Восход Акроникса

- Запомни, если ты соврал мне и там ничего нет, я вернусь и тогда тебе сильно не повезет, - зло бросил повелитель порталов, развернувшись и начав быстро спускаться к подножью холма.

- Вернись сначала, морда крашеная, - буркнул себе под нос Вик, провожая взглядом фигуру в алых одеяниях. Земля вскипела под ногами удаляющейся фигуры, будто вода в котелке, а прямо на его пути открылся бездонный зев, полыхающий изнутри черным огнем, портала. Сквозь земную твердь вырвалось существо, отдаленно напоминающее опалённого скакуна и сотканного будто из ещё пламенеющей магмы скакуна. Вслед за ним из трещин в земле рванул едкий непроглядный дым и дохнуло серой. Как Агонис оказался верхом на этом монстре, парень разглядеть не смог. Лишь в последнюю секунду заметив неясный силуэт, скользнувший в бесконечную тьму разрыва в завесе между мирами. Хотя совершенно не факт, что эта 'дверь' вела сквозь Вечный Океан.

Викариан уже собирался отправится на поиски Раха и обрадовать того тем, что сплавил Агониса в путешествие из которого тот, если боги будут милостивы, не вернется, как вдруг, он заметил в клубах рассеивающегося смога одиноко бредущую фигуру. К храму, прямо по взрытой и обожжённой земле, сквозь едкий черный дым и явно нисколько не смущаясь того, что только что произошло, неспешно шел высокий и широкоплечий мужчина. Он не только не испугался, унесшегося сквозь облака смолы и пепла, алого всадника, но кажется, даже с интересом разглядывал то место, где только что висела воронка портала.

Такое странное, совершенно не свойственное для местных обитателей поведение, заставил Викариана поменять планы и внимательней присмотреться к новоприбывшему.

В его движениях и одежде без труда можно было распознать опытного путешественника, привыкшего полагаться на силу и смертоносность своего оружия. Как и большинство странников, он был укутан в плотный белый плащ изнутри подбитый мехом, за спиной виднелась походная сума того же цвета, а на поясе в ножнах покоился костяной меч. Широкие полы одежд взметались в такт его легкому шагу, когда он начал быстрый подъем наверх, при этом продолжая с неугасающим интересом разглядывать оживающий после ухода Агониса лагерь.

Путник откинул капюшон под которым оказалось лицо, скорее принадлежащее какому-нибудь древнему герою, будто бы только сошедшему со своего каменного пьедестала. Широкие скулы, мощная волевой подбородок. Короткие, белоснежные, будто снег Вардемы, волосы, аккуратно зачёсанные назад и удивительно живые, яркие глаза.

Такое лицо могло выйти из-под резца искусного мастера, взявшегося запечатлеть в камне короля, но никак не принадлежать живому человеку. Идеально выбритое, оно было слишком уж правильным, в нем не было изъянов, если не считать нескольких застаревших шрамов, которые лишь добавляли суровой красоты. Даже для светлого мира это было бы необычно. Что уж говорить про Кеплер, где гротеск и уродства, если верить Атласу Крига, давно стали нормой жизни.

Будто бы оказанного впечатления оказалось мало, новоприбывший начал широко улыбаться и приветствовать, с интересом поглядывавших на него людей. Особенное внимание он уделял женщинам, при этом совершенно не обращая внимания на то, кривые ли они, косые или просто страшные, как полуночный поползень. Разумеется подобная обходительность со стороны такого красавца не осталась незамеченной. Через минуту ему вслед уже счастливо улыбались во все свои четыре зуба представительницы 'прекрасного' пола. Тот же, не сбавляя хода, кивком поприветствовал недоверчиво глядящего на него Вика и пронесся на вершину. Парень ответил на приветствие, походу удивившись, как такой здоровяк может двигаться с такой грацией и скоростью.

Вблизи открылась ещё пара деталей, которых нельзя было заметить издалека. Под широким плащом, что на поверку оказался составленным из костяной чешуи, явно скрывалась броня. О том говорил легкий скрип кожаного поддоспешника и бугорки наплечников. Впрочем дольше глазеть Викару не удалось, так как путник быстро скрылся в храмовом шатре, где все это время находилась часть жрецов вместе с Измаилом и перепуганным, будто выпавшие из гнезда птенцы, приходом.

Едва высокая фигура исчезла в темноте провала, как тут же со всех сторон раздались женские аханья и причитания, в которых изобиловали детали, чтобы они позволили ему с собой сделать, только помани он их за собой. Слушать эту ахинею из нереализованных фантазий и откровенной пошлятины Вику не хотелось. Он решил что видел и слышал достаточно, надо бы обмозговать, что теперь делать, а заодно дождаться Шраума с обещанной наградой.

Мысли о наемнике заставили посмотреть на север, где необычная буря все никак не утихала. Неожиданно для себя парень отметил, что ведь совсем недавно разрывался в сомнениях, не стоит ли помочь тем бедолагам из стаи. И вот сейчас он смотрит в серо-стальную рябь беснующейся стихии и даже не может представить себе чтобы смог там сделать. Разве что умереть в неравном сражении.

Размышления были не из приятных. А впереди маячили проблемы ещё большие, если Агонис таки вернется. В едва тлевший, почти потухший без присмотра, костер пришлось докинуть пару поленьев и доброе пламя заплясало живо и весело, разгоняя тяжелые мысли о будущем и минувшем. Викар не мог забыть Беатрису, да и не хотел, но каждый раз возвращаясь мыслями в момент их неоконченного вечера и вкуса её губ, сердце начинало тоскливо щемить. Но в этом было и какое-то блаженство, ведь все-таки он был с ней. Время потеряло смысл и молодой человек просто сидел, пялясь в огонь и предаваясь воспоминаниям.

Ещё пара поленьев упало в костер, а рядом с задумавшимся парнем, на иссохший ствол, служивший какой никакой лавкой, грузно плюхнулось тяжёлое тело.

- Чело твое печатью грусти омрачено, терзают вечности сомненья и дум тяжелый рок? - певуче и с явным облегчением, что посланник демонов покинул храм, спросил Рах.

- О прошлом. - ещё не до конца освободившись из тенет воспоминаний о нежных устах и мягком чарующем аромате прекрасного тела. - А с чего это вдруг такой слог, раньше за тобой вроде как не водилось привычки плести словесных вензелей?

- Безумие мой юный друг, - весело ответил анархомаг, - оно мой спутник, проклятье и спасенье в одном лице.

Сухие ветки весело трещали, разгоняя стылую утреннюю влагу и все больше людей возвращалось к своим обычным делам: поесть, посплетничать куда делись стаи или кто с кем провел нынешнюю ночь, справить нужду в конце концов. Копошение этих искорок жизни было так далеко от возвышенных мыслей о Вардеме, а необычное обращение Раха лишь усугубило впечатление. Они, эти куски мяса и костей были так незначимы, так ничтожны. Подобные мысли напугали парня, ведь они были не свойственны ему и чтобы хоть как-то отвлечься он спросил:

- Что ж, не самый плохой вид сумасшествия, если он позволяет тебе изрекать речи достойные поэтов.

- Боюсь все немного сложнее. Есть такое понятие, как раздвоение личности, вот у меня как раз такой случай, просто пока болезнь прогрессирует медленно и выражается она не так сильно как могла бы.

- Я могу понять почему безумие есть спутник и проклятие, но отчего ты считаешь его своим спасеньем?

- Потому что ... - начал было Рах, однако его прервал наполненный силой, но в тоже время удивительно приятный, бархатный голос:

- Потому что иначе в пору будет в петлю лезть от одиночества, не так ли, анархик?

К их костру приблизился тот самый путник, что едва не столкнулся со спешно покидающем лагерь Агонисом. Возмущение столь бесцеремонным вмешательством в разговор ещё больше усилилось, когда незнакомец соорудил треногу из подвернувшихся под руку веток и подвесил над огнем котелок, неведомо откуда взявшийся в его руках. Он неспешно налил в него воду и стал наполнять его различными крупами, орехами, сушеные листьями, ягодами и грибами, а так же закинул туда небольшую освежёванную тушку. При этом, он умудрялся одаривать, бросавших на него жадные, если не сказать откровенно похотливые, взгляды женщин, улыбками и каскадом комплиментов. В конце концов, к их костру стало стягиваться все больше дам. Шли все и с детьми, и без, и даже те, коим по возрасту дети были уже не положены.