Голос Арчера (ЛП)

— Естественно, я верну тебе деньги. — Я снова улыбнулась, но его лицо осталось бесстрастным. Я слегка покачала головой и огляделась по сторонам. Люди у других касс справа и слева смотрели на нас.

Старичок заплатил за пару своих покупок и прошел мимо меня. Арчер поставил огромный мешок собачьего корма на конвейер.

— О, — сказала я, — вчера я была на озере и слышала собачий вой. Он раздавался из твоего дома. Казалось, что собака выла от боли.

Он взглянул на меня, вручая пару банкнот кассиру. Я снова огляделась. Все взгляды были устремлены на нас. Арчер Хейл будто бы их не замечал.

Я шумно выдохнула и жестами показала Арчеру:

«Правда, эти люди очень назойливы?»

Ухмылка. Секунда. Исчезла.

Он забрал свои покупки. Я развернулась и выкатила тележку вслед за ним. Я снова почувствовала себя растерянной и неловкой. Я покачала головой на свои мысли и направилась к машине. В последний раз посмотрела в сторону Арчера и увидела, что он тоже смотрит на меня.

У меня отвисла челюсть, когда он жестами сказал:

«Спокойной ночи, Бри».

Затем развернулся и через пару секунд исчез. Я облокотилась на машину и, как идиотка, заулыбалась.

9 глава

Арчер — 14 лет.

Я пробирался сквозь деревья. Я шел по памяти и переступал через ветки, чтобы не запутаться в них. Я знал эти места наизусть. Я не выходил за их пределы уже семь лет.

Собака Ирина бежала справа от меня, виляя хвостом. Она не только не отставала, но и умудрялась обнюхать все вокруг в поисках чего-нибудь интересного. Я щелкал пальцами или хлопал в ладоши, если мне нужно было ее позвать. Она была уже старой и отзывалась не всегда. То ли из-за глухоты, то ли из-за упрямства, я не был уверен.

Я нашел капкан, который мы установили вместе с дядей Нейтаном пару дней назад, и стал его снимать. Я понимал, что это занятие помогало дяде Нейтану заглушить странные голоса в его голове, которые, как ему казалось, он слышал. Я ценил, что таким образом он не дает мне сидеть без дела. Но для меня было невыносимо по ночам слышать крики маленьких животных, которые попали в капканы. Поэтому я ходил по нашему лесу и снимал те капканы, которые мы недавно установили. Еще я искал капканы, которые Нейтан ставил без меня.

Я заканчивал работу, когда услышал голоса, смех и плеск воды. Они доносились со стороны озера. Похоже, какие-то люди играли на берегу. Я положил на землю все, что было у меня в руках, и осторожно пошел на звуки.

Как только я вышел на опушку, я заметил ее. Эмбер Далтон. Мне показалось, что я издал грудной рык, но, естественно, из моего рта не вылетело ни звука. В черном бикини, полностью мокрая, она выходила из воды. Я почувствовал напряжение в штанах. Отлично. Кажется, теперь это случается постоянно. Но сейчас это случилось из-за Эмбер, и я почувствовал себя странно. Мне было стыдно.

Это началось в прошлом году, когда мне исполнилось тринадцать. Несмотря на то, что мне было ужасно неловко, я пытался расспросить дядю Нейтана о том, что со мной происходит. Но он просто швырнул мне несколько журналов с голыми женщинами и ушел в лес ставить капканы. Журналы не очень много объяснили, но мне понравилось рассматривать их. Возможно, я провел слишком много времени за этим занятием. Затем я засунул руку в штаны и мастурбировал, пока не издал вздох облегчения. Я не знал, правильно это или нет, но было слишком хорошо, чтобы останавливаться.

Я так внимательно смотрел на Эмбер, наблюдая, как она смеется и выжимает мокрые волосы, что не заметил, как пришел он. Неожиданно громкий мужской голос произнес:

— Посмотрите-ка! Да здесь любопытная варвара! Чего молчишь, любопытная варвара? Не хочешь ничего сказать? — Потом он пробормотал себе под нос, но достаточно громко, чтобы я услышал: — Чертов извращенец.

Трэвис. Мой двоюродный брат. Последний раз я видел его сразу после того, как потерял голос. Я все еще был прикован к постели и лежал в доме дяди Нейтана, когда ко мне пришли Трэвис и его мама, тетя Тори. Я знал, что она пришла, чтобы узнать, смогу ли я рассказать о том, что случилось в тот день. Я не мог. В любом случае, сейчас это уже не имело значения.

Мы играли с Трэвисом в Go Fish, и он жульничал. Но когда пришла его мама, он сказал, что это я жульничаю. Мне не было до этого дела, потому что я очень устал, у меня все болело: и тело, и душа. Я отвернулся к стенке и притворялся спящим, пока они не ушли.

И теперь он был на пляже с Эмбер Далтон. От его издевательских слов мое лицо вспыхнуло. Все взгляды были устремлены на меня. Я стоял, униженный и растерянный и прикрыл рукой шрам. Я сделал это машинально. Я не хотел, чтобы они видели его — доказательство того, что я провинившийся и ущербный урод.

Эмбер уставилась в землю. Она выглядела смущенной. Через секунду она взглянула на Трэвиса и сказала:

— Ну же Трэвис, не будь злым. Он инвалид. Он даже не может говорить.

Последнее предложение она почти прошептала, как будто сказала что-то неприличное. Несколько человек смотрели на меня с жалостью. Когда они встречали мой взгляд, то отводили глаза. Глаза остальных светились от восторга. Они жаждали увидеть, что же произойдет дальше.

Мое лицо пульсировало от унижения. Все продолжали пялиться на меня. Я как будто прирос к месту. В ушах стучала кровь, и у меня закружилась голова.

Наконец Трэвис подошел к Эмбер, обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал взасос. Мне показалось, что ей не очень это понравилось. Трэвис прижался к ней лицом, глядя мне в глаза. Это был катализатор, который заставил меня пошевелиться. Я развернулся, споткнулся о камень и распростерся на земле. Мелкие камешки под сосновыми иголками врезались в ладони. Когда я упал, я поцарапал щеку веткой. За спиной раздался громкий смех. Я вскочил и быстро пошел, практически побежал, домой, в безопасность. Меня трясло от стыда, ярости и, наверное, от горя. Правда, хотя мне и было очень плохо, я не был точно уверен, что это горе.

Я был изгоем. То, что я был здесь одинок и изолирован от общества, имело свою причину. Я был этой причиной. Я нес ответственность за страшную трагедию и страшную боль.

Моя жизнь не имела никакой ценности.

Я вошел в лес и, когда слезы брызнули из глаз, издал безмолвный крик. Я поднял камень и кинул его в Ирину, которая ни на секунду не отходила от меня, пока люди на пляже смеялись надо мной.

Ирина взвизгнула и отскочила в сторону, когда камень задел ее. Потом она тут же вернулась ко мне.

По какой-то неведомой причине эта тупая собака вернулась, хотя я был жесток с ней. Из-за этого слезы потекли по моим щекам. Моя грудь вздымалась, и я задыхался от воды, льющейся из моих глаз.

Я упал на землю и обнял Ирину, поглаживая ее спину и снова и снова приговаривая в голове: «Извини, извини, извини», надеясь, что собаки умеют читать мысли. Я больше ничего не мог ей предложить. Я зарылся лицом в ее шерсть и надеялся, что она простит меня.

Через несколько минут мое дыхание замедлилось, а слезы высохли. Ирина продолжала обнюхивать мое лицо, тихонько поскуливая.

За спиной я услышал хруст сосновых иголок. Я знал, что это дядя Нейтан. Я продолжал смотреть прямо перед собой, когда он сел рядом, придвигая колени к груди и занимая такую же позу, как я.

Несколько долгих минут мы сидели молча, просто глядя перед собой. Единственным звуком было дыхание Ирины и ее редкие поскуливания.

Через несколько минут дядя Нейтан взял мою руку и сжал ее. Его рука была грубой, сухой, но теплой. Мне нужен был физический контакт.

— Они не знают, кто ты, Арчер. Они понятия не имеют. И они не заслуживают того, чтобы узнать тебя. Не позволяй их словам навредить тебе.

Я прокручивал его слова в голове. Я догадался, что он заметил перемены во мне. Его слова были не совсем понятны. Я часто не понимал слова дяди Нейтана, но каким-то образом они успокаивали меня. Он всегда казался правым, когда речь шла о важных вещах. Только он понимал глубину своих мыслей. Не поворачивая головы, я кивнул.