День Космонавтики

- А чем стращал? - спросил я.

Бутылки снова собрались вместе.

- Карами небесными, - сказал Саня. - Что всех нас посадят, что родителей посадят, что сгнием в тюрьме.

- А мне говорил, - сказал Игорь, - что ты нарушаешь договор с американцами, и страна может попасть на санкции и вообще много чего лишиться. Типа, противостояние никому не нужно, хотят они себе историю, ну и бог с ними. Пупы Земли.

Леха вздохнул.

- В общем, карточки собрали и сказали всем об этом заткнуться.

- Но, - сказал Саня и выставил указательный палец.

Ребята вдруг заржали так, словно в пиво было что-то подмешано. Игорь свалился с лавочки, и Семка, рискуя упасть сам, помог ему заползти обратно.

Вот мартышки!

- Не, ну хорош! - я ткнул гогочущего Саню в бок. - В чем прикол-то?

Саня перевел дух, посмотрел на меня и произнес:

- Но.

От нового взрыва хохота парни уже просто попадали на землю. Господи, чего взять с придурков? Леха принялся лбом стучаться о ножку стола. Игорь повизгивал и дергал ногой. Семка на четвереньках выбрался из эпицентра и залег в траве. Ранен? Убит?

Я фыркнул, а затем захохотал вместе с ними.

- Понимаешь, - сказал Саня, когда ребята, еле дышащие, вяло сползлись обратно к столу, - там не понятно... Тебя не выпустили, сказали, что ничего о тебе не знают, хотя одна женщина видела как тебя посадили в микроавтобус. Твои родители в центральном офисе безопасников разве что пикет не устроили...

- И тут какая-то зараза ночью оклеила тумбы по Гражданской улице твоими карточками! - сказал Леха.

- Вы? - спросил я.

- Неизвестно, - сказал Игорь, скалясь. - Зараза не попала под камеры.

- А другая зараза подняла волну в сети, - сказал Леха. - И организовала сообщество по твоему поиску. Расползлись ссылки, подтянулись любители космонавтики, истории, не кабинетные, но парни такие, серьезные... Какие попутно темы перетирали!

- А еще стену дома рядом с домом мэра кто-то оклеил вот такими портретами, - Саня показал мне лист формата А4.

На листе под моим плохим, черно-белым портретом в две строчки было написано: "Похищен Константин Ломакин. За то, что мы победили в войну!"

Мне стало трудно дышать.

- Ребята, вас же тоже могли...

- Ну, нас всех задержали на сутки, - сказал Саня. - Видимо, проверяли, мы расклеиваем или не мы. Пластиковые сиденья в отделении на улице Дружбы, скажу тебе, Костян, паршивые. Просто никуда. Ни заснуть, ни застрелиться.

- И что? - спросил я.

- В ту же ночь на Сенатской оклеили строительный забор.

- Кто? - выдохнул я. - Петр Игнатьевич?

- Не он, - сказал Игорь.

- В том-то и дело, - придвинулся ко мне Леха и понизил голос: - Мы не знаем. Люди стали расклеивать. Такое движение поднялось! Как протест. Но наоборот. Какое-то... - Его глаза влажно заблестели. - И за космос, и за мирный атом... Что, мол, все это мы, наша страна. Американцы, говорят, с десяток протестов вынесли. По беспримерной поддержке фальсификации мировой истории.

- А наши?

- А что наши? - улыбнулся Саня. - Сначала как бы да-да, а потом видят, что уже не остановить, так тоже... Возглавили.

- Знаешь, сколько завтра народу ждут? - перебивая, спросил меня Семка.

Я мотнул головой.

- Двадцать тысяч!

У меня стиснуло горло.

- Ребята, - захрипел я, стараясь не разреветься, - это же здорово! Это значит, нам еще нужны звезды!

- А то, - солидно кивнул Леха. - Космос наш.

Косясь на меня, к трибуне подошел мэр.

- Дорогие сограждане!

Люди занимали всю парковую зону. Всю. Они стояли и на аллее, и на отводах дорожек, по всему спуску и у бетонной чаши фонтана. У трибуны было тесно. Я никогда не видел столько людей. Головы, головы, головы. Разноцветье шаров. Цветы. Коляски с детьми. В стороне коротко белели столы с бесплатными чаем и бутербродами.

В таком многолюдье ракету просто негде было устанавливать. Но Леха сказал, что фейерверк будет обязательно, это взяла на себя городская администрация.

- Земляки!

Голос мэра гремел из колонок и уходил в бледно-синее небо. Было тихо. Впервые, наверное, мэра слушали так внимательно.

От торжественности момента он раскраснелся и сдернул с горла шелковый шарф.

- Меня переполняет гордость от того, чему мы были свидетелями... Двенадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года наш соотечественник...

Саня сказал, что скафандр СК-1 забрали сразу после прошлогоднего праздника, но ему обещали сшить шинель. Гагаринскую, один в один.

А еще к празднику установили большой плазменный экран сбоку от сцены, чтобы всем было видно, и сейчас на нем блестела, покачиваясь, лысина мэра.

- Я поздравляю вас с великим праздником и хочу, по старой традиции, передать слово молодому поколению, которое несмотря на свой юный возраст, интересуется нашим прошлым! Попросим!

Мэр захлопал в ладони.

- Ура! - закричали из толпы.

Людское море загудело, ожило, вскинуло руки.

Мэр отступил к своему кучковавшемуся на заднем плане окружению. Я оглянулся в поисках Сани. Где ты, Гагарин?

- Га-га-рин! - позвал кто-то.

- Га-га-рин! - подхватили справа, потом слева.

- Га-га-рин!

Фамилия громыхнула раскатом, и Саня быстрым шагом выступил из-за занавеса, невысокий, крепкий, в серо-стальной шинели и фуражке.

- Ур-ра!

Я почему-то думал, что Саня выше, но, возможно, он уже был в образе и слегка подседал, чтобы соблюсти Гагаринский рост.

Вместе с ним в такой же серо-стальной шинели появился еще один человек, тоже невысокий, темноглазый, смутно знакомый.

Вдвоем они подошли к микрофону.

- Соотечественники! - сказал Саня.

На экране расцвела его улыбка и порхнула к людям, вызывая улыбки в ответ. Двадцать тысяч улыбок. Двадцать.

- Дорогие друзья!

Саня окинул площадь и парк добрыми, Гагаринскими глазами.

- Вместе с Германом мы отправляемся в космос...

Ну, конечно! - сообразил я. Двойник Титова, космонавта номер два. Ребята нашли похожего человека! Как же это здорово!

- Но летим мы не с пустыми руками, - сказал Саня. - Мы шагнем к звездам с вашими надеждами и мечтами, с вашими голосами, вашими устремлениями и жаждой открытий, упорством и трудом всего советского народа...

"Советского?" - растеряно вспыхнуло среди мэрских. Но Саня не останавливался.

- Нам хочется, чтобы вы знали - мы все делаем одно дело, и это не только Юрий Гагарин или Герман Титов поднимаются в небо, это вы устремляетесь вверх вместе с нами, вся многомиллионная страна. Герман, добавишь еще что-нибудь? - обернулся он к своему спутнику.

Тот кивнул, снял фуражку и пригладил мысок непокорных волос на лбу.

- Кто это? - шепотом спросил меня кто-то сбоку.

Я повернул голову. Саня в шинели стоял рядом и смотрел на людей у трибуны. И все-таки он был повыше.

- Подожди... - я несколько секунд переводил взгляд с него на человека, улыбающегося живому людскому морю с экрана. - Я думал, ты...

У меня пересохло в горле.

- Да я тут... Пока, понимаешь, шинель искал... - Саня говорил все медленнее, потом его лицо приобрело недоверчивое выражение. - Это что... это...

Он замер с открытым ртом.

Герман Титов в это время, наклонившись к головке микрофона, смущенно сказал:

- Ну, я не знаю, что еще добавить после Юрки. Наверное, что мы еще вернемся. Обязательно. Вы только верьте в нас. С праздником!

Он махнул рукой.

- Ур-ра!

Несколько шаров взмыли в воздух.

Люди засмеялись, захлопали. Подобно приливной волне от самого фонтана к сцене, нарастая, поплыл гул голосов.

- Га-га-рин! Ти-тов!

Кто-то тянул шею. Кто-то вставал на цыпочки. Я заметил у помоста Петра Игнатьевича, счастливо утирающего глаза платком.

- Га-га-рин! Ти-тов! Ура-а-а!

Космонавты синхронно отдали честь. Несколько шагов - и они оказались у складок занавеса. Еще шаг.

- Ты видишь? - просипел Саня, впившись пальцами в мое плечо.