Страница 7 из 112
С той же продуктивностью продолжал работать Быков и в годы фактического изгнания — в Финляндии, Германии, Праге. Быковы сильно скучали по дому, но, похоже, неутешительные вести оттуда только подогревали желание и способность писателя к работе, от которой он отрывался практически лишь для того, чтобы наскоро перекусить и немного отдохнуть.
В последние годы жизни писателя российские, а еще чаще белорусские литературные критики стали отмечать все четче проявляющиеся в его творчестве черты экзистенциализма. Писатель не открещивался от таких суждений. Напротив, он сам заговорил о своей увлеченности философскими идеями экзистенциализма в интервью Юрасю Залоска[18] (в 1992 году), дав при этом высокую оценку творчеству французских экзистенциалистов Жан-Поля Сартра и Альберта Камю. Я уже называла здесь Быкова «экзистенциальным писателем» и в этой книге постараюсь показать, что, хотя плоды его экзистенциализма созрели к середине 1990-х годов, процесс вызревания начался гораздо раньше, еще в 1960-х. И, наверное, по-своему очень логично, что в конце 1990-х в арсенале писателя появился новый жанр — притча.
То есть для него — новый. Экзистенциалисты же Западной Европы работали в этом жанре, способствовавшем объединению литературы с теологией, философией, фольклористикой, уже несколько десятилетий.
Быть может, пребывание в Европе и явилось каким-то катализатором. А может быть, и нет, поскольку «притчевость» присутствовала в прозе писателя уже давно. Как бы то ни было, Быков увлекся жанром притчи.
В 2000 году появилось его собрание притч под названием «Ходоки». Быков продолжал работать в этом жанре практически до конца жизни и оставил после себя еще два тома притч — надеюсь, на родине Василя Владимировича все-таки завершится издание восьмитомного собрания его сочинений, куда они должны войти (составитель книг и «движитель» этого нелегкого в Беларуси дела — И. М. Быкова).
В Праге у Василя Быкова врачи обнаружили рак желудка, и тот же хирург, который сделал перед этим похожую операцию Вацлаву Гавелу, стал хирургом и лечащим врачом Быкова. Впоследствии группа медиков, занимавшаяся послеоперационным выхаживанием Гавела, «перешла по наследству» к Быкову, и он довольно быстро пошел на поправку. Василь Владимирович с Ириной Михайловной приехали в Беларусь в конце мая 2003 года — надо было прописать Ирину Михайловну в ее собственную квартиру (прописав Василя Владимировича, власти «забыли» вписать туда второго квартиросъемщика). У Быковых был обратный билет в Прагу на шестое июня, однако как раз накануне вылета Быков неожиданно попал в онкологическую больницу. Позже лечащие врачи в Праге не могли понять, отчего минские коллеги не обратились к ним за историей болезни их общего пациента, где они бы нашли не только его последние анализы, но и описание последовательно разработанного курса лечения. Это недоумение зафиксировала белорусская редакция Радио Свобода. Реакция пражских медиков, конечно, понятна, удивляет только то, как быстро они забыли, что Быков находился не в стране Гавела, а в стране Лукашенко. И вот 22 июня его не стало…
Не могу не сказать, как отнеслись власти и как отнесся народ к уходу выдающегося писателя. Власти пальцем о палец не ударили, чтобы помочь семье или хотя бы кому-то в организации похорон. Какое там — спасибо, что не запретили. Что же касается народа — на улицу вышли тысячи людей. Похороны состоялись в Минске 25 июня 2003 года. Многочисленные съемки показывают, что похороны Василя Быкова стали не просто прощанием людей с известным писателем, а явлением настоящего народного горя: безбрежный поток пятидесятитысячной людской реки (многие из провожавших шли с васильками в руках) молча пронес на своих волнах гроб с телом Быкова на кладбище через весь город.
Судьбой было суждено, чтобы писатель соединился с теми, о ком он писал, с подавляющим большинством людей из своего поколения в годовщину начала Великой Отечественной войны. 97 % солдат, рожденных между 1922 и 1924 годами, не вернулись домой после этой войны. Тот, о ком говорит эта книга, всю свою творческую жизнь посвятил этому, не знавшему пощады поколению. Следуя его примеру, я также написала свою книгу в память об этом, почти ушедшем поколении.
Глава 1
Детство: Василек
Для каждого художника исключительно важна единственность места его рождения. И даже если потом он попадает под влияние новой окружающей среды, животворная суть и неповторимый аромат его родного края навсегда останется в его произведениях.
Национальная принадлежность всегда несет элемент спонтанности. Это тот элемент, который каждый несет в своих генах. Самоё рождение уже и означает национальную принадлежность. Во-первых, очень важно место рождения. Во-вторых, не менее важна культура. Для меня это все было белорусским — место рождения, культура и, так или иначе, образование… Простые вещи, такие, как детские мечты, тоже всегда связаны с чем-нибудь из прошлого, что, в свою очередь, имеет прямую связь с родиной.
Марк Шагал (1887–1985) и Василь Быков (1924–2003) — земляки разных поколений и вероисповеданий, однако их высказывания о значении родины в судьбе творческого человека настолько похожи по смыслу, что их авторство нетрудно и перепутать. Нерасторжимая связь Шагала с местом его рождения являла себя не только в знаменитых полотнах, но и в его поэзии, прозе, даже в художественной критике — практически во всех жанрах, к которым обращался этот на редкость разносторонний мастер.
Вот как это звучит в стихах, написанных в тот период, когда он только-только расстался со своим родным Витебском:
Неудивительно, что Быков, познакомившись с творчеством Шагала, тут же — и навсегда — влюбился в его работы, безоговорочно принял его духовный и душевный мир.
Но познакомился он с его творчеством довольно поздно, уже в зрелые годы, несмотря на то что Василь Быков учился в том же учебном заведении, где тридцатью девятью годами ранее учился Марк Шагал (ко времени поступления Быкова оно стало Художественным училищем Витебска, и, кстати, в первые послереволюционные годы его заново организовал и возглавил тот же Шагал). Ни имени художника, ни его работ, ни его роли в истории их училища — ничего этого ни Быков, ни его однокашники не знали.
Такое было время.
Позже, когда имя Шагала на его родине стало обретать все большую известность, нашлись люди, которым очень не хотелось, чтобы художник неизвестно какого направления, но явно имеющего мало общего с социалистическим реализмом, да еще и еврей по национальности, олицетворял в глазах советской общественности белорусский город Витебск. Быков не мог не возглавить движение против этих мерзких сил за художника, значение которого для него, как и для многих других, было столь очевидно. За музей Шагала в Витебске тоже шла борьба не на жизнь, а на смерть, и в ней Быков вместе с Р. Бородулиным, А. Вознесенским, Д. Симановичем, А. Шацких и многими другими деятелями культуры и просто гражданами Беларуси и России принял самое активное участие.
18
Юрась Залоска род. в 1968 г. в деревне Навасады Свислочевского района Гродненской области. Закончил факультет журналистики БДУ, работал в газете «Лiтаратура i мастацтва» (1991–1995), журнале «Крынiца». В 1999 г. окончил факультет философии Katolickiego Uniwersytetu Lubelskiego (Католического университета в Люблине, Польша), получив там сначала магистерскую степень, а через несколько лет стал доктором философии; позже закончил Варшавскую православную духовную семинарию. С 2000 г. живет в Минске, служит дьяконом в Свято-Петро-Павловском соборе.
19
Шагал М. Моя жизнь. Москва: Эллис Лак, 1994. С. 179.