Страница 2 из 2
– А скучно дожидаться-то?
– Нет, мы к этому привычны – ничего… то тебе дремлется, то думается.
– Об чем думается?
– Все на счет своих делов: как бы, значит, все лучше произойти, да чтобы, например, супротив своего брата не осрамиться… Вестимо, что по нашей части, то и думаешь. Поехали мы назад-то, немка, подгулямши, должно, была, – всю дорогу песни пела, а барышня все плакала, ровно бы вот у нее мамынька родная померла. Оченно уж мне ее жаль стало…
– А купец-то?
– Купец что? – купец ничего. Сел на козлы, подобрал вожжи: – сам, говорит, хочу над твоей тройкой хозяйствовать. Пристяжную замучил, три четвертных отдал, слова не сказал.
– Только, сударь, годов уж шесть прошло. В Петергоф я господ возил, зимой тоже, и дамочки с ими были. Вышли они из гостиницы-то, а я стою у подъезда, трубку курю.
– А ты куришь?
– Балую; давно уж этому обучился. Дядя оченно за это ругается, да ничего не поделаешь. Курю это я трубку-то, а дамочка и говорит одному господину: этого, говорит, извозчика, я даже оченно хорошо знаю. Почем ты, говорит, миленькая, его знаешь? А потому, говорит, я его знаю, что Гаврилом его зовут. Точно ли, говорит, братец, барыня эта тебя знает? Не могу, говорю, знать, ваше благородие, потому мы господ возим оченно много. А она сейчас: а помнишь, говорит… Тут я ее и признал. Дай, говорит, ему, душенька, три серебра на чай, потому, я с его легкой руки жить пошла. Господин мне сейчас и отдал.
– А старика-то ее ты почем знаешь?
– В запрошлом году всю зиму с им ездил…
– Налево остановись.
– Слушаю, ваше сиятельство… Тпрру! Замаял тройку-то… Дорога-то больно… На чаек бы с вашей милости… Заслужил…