Страница 4 из 14
- Не совсем, - в конце концов, он действительно применял песенные чары, пусть и иначе, чем предположил Альфион.
- Быть может, ты мог бы и Тол-Фуин восстановить? Трудно поверить, но я слышал, и там некогда жили эльдар. Правда, не знаю, кто именно.
- Лорды Ангрод и Аэгнор.
Братья смущённо переглянулись.
- Младшие братья Короля Финрода Фелагунда, - со вздохом прибавил Маглор. Уж Финрода-то все знали.
- Так ты отправишься на Тол-Фуин? С нами? - ввернул Тородон, явно опасавшийся, что на этот остров его не возьмут вовсе.
Старший брат с сомнением посмотрел на него:
- Ладно. Мы только сойдём на берег, постоим немножко и назад. Это тебе не Химлинг.
По словам юноши Маглор понял, что второй из осколков Белерианда едва ли похож на былой Дортонион. Но это и не Таур-ну-Фуин, окружённый Морем. Разве что Альфион безрассудно смел и на редкость безответствен. Можно было бы спросить его, каков ныне Тол-Фуин, но много лучше - увидеть его своими глазами.
Гребцы заняли свои места, и Маглор сел позади них. Внешне держась спокойно, он всё же не мог отделаться от мысли, что будет плыть на ладье телеро. Сына Лебедя*.
Остров недаром носил своё имя. Росший на нём лес был мрачен и настороженно встречал чужаков, от него веяло тревогой - но не ужасом. Эти сосны, как понял Маглор, выросли уже после Войны Гнева. Их корни помнили зло и страшились его возвращения, но средоточием мрака, где можно скоро ослепнуть и сойти с ума, Тол-Фуин не был. Просто угрюмый остров, на котором мало кому захочется задержаться.
Маглору задержаться хотелось. Этого требовал только что родившийся замысел новой песни. Тему её лучше всего выражали те слова Келебримбора - "Над водой и под водой", хотя со временем заглавие могло измениться.
Скитаясь вдоль берегов, он сложил немало песен о затоплении Белерианда, одну за другой. Все они казались Маглору не просто слишком короткими, но незаконченными. Всем им чего-то недоставало. Ныне он задумал иное: не новый плач о погибшей земле, но долгую песнь о прошлом и настоящем Инголондэ**.
Только прежде, чем описать в песне то, чем Белерианд стал ныне, должно было всмотреться, вслушаться, вчувствоваться в него возможно лучше. Маглор мог сочинить фрагменты о Химринге, каким его застал и каким он сделался после восстановления, и о Море, что покрыло иные земли. Для фрагмента о Тол-Фуин недостаточно было мельком оглядеть его с ладьи или даже с берега. Такой поверхностный взгляд годился для застольных песенок, а не для серьёзных вещей.
Подойдя к тёмному ручью, он погрузил в него руку, долго смотрел, как струи льются сквозь пальцы и наконец осторожно попробовал. У воды был неприятный горьковатый привкус, но отравы в ней не было.
Он полагал, что двух месяцев, оставшихся до конца лета, будет достаточно для постижения. Затем можно было вернуться на Химринг - оттуда до Тол-Фуин гораздо ближе, чем до берега. И ждать гостей.
Прощаясь с фалатрим - они определённо уверились, что Маглор собирается восстанавливать Дортонион - он попросил передать Келебримбору Куруфинвиону и Эльронду Эарендилиону, что будет рад видеть их на... Химлинге в месяце Иваннет. Или позже - в любое время, когда они только пожелают.
Братья вновь переглянулись, как при упоминании младших Арафинвионов.
- Мы знаем Эльронда, - уверил Маглора Альфион, заметив, что тот вновь собирается объяснять. - И Мастера Келебримбора тоже, хотя и не знакомы с ним. Только в прошлом году он и ещё много нолдор ушли из Линдона на восток. Говорят, даже не за Синие Горы, а ещё дальше. Я не знаю, где он теперь живёт.
На восток? Ближе к набирающему силу злу - ради борьбы с ним? Нет, едва ли. Если бы Келебримбор готовился отражать натиск слуги Врага, он не стал бы уводить многих нолдор от Гиль-Галада, ослабляя его войско. Племянник не мог забыть, что без единства трудно противостоять врагу. Скорее, призрак войны отступил, восточные земли безопасны, и Келебримбор, наконец, решился их исследовать. Об изучении обширных земель за Синими Горами он говорил едва ли не с начала Эпохи, но до сих пор что-то удерживало его на западе.
Быть может, то, что в Линдоне оставался Маглор - единственный из Дома Феанора, кроме самого Келебримбора. И он до сих пор не решался уйти туда, куда желал, надеясь на возвращение своего дяди.
- Тогда передайте моё приглашение одному Эльронду, - после молчания ответил Маглор. - Он по-прежнему герольд и менестрель Гиль-Галада?
Тородон кивнул, следом за ним кивнул и его брат. Их ладья отчалила от Тол-Фуин.
Во время этого разговора Песнопевец, не теряя его нити, вместе с тем то и дело возвращался мыслью к новой песни: ему приходили на ум то рифма, то украшение ритмического узора. Кроме того, весть об уходе Келебримбора взволновала его.
Должно быть, поэтому, только когда точка ладьи стала неразличима, Маглор осознал, что, беседуя с братьями-фалатрим, так им и не представился. Несомненно, Эльронд всё поймёт и без имени - если Альфион внятно опишет его внешность, обстоятельства встречи и песню. А не назовёт "одним нолдо, который умеет творить чудеса и хочет восстановить Тол-Фуин". Чего вполне можно было от него ожидать.
Быть может, и в этом случае Эльронд догадается, что на Химринге его ждёт Маглор, а не, скажем, какой-нибудь вражеский морок, жаждущий заманить его в ловушку. Наверняка догадается.
Если только не уверился, что Маглор погиб.
Примечания:
*Альфион - "сын лебедя" в переводе с синдарина
**Инголондэ - "земля нолдор", одно из названий Белерианда
На всякий случай напоминаю, что народ, который нолдор называет "телери" (и который именно так называется в "Сильмариллионе"), сам себя называет "линдар". Телери по самоназванию - это корабелы Кирдана, а не Ольве.
ГЛАВА 4. ВОПЛОЩЕНИЕ ЗАМЫСЛА
Тол-Фуин был тёмен. Сомкнутые кроны пропускали очень мало света, тёмным было и всё, что мог видеть глаз - чёрная шерсть пробежавшей по стволу белки, чёрные иглы копошившегося меж корней ёжа. Мир под сенью леса выцветал, лишаясь светлых и ярких красок. Как и звонких, чистых или сколько-нибудь громких звуков, оставив слуху лишь редкие шорохи, глухие трески и бульканья.
Он угнетал, стеснял, подавлял, но то была лишь рябь на воде. Маглор сам пожелал остаться здесь на избранный им самим срок, и он противился чувствам, вызванным воздействием Тол-Фуин. Придавить его к земле, вытеснить и изгнать было не так-то легко, тем более, что подлинного зла лес не таил.
В горечи его ручьёв ощущалась горькая память, в гнетущей и тревожной тишине - страх перед врагами и мучителями. Былой Дортонион вызывал не отвращение, как некогда земли Врага, а сострадание. Он походил на ослеплённого и запуганного пленника, который блуждал в одиночестве, так и не узнав, что давно освобождён. Так и не встретив ни целителя, ни поводыря, ни друга. Маглор хорошо знал, как должно вести себя с пережившими плен. Деликатно, чтобы ненароком не причинить боли, но и не оставляя в покое - так как покой мог обернуться не созерцанием и раздумьем, а мучительными кошмарами.