашли листовку «К учащейся молодежи». Она прямо призывала «на смелую, упорную борьбу за лучшую жизнь против мрака и насилия». В мае — новая, разоблачала войну с Японией. Ученики-реалисты замечены были в рядах демонстрантов. Так что теперь попечитель счел за благо занятия временно приостановить. 18 января уроки возобновились, и тут же, к ужасу своему, директор Гельман обнаружил 150 новых прокламаций во вверенном ему учебном заведении. «Перед началом большой перемены, — докладывал Гельман попечителю Рижского учебного округа, — один из сторожей нашел на середине ученической лестницы пакет с прокламациями». Учеников призывали присоединиться к революционным рабочим. Кто это мог сделать? Гельман перебирал в уме всех старшеклассников. Цандер был вне подозрений. Отнюдь не потому, что сделать этого он не мог: его просто не было в училище в этот день.
Накануне Роберт попал под поезд. Фридель очень любил Роберта. Он не выделялся особенными талантами, но он был добрый, а ведь это тоже большой талант. Роберт был, пожалуй, самым добрым человеком в их большой семье… Отец одиноко бродил по саду. «Маленькая Лени плакала с утра, — вспоминала Маргарета Артуровна, — мама уже не пела, а Фридель почти ничего не ел. Тогда отец пригласил в дом младшего брата мамы — Вальтера, ровесника Фриделя. Он поселился в комнате покойного Роберта и спал на его кровати. Отец опасался задушевное состояние Фриделя. Вальтер оказался хорошим товарищем и внимательно следил за Фриделем. Постепенно Фридель стал опять заниматься спортом и играми, но се больше и больше времени проводил над книгами по технике и машиностроению».
«Все проходит». Так, говорят, было написано на перстне Магомета… А 7 февраля в гардеробе училища опять нашли листовки, теперь и Цандер мог подозреваться. Основания были веские, но директор Гельман не мог знать о них. Он не мот знать, что через несколько месяцев Фридрих Цандер действительно будет разносить листовки рабочим. В своих воспоминаниях старый коммунист, член КПСС с 1904 года Ян Мартынович Свикке писал много лет спустя:
«В эти бурные дни революционного подъема мне пришлось поближе познакомиться с Фридрихом Артуровичем Цандером, когда Яков Трейман (по кличке Эглит Епитис), будучи студентом химического отделения Рижского политехнического института, дал мне и Ф.А. Цандеру листовки и поручил их доставить на рижские заводы… Ф.А. Цандер после встречи с рабочими с большим подъемом рассказывал мне, как его радует решимость простых людей добиться победы над царизмом на революционных баррикадах».
Таким был первый экзамен Фриделя-студента. Историкам еще предстоит решить одну интересную задачу: есть упоминания современников, что Цандер был арестован за распространение листовок. Сам он об этом никогда не говорил, в советское уже время на вопрос анкеты: «Подвергались ли репрессиям за революционную деятельность?» — отвечал, что не подвергался. Может быть, и не было ареста, может быть, Фридрих Артурович отрицал это по глубочайшей своей природной скромности. Подвергались репрессиям революционеры. О них так можно сказать. А он? Он-то понимал, что никакой он не революционер. Главным человеческим качеством он всегда считал порядочность, вкладывая в это понятие очень много. Не поддерживать рабочих в их борьбе с царизмом было непорядочно. Вот и все. В политике Фридрих Артурович, особенно в молодые годы, был человеком малограмотным и в отличие от главных сфер своей жизни более доверялся здесь не знаниям, а вот этому ясно им ощущаемому инстинкту порядочного человека.
Ты можешь не заниматься политикой, но, когда ей потребуется, она сама тобой займется. Так и случилось с Фриделем.
В аттестате у него была одна тройка — по французскому языку. Дополнительный класс он окончил уже без троек, а во время заключительных экзаменов летом 1905 года в его ведомости было 12 пятерок и только 3 четверки. Он окончил реальное училище первым учеником и без экзаменов был принят на механическое отделение Рижского политехнического института, одного из лучших учебных заведений России в начале XX века. Сбылась его давняя мечта: он попал туда, где его научат строить межпланетные корабли! В дневнике от 12 сентября 1905 года Фридель помечает: «Сегодня начались занятия в политехникуме»[6]. Лекция профессора! Разве это не этапное событие в жизни? После реального училища с его французским языком, рисованием и гимнастикой, которые он недолюбливал, Фридель чувствовал себя, как голодный человек, перед которым накрыли стол с изысканными блюдами. Каждый день он просыпался радостным: сейчас он отправится в институт! Он жил в каком-то постоянном счастливом полусне.
Однажды в перерыве между лекциями к нему подошел один из студентов.
— Послушайте, вы же немец, Цандер. Почему вы не вступаете в наши ряды? Почему вас нет в списках «Балтии»?
Он не сразу понял. При чем тут «немец»? Ну немец. Какая разница: немец, русский, еврей, латыш? Он пришел сюда учиться…
Его собеседник со сдержанным негодованием пожал плечами…
«Балтия» была немецкой националистической корпорацией в институте. Члены ее, выходцы, как правило, из зажиточных семей, политически были настроены довольно реакционно. Разобрался в этом Фридель не сразу (если вообще разобрался), а в «Балтию» не вступил просто потому, что не хотел заниматься чем бы то ни было, способным отвлечь его от учебы. А потом, всякое объединение лишь по национальной принадлежности не очень хорошо согласовывалось с его представлениями о человеческой порядочности.
Эпизод с листовками, когда даже такой вроде бы далекий от политики человек, как Цандер, был вовлечен в круговорот политических страстей, показывает, насколько обострены они были в то время. В статье «Ультиматум революционной Риги», написанной В.И. Лениным в октябре 1905 года, прямо говорится о тех днях: «В Рижском политехникуме дела идут, как и в других высших учебных заведениях: студенческие сходки превратились в политические митинги. Студенты организуются в боевую силу революции»[7]. Да, митингами дело не ограничивалось. Химики в своих лабораториях изготовляли взрывчатку, составлялись списки боевых студенческих дружин. И институт, помимо воли его руководителей, превращался в организующее начало этой новой, молодой «боевой силы революции». Допустить такое городские власти не могли. Цандер слушал свои долгожданные лекции всего три недели. На четвертой институт закрыли. Это возмутило уже все прогрессивные круги латышской столицы: политехникум был гордостью Риги. Даже люди, не сочувствующие революции, открыто высказывали свое неудовольствие: «Если среди студентов есть бунтари, найдите на них управу, но закрывать институт нельзя!» Однако найти управу было не так-то просто. Едва институт снова открыли, как ободренные отступлением администрации студенты пошли в новую политическую — атаку. Цандер записывает в дневнике: «На 10 часов утра было назначено студенческое собрание в помещении второго латышского театра (ул. Романова[8], 25). На этом собрании, которое прошло очень живо и на котором присутствовало около 1050 студентов (всего нас было 1750), было выражено недоверие всей профессорской коллегии. За это голосовали 800 человек против 200. Кроме того, собрание потребовало отставки директора и удаления из института его заместителя».
6
До 1896 года политехнический институт назывался политехническим училищем, и по старой памяти все в Риге называли его политехникумом.
7
Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 12, с. 19.
8
Ныне улица Лачплеша.