Страница 15 из 16
Максим вновь попытался ее обнять, но она отодвинулась на самый край обрыва, спросила:
– Вы снова хотите столкнуть меня вниз?
– Нет, – ответил Максим, резко развернулся и пошел прочь.
– Зачем? Зачем? Зачем я сюда приехал? Что я хотел найти здесь? Любовь? Понимание? Бред. Все это – несусветный бред, который придумали слабаки, чтобы утешать самих себя, – думал Максим, ускоряя шаг. – Хватит. Хватит. Хватит. Воздушных замков нет, не было и никогда не будет. Пусть в них верят истеричные барышни. Наша жизнь слишком жестока, поэтому я не имею права раскисать…
Максим собрал вещи, улетел, ни с кем не попрощавшись. Решил, так будет лучше для всех.
За штурвалом самолета, увозящего его с острова, сидел пожилой немногословный француз. Максим спросил его про Эндрю. Тот ответил, что Проскурин улетел на учебу в Париж.
– Теперь вы, Эмма, полноправная хозяйка таверны. Конкуренты сбежали, струсили, оставили вас одну, – подумал Максим, глядя на исчезающие вдали очертания Святой Елены.
Когда самолет приземлился на материке, Максим спросил пилота:
– Почему сегодняшний рейс выполнялся вне расписания?
– Мадам Проскурин попросила меня об этом, – ответил тот, пробуравив Максима недобрым взглядом. – Она сказала, что после полудня русскому нужно будет улететь.
– Понятно, – Максим сжал кулаки. – Вы снова все за меня решили. Просчитали все мои шаги…
– Что-то не так? – поинтересовался пилот. Его насторожило выражение лица Максима и странные слова, которые тот произнес. Максим говорил по-русски, поэтому пилот ничего не понял. Да ему и незачем было что-то понимать.
– Передайте привет мадам Проскурин, – сказал Максим с деланной улыбкой. – Прощайте. Благодарю за полет…
Вернувшись в Москву, Максим дал волю своему негодованию. Отругал подчиненных, которые не имели никакого отношения к тому, что творилось в его душе. Рассорился с некоторыми партнерами. Сорвал несколько важных переговоров, не явился на важные встречи.
– Максим Михайлович, вы решили разрушить свою компанию? – спросил Стас, уставший от безумств шефа. – Что с вами?
– Кризис среднего возраста, – отшутился Максим.
– Если он продлится еще пару дней, мы все погибнем, – проговорил Стас, прижав обе ладони к горлу. – Спасите нас, Максим Михайлович, умоляю.
– Неужели, все так плохо? – спросил Максим с улыбкой. Он знал, как Стас любит преувеличивать. – Неужели за неделю я умудрился разрушить все до основания?
– Максим Михайлович, – застонал Стас. – Прошло уже четыре недели, че-ты-ре, – для большей убедительности он поднял над головой четыре пальца и потряс ими.
– Ты утверждаешь, что я попал во временной разлом? Что потерял связь с реальность? – Максим нахмурился, посмотрел на календарь, на часы, покачал головой. – Да-с. Прошло четыре недели, а я этого не заметил. Не заметил, потому что все мои дни были, как братья близнецы. Я находился в душной маленькой комнате без окон. В этой комнате было много людей, которые мешали мне дышать. Я их вытолкал взашей. Но дышать легче не стало…
Максим сдавил виски, подумал о том, что боль, раздирающая его изнутри не уменьшается, а растет. С ней нужно что-то делать. Но что?
– Что будем делать? – спросил он у Стаса.
– Восстанавливать разрушенное, – ответил тот, засучив рукава.
– Сил и времени на это уйдет больше, чем на разрушение, но думаю, шанс на спасение есть.
– Шанс на спасение есть всегда, – улыбнулся Максим. – Как вода находит выход, как и мы его найдем.
Он прикрыл лицо ладонями, вспомнил Эмму, стоящую на обрывистом берегу. Ветер развевал ее белые одежды, играл волосами, подхватывал слова и нес их к Максиму, стоящему от нее на расстоянии вытянутой руки.
– Вы снова хотите столкнуть меня вниз? Сно-ва…
Максим убрал ладони от лица, стукнул ими по столу, воскликнул:
– Нет. Я не собираюсь вас сталкивать вниз. Я хочу вам помочь, – посмотрел на изумленного Стаса, улыбнулся. – Мои финальные слова к тебе не относятся. Занимайся делами.
– Понял, – сказал Стас, удаляясь из кабинета.
Максим взял чистый лист бумаги, вывел крупно: новый проект.
– Сан Винсент.
– Да. Нам нужно взвесить все плюсы и минусы, сделать свои расчеты, и только потом садиться за стол переговоров, – сказал Максим воображаемому собеседнику. – Думаю, время для дружеских рукопожатий не за горами. Винсент весьма прозорливый человек. Он предложил нам выгодное дело. Важно не упустить эту выгоду. За дело, Максим Михайлович…
Принятое решение примирило Максима с собой. Он совершенно успокоился. Сумел наконец-то спрятать мысли об Эмме за семью замками. Строго-настрого приказал себе не открывать их до лучших времен, которые обязательно наступят…
После того, как Алексеев ушел, Эмма еще долго стояла на краю обрыва и смотрела вдаль. Она видела, как взлетал самолет, увозящий Максима. Как солнце нырнуло в море. Как неслышно опустилась на остров ночь.
Эмма стояла, обхватив себя за плечи руками, и вспоминала о том, как впервые приехала на Святую Елену…
Ей было тогда семнадцать лет. По настоянию тетушки по отцовской линии Эмма надела длинное платье цвета пепельной розы, в тон ему шляпку с вуалью и ажурные перчатки. В руках Эмма держала кружевной зонтик из той же ткани. По уверению тетушки Камилы так одевались русские аристократы в начале двадцатого века.
– Зачем нам быть похожими на них? – поинтересовалась Эмма.
– Затем, чтобы понравиться русскому, живущему на острове Святой Елены, – пояснила Камила.
– Но, если этот человек – ровесник века, что общего может бить у нас с ним? – резонно заметила Эмма. Камила рассмеялась. Обняла девочку за плечи.
– У тебя с ним, моя дорогая, не может быть ничего общего. Очаровывать русского буду я. А ты будешь моим компаньоном, переводчиком, если хочешь. Не зря же твоя мама Люсьен заставляет тебя разговаривать по-русски. Проверим, забыл свой родной язык наш мосье или нет. Ну, по рукам?
– По рукам, Камила, – сказала Эмма, вздохнув с облегчением. – Если честно, я испугалась, что ты заодно с родителями. Отец мечтает выдать меня замуж за преуспевающего человека. Но мне всего семнадцать. Мне еще рано думать об этом.
– Ты права, моя кроша, – сказала Камила, поцеловав ее в лоб. – Выходить замуж нужно после тридцати, когда ты четко понимаешь, что тебе нужно. Я достигла этого удивительного возраста и прекрасно понимаю, что мне от жизни нужно. Именно поэтому мы и едем с тобой на Святую Елену. Я стану женой русского, живущего там.
– Он об этом знает? – поинтересовалась Эмма.
– Нет, – рассмеялась Камила. – Нет, моя милая, он о своем счастьи даже не догадывается. Наш приезд будет для него сюрпризом. Представь, каково будет его удивление, когда он узнает, что в доме Наполеона поселились две очаровательные незнакомки, – Камила щелкнула пальцами. – Он не сможет побороть свое любопытство. Он захочет с нами познакомиться и потеряет голову, – Камила уселась в кресло, приняла театральную позу, спросила?
– Скажи, разве можно остаться равнодушным, глядя на такую красавицу? Ну, что вы молчите, дитя мое? Восхищайтесь мною.
– Если честно, я не знаю, как это делают старички, – сказала Эмма, пожав плечами.
– Ах, святая простота! – воскликнула Камила, вскочив. – Как же я люблю тебя, Эмма. У нас с тобой все получится. Мы с тобой прекрасно друг друга дополняем.
– «Ангел черный, ангел белая – перелет и недолет»,[6] – подумала Эмма, но говорить о странном сравнении, пришедшем ей в голову, Камиле не стала…
Они прилетели на остров. Поселились в маленьком домике. Два дня бродили по берегу моря в одиночестве. Их предупреждали, что Святая Елена – странное место. Вначале может показаться, что остров необитаем. Гостей там не жалуют. Камила этому не поверила, но выходило, что предостережения не были беспочвенными.
– Неслыханная дерзость, – возмутилась Камила. – Неужели у этих островитян атрофировались все чувства? Неужели их не распирает любопытство? Мы приехали сюда на пару недель, а они думают, что мы решили тут навеки поселиться. Если завтра до полудня к нам никто не подойдет, я сама начну действовать. Я сама разыщу этого русского старичка, – сказала Камила и улеглась спать.
6
Андрей Вознесенский.