Страница 54 из 54
— А вы понимаете по-русски? — удивилась я.
— Что вы, деточка, откуда? — Шломин округлила глаза. — Но я была бы не прочь научиться…
— Как же вы общались?
Хозяйка рассмеялась.
— А никак! Непроницаемый языковой барьер. Потому-то я и говорю, что рассказывать нечего… — она наклонилась вперед и прошептала, словно по секрету от болонки. — Мой сын Ави вбил себе в голову, что между мной и Арье Йосефом было что-то… ну, вы понимаете… Полнейшая чушь! Полнейшая! Хотя мужчина он очень видный, вполне пригодный к… — ну, вы понимаете… Только как это возможно при такой пропасти в общении? Любой флирт, деточка, начинается с разговора, пусть даже совсем пустякового… — ну, вы понимаете. А тут — ноль, ничего, полная немота!
Шломин с сожалением цокнула языком.
— Зачем же он тогда приходил? — спросила я.
Она снова пожала плечами.
— По-моему, пообщаться с собаками. Собаки его понимали без слов. Очень любили… — Шломин вздохнула. — Ну, а еще он помогал. По хозяйству — это починить, тут прибить, там подкрасить. Мастер на все руки. И всё бесплатно. Я как-то пробовала сунуть деньги — не взял, обиделся. Больше не пыталась. Все мне тут наладил — кормушки, сарайчики, электричество… протечки все устранил. И ведь главное — просить ни о чем не надо — всё сам видит. Я ему и ключ от подвала дала — там мужнины инструменты остались. Сам придет, сам достанет, сам сделает… и уйдет, даже не покажет. Такой удивительный человек… так жалко его…
Лицо у собачницы вдруг сморщилось, и она заплакала. Пора было приступать к главному.
— Извините, Шломин, — я старалась говорить как можно мягче, чтобы не напугать ее раньше времени. — Возможно, это просьба покажется вам странной, и тем не менее… Нельзя ли заглянуть в ваш подвал?
Она подняла на меня недоумевающие заплаканные глаза.
— В подвал? Зачем вам?
— Понимаете, — терпеливо сказала я. — На этом этапе поисков важна каждая деталь, даже самая несущественная. А вдруг он оставил какой-нибудь намек именно в вашем подвале?
«Намек… ну да, — пронеслось в моей голове. — Ничего себе намек…»
— Ну, не знаю… — Шломин механическими движениями гладила свою болонку. — Вообще-то подвал заперт, а ключ у Арье. Так-то туда уже годами никто заходит…
— А другой ключ, Шломин? — ласково подсказала я. — У вас ведь есть дубликат, правда? Где-нибудь на кухне, в выдвижном ящичке… или наверху в комоде.
Хозяйка наклонила голову, словно вслушиваясь в едва различимый голос своей памяти.
— На кухне. Должен быть на кухне.
Она поднялась, не забыв при этом принести потревоженной Жаклин свои глубочайшие извинения, которые, впрочем, были возмущенно отвергнуты болонкой. Втроем мы прошли на кухню, где на прохладном мраморе дремали несколько мелких шавок, а уже знакомый мне ризеншнауцер гипнотизировал холодильник.
— Наверное, здесь…
Шломин выдвинула ящик и, немного в нем покопавшись, достала связку ключей.
— Вот… — она протянула мне связку. — Один из этих. Только не спрашивайте, какой — не знаю. Деточка, вы уверены, что вам это надо?
Я молча взяла связку. Уверена ли я… — хороший вопрос! Уверена ли я, что хочу закончить текст — сейчас, когда впервые в жизни вплотную подошла к его полному завершению? Мое спокойствие внезапно исчезло — испарилось, улетело, как сорванная ветром занавеска. На трясущихся ногах я вышла во двор. Не знаю, чего я боялась больше в тот момент — своей правоты или своей ошибки? Откуда, в конце концов, такая уверенность, что Арье Йосеф окажется в подвале? — Из того лишь, что это место подходит лучше остальных?
Да, из-за этого. Как сказала Шломин, в подвал уже годами никто заходит. О странной дружбе Арье Йосефа с собачницей не известно никому — факт, что ни полиция, ни Вагнер не приходили сюда с вопросами. Дверь заперта, отдушины наглухо заделаны. Снаружи невозможно услышать одинокий выстрел, а из дома… — всегда можно дождаться, пока хозяйка уедет на прогулку. А потом… потом запах псины надежно прикроет любую вонь — даже если она просочится наружу. Если Арье Йосеф хотел спрятать свой труп — а он непременно хотел этого, чтобы не причинять дочери лишней боли — то трудно было найти лучшее место.
Но это еще не все. Помимо этих чисто практических причин, существовала и другая, символическая. Сам Арье, наверное, назвал бы ее экзистенциальной. Он, привезший сюда свой подвал, должен был и закончить в подвале. Просто чтобы не загрязнять воздух свободы миазмами мертвого заложника. В подвале родившийся — в подвал и вернется…
Когда, преодолев четыре ступеньки вниз, я царапнула первым попавшимся ключом по замку обитой железом двери, во дворе воцарилась такая тишина, что я не выдержала и оглянулась.
— Что, не подходит? — спросила сверху Шломин.
— Нет… не это… — я показала дрожащей рукой. — Они… смотрят…
И в самом деле, собаки, навострив уши, внимательно взирали на меня с разных концов двора.
— Они всегда смотрят, — ворчливо сказала Шломин. — Попробуй другой. Вон тот, желтый.
Желтый подошел. Я щелкнула замком. Кто-то из собак заскулил, остальные подхватили тоскливой пронизывающей нотой. Я сделала последний оборот, потянула дверь на себя — и тут же в лицо мне шибанула сильная, не оставляющая никаких сомнений в своем происхождении вонь — вонь смерти и разложения. Сзади заголосила, заохала Шломин. Вот и все. Нет, надо сделать еще два шага. Надо увидеть. Зажав нос ладонью, я шагнула внутрь. Сначала мне бросился в глаза лежавший на полу пистолет, а уже пото
Бейт-Арье, ноябрь 2009 — март 2010
Copyright © Алекс Тарн 2010