Страница 7 из 18
— Вот как. Ну, раз обещал, то вы приняты. Не знаю, правда, в какой должности и с каким жалованьем, но думаю, мы сговоримся.
— Ах, ваше высочество, только не прогоняйте меня, я буду служить верой и правдой! Позвольте мне только быть подле вас, все равно кем!
Н да, что то больно много красноречия. Откуда столько обожания во взгляде этого мальчика? А он часом, не из этих? Ну, ладно, как говорила одна американская плантаторша, об этом можно подумать завтра. Сейчас есть дела более насущные.
Ревизия нажитого непосильным трудом выявила, что мы стали обладателями четырех лошадей с городскими клеймами. Девяти комплектов доспехов состоящих из кирасы и шлемов. Восьми палашей и фитильных ружей, которые я про себя назвал мушкетами. Увы, я пока не очень разбираюсь в окружающем меня огнестреле. Девятый стражник, был, очевидно, старшим и вооружен шпагой и пистолетом. Причем в отличии от моих карамультуков этот пистолет имел более менее вменяемые размеры и его вполне можно было носить за поясом. Шпага тоже недурна, а вот это что. Бумаги? Что за чертов готический шрифт, ничего не могу разобрать. Так у нас же писарь тут, где то ошивается.
— Мартин, пожалуй, вы сейчас будете держать экзамен на должность секретаря! Ну как поведайте мне, что в этих бумагах.
Первая бумага оказалась чем-то вроде ордера на арест и поимку принца Иогана Альбрехта Мекленбургского именем святой инквизиции. Вторая в сущности тем же самым, но от имени магистрата города Кляйнештадта. Хуже всего было то, что во второй было указано, что означенный принц может выдавать себя за дворянина фон Кирхера, или еще кого. Поэтому прилагалось достаточно точное описание меня и Фридриха. А вот это плохо, я, предполагая, что меня будут искать выгавкал у папаши Рашке подорожную, как раз на имя фон Кирхера, расчитывая сбить погоню со следа. Да, а положение-то имеет тенденцию к ухудшению.
Огромную кучу трофеев, очевидно, придется бросить в связи с отсутствием времени и возможности реализовать, не привлекая к себе внимание. Правда, у каждого из стражников при себе нашлось по три серебряных монеты, очевидно задаток от гера Рашке. И то хлеб. Итак, нас ищут, причем ищут хорошо. Имеют описание и приказ действовать максимально решительно. Один раз нам повезло, а дальше?
— Фридрих, как ты думаешь, где нас будут искать меньше всего?
Мой верный слуга изобразил глубокую задумчивость.
— Сложный вопрос ваша милость, вы можете отправиться на север в Мекленбург к родне отца, или в Померанию к родне матери, можете так же на восток в Польшу, там у вас тоже найдется родня. Да и местная шляхта не любит когда дворян пытаются осудить. Пожалуй, вам совершенно нечего делать на католическом юге и вас там не будут слишком искать.
— Разумно! А что еще можно сделать?
— Не знаю ваша милость.
— А вот я кажется, знаю. Мартин иди сюда, у тебя ведь есть писчие принадлежности? Садись и пиши.
Через несколько минут на свет появилась подорожная на имя почтенного бюргера путешествующего с двумя дочками в Мюнхен. Нагрев на огне лезвие ножа я аккуратно снял с ненужной уже подорожной фон Кирхера печать и прилепил ее на новый документ. Потом внимательно осмотрев трупы стражников, я выбрал самого тщедушного и стал раздевать. Разоблачив покойника я разделся сам и стал облачать его в свою одежду, включая белье. На мое счастье он еще не сильно застыл, так что хоть и с трудом, но моя задумка удалась. Ого, как Мартин покраснел, наблюдая мои телеса! Точно с ним не все в порядке. Старый Фриц, напротив все понял правильно, только заметил, что лицом переодетый стражник не слишком на меня похож, да и волосы не такие.
— Ну, это дело поправимое, отвечаю я и нахлобучив на голову покойника свой шлем стреляю в нее из трофейного пистолета.
Бр, какое отвратительное зрелище, оно мне точно будет сниться! Последний штрих, подтаскиваю тело к догорающему костерку и укладываю, так как будто он свалился в него лицом после ранения. Так что опознать по волосам не получится.
Профессора Герасимова, надеюсь, у них нет, и о дактилоскопии они тоже вряд ли слышали. Так что может сработать.
Мартин, после всех моих манипуляций смотрит на меня со смесью страха и восхищения. Улучшив момент, он подвигается ко мне и, почему то шепотом спрашивает:
— Ваша светлость, а вот в подорожной…
— Что в подорожной, mein lieber?
— Там написано, что путешествует бюргер…
— О, бюргером будет Фриц. Он прекрасно справится.
— О да, но кто будет его дочками? Дрожащим голосом интересуется мой новоиспеченный секретарь и удостаивается самого обворожительного взгляда, на какой способно мое новое лицо.
— Дитя мое, а что вы знаете о таком жанре как "гендерная интрига"?
Едва на следующее утро златокудрый Феб позолотил небеса, из одной ничем ни примечательной деревни выехал довольно неказистый фургон. На облучке отчаянно зевая, восседали почтенный бюргер и две его очаровательные дочки. Впрочем, действительно очаровательной можно было назвать только одну. Вторая была, так скажем, на любителя. Довольно рослая для девушки и с крупными чертами лица, хотя формы…. Как вы понимаете, очаровательной дочкой был Мартин, превратившийся в Марту, а той, что на любителя ваш покорный слуга, откликающийся на имя Гретхен. Платья и повозку мы приобрели в деревне. Лошадей обменяли на попроще, все таки это вам не наше время могут опознать и по лошадям. Остался только маленький конек Мартина, уж больно жалко было его бросать. Дальнейшую дорогу он проделал привязанный к фургону сзади. Оружие и мужская одежда отправились на дно сундука, заваленные всяким тряпьем. Под руками остались только кинжалы и трофейный пистолет. Переодевшись и критически осмотрев себя, я занялся недостатками фигуры. Природную узость в бедрах компенсировали нижние юбки. Недостаточную длину волос замаскировали чепцы, а вот отсутствием груди я занялся особо. Люди отслужившие в армии, как правило, умеют в минимальной степени владеть иголкой и ниткой. Мой армейский навык усугублялся еще и годами холостой или полухолостой жизни, так что шить я мал-мал умею. Ни хуже иных особ женского пола и это не преувеличение. Галка, к примеру, шить совсем не умела. Эх, не доведет цивилизацию до добра эмансипация и феминизм. Так что, вооружившись иголкой, ниткой и ножницами я скроил два мешочка и две лямки. Мешки наполнил крупой, и получились вполне сносные протезы грудных желез. Читал, в каком то журнале, что в до-силиконовую эпоху их именно так и делали. Протезы получились на славу, не прошел и один день, когда спина стала протестовать против непредусмотренных природой источников тяжести. На третий день появился еще один повод проклинать собственную чрезмерную дотошность и внимание к деталям. Дело в том, что мы присоединились к труппе странствующих комедиантов. Путешествовать сразу стало веселее, особенно Гретхен. Один из бродячих комедиантов, определенно запал на выдающиеся формы племянницы старого Фрица и стал оказывать ей всяческие знаки внимания, к немалой досаде последней. Причем ее младшую сестру Марту данное обстоятельство приводило просто в неописуемый восторг. Марта, кстати, от коррекции фигуры отказалось наотрез, впрочем, ее это ничуть не портило. Просто юная девочка фигура, которой только стала оформляться. Гретхен глядя как Марта легко порхает и непринужденно общается с окружающими, неоднократно пожалела о своем преждевременном созревании. Выручал только старый дядюшка Фридрих, бдительно следивший за нравственностью своих малолетних родственниц. Иначе совсем бы кранты.
Имя воздыхателя я так и не запомнил, как впрочем, и прочих артистов. Поскольку носили служители Мельпомены то, что ранее было сценическими костюмами, то различал я их по амплуа. Мой поклонник был Скарамушем.
Дорога тем временем шла своим чередом. Поднимались мы рано, наскоро завтракали, запрягали лошадей и трогались в путь. День проводили в движении, лишь к вечеру останавливались на привал. Мы с Мартой, тьфу, прости господи, с Мартином собирали хворост, варили в котле немудренную похлебку, кормили лошадей, хозяйничали одним словом, стараясь не выпадать из образа. Вроде получалось, во всяком случае, комедианты ничего не заподозрили. Особенно один из них, чтобы ему антрепренер с рогами приснился! Нас пару раз проверяли конные патрули, особенно дотошно трясли комедиантов, как ни странно весьма усердно трясли моего ухажера. Очевидно, этот сексуально озабоченный Скарамуш чем-то напоминал им принца. К вящему огорчению Гретхен арестовывать бродячего актера стража не стала. На папашу Фрица и его спутниц стражники особенного внимания не обратили, разве что, сами знаете на кого. Мамочка родная, роди меня обратно.