Ради тебя 1. Если бы не ты

Я услышала, как кто-то приблизился ко мне и застыл за спиной, почувствовала легкие нотки барбариса, что танцевали в воздухе. Я угадала, кто подошел, даже не оборачиваясь. В хирургическом отделении, да даже наверняка и во всей больнице, таким ароматом обладал только один человек.

– Кто это? – шепотом поинтересовалась я, указывая пальцем на мужчину за стеклом.

– Ее доктор. Адиса Узома, – вздохнула Катя. – Он уже давно здесь вот так сидит. Я раз в пятнадцать минут оставляю пост, чтобы спросить, не нужно ли ему что-то. Знаешь, мне даже стало казаться, что он не шевелится. Гора, а не человек.

Я не стала оборачиваться.

– Она была больна? Почему возле постели доктор, а не кто-то из близких?

Катя не спешила с ответом, и мне вдруг страшно захотелось посмотреть в ее глаза. Развернувшись, я увидела, как Катя разглядывает свои ладони.

– Я не знаю, – призналась она. – Знаю только, что Адиса заведующий отделением для тяжелых душевнобольных в Подолке.

Меня словно обдало ковшом ледяной воды. Так девочка сумасшедшая и те бормотания в предоперационной просто глюк ее больного сознания? Нет, я до сих пор не понимала, что девочка пыталась мне там сказать, но говорила она так убедительно, с таким мощным посылом, будто от этих слов зависела, по меньшей мере, ее жизнь. Теперь же, получив одну из возможных причин ее поведения, я была разочарована.

– Как ты его провела сюда? Ты же рискуешь. Это против правил. – Не сдержалась я.

Катя сникла:

– Мне просто его очень жаль. Он так переживал! Ну и Адиса сказал, что не уйдет, пока не увидит девочку.

– Возвращайся на пост, Кать. Я сама спрошу, не надо ли ему чего.

Она кивнула и поспешила к выходу из реанимационного блока. Мне даже показалось, что я услышала вздох облегчения, сорвавшийся с ее губ. Многие не любили находиться в этом крыле, слишком ощутимым был дух неизбежности смерти.

Я уже собиралась зайти в блок, но в последний момент застыла в нерешительности перед дверью. Что я ему скажу? Что спрошу? Уверена ли, что хочу знать ответы о ребенке, который почти умер у меня на руках?

Разрешив себе выиграть пару спасительных минут перед встречей с пугающей неизвестностью, я вернулась в ординаторскую. Превозмогая боль в ноге и слабость, что обняла тело подобно второй коже, я сделала кофе и вернулась в реанимацию. Знала, что своим поведением нарушаю все мыслимые и немыслимые правила нахождения в блоке интенсивной терапии. Но, во-первых, что-то внутри подсказывало мне – поступаю как нельзя правильно, а во-вторых, Брагин уехал домой, значит надавать подзатыльников в воспитательных целях некому.

Я поборола нервную дрожь и вошла в палату. Чашка грела замерзшие ладони, а горький аромат кофе быстро разлетелся по комнате. Адиса даже не пошевелился.

– Простите, – робко кашлянула я. – Не хотелось тревожить, но я вам кофе принесла. Вот.

Я указала на чашку и улыбнулась, когда мужчина обернулся. Сначала Адиса моргал. Я видела в его взгляде растерянность и отчужденность, а потом он нахмурился, и проявились искорки понимания.

– Спасибо, – неожиданно хрипло ответил он. – Но я не хочу.

– Так нельзя! – я сделала несколько шагов навстречу. – В таком состоянии вы девочке ничем помочь не сможете.

Адиса очень медленно закрыл глаза и покачал головой. Я уже видела такое поведение раньше. Нежелание соглашаться со случившимся. Я могла точно сказать, что сейчас в его голове роились тысячи мыслей, одна мрачнее другой. И каждая устроила жестокий марафон на выживание.

Через это неприятие проходил всякий близкий или родственник больного, для меня не стало подобное открытием. Я просто умела наблюдать.

Упрямо мотнув головой, я подошла ближе и почти насильно всунула чашку в руки Адисы. Он принял кофе, недоуменно буравя меня черными глазами. Я отошла и устроилась напротив ног девочки, немного прислонившись к кровати. Стоять было тяжело, но я не собиралась признаваться в собственной слабости. Незнакомцу так точно.

Мужчина потянул воздух, его кадык дернулся в глотательном движении.

– Пейте, – не успокоилась я. – Вижу, что вы голодный. Чашка кофе вам уж точно не повредит. А может и девочка проснется. Она любит кофе?

Адиса сделал пару глотков.

– Я не знаю, что Катенька любит, – пожал плечами он.

Я замялась.

– Как же так? Мне сказали, что вы лечащий врач девочки.

Поймав мой взгляд, Адиса махнул рукой и ответил:

– Я плохо ее знал. Как-то не доводилось общаться ближе.

– Почему? – вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела подумать, что мужчине это будет неприятно.

– Катенька аутист, – сказал он, протягивая к девочке руку.

Ладонь замерла на половине движения к ее волосам, наткнувшись на бесчисленные трубочки и провода. Адиса забрал руку и отвернулся.

– В мире таких, как она, не находится места для таких, как мы, – продолжил он.

В его голосе мне послышалась такая обреченность, что захотелось немедленно сорваться с места и убежать. Я крепко зажмурилась, на секунду. А потом резко открыла глаза, вздрогнув от его голоса.

– Это я во всем виноват.

Мне стоило больших трудов не сбить дыхание.

– В чем?

Адиса несколько секунд молчал, будто складывал мысли-пазлы воедино. И эти секунды показались мне мучительной вечностью.

– Я не уследил. Будь я к ней внимательней – ничего бы этого не случилось, – тяжело вздохнул он.

– Не стоит себя винить. Не думаю, что кто-то виноват в том, что случилось с девочкой, – мне самой очень хотелось верить в то, что говорила.

Ведь это означало бы, что и я не виновата и мнимая порча на Влада – просто бред.

– Как вас зовут?

– Даша.

– Так вот, Даша, – продолжил он. – Поверьте мне, такого не должно было быть. Виновные есть. Я точно знаю. И они должны быть наказаны.

Мое лицо застыло, как бесстрастная маска, руки повисли, я почти перестала ощущать вес собственного тела. Мужественное лицо Адисы исказилось жестокостью и решимостью. Я бы не хотела чтобы, такой как он, пришел к известному «виновнику» случившегося.

Влад. Под ложечкой засосало. И пускай я хотела ему отомстить, заставить ощутить тоже самое, что и я… Но я никогда не желала Владу смерти.

Сейчас же, наблюдая за жгучими эмоциями, что сменялись одна другой на лице мужчины, я поняла – такой способен на убийство.

– А почему вы сидите с девочкой? Где ее близкие?

– У нее никого нет, – с трудом проговорил он сквозь зубы. – Мать сегодня погибла, а отец… Про отца я ничего не знаю. Я даже не знаю, как его отыскать. Я ничем не могу ей помочь!

Я не смогла сдержать порыва. С трудом преодолела расстояние между нами, застыла за спиной мужчины и положила руку ему на плечо.

– Мне очень жаль.

Я почувствовала, как мышцы под мои пальцами напряглись, и подумала, что повела себя не слишком вежливо, ворвавшись вот так в личное пространство Адисы. Я собиралась уже отдернуть руку, как он остановил меня своим ответным прикосновением.

– Спасибо, – кивнул Адиса, накрывая горячей ладонью мою руку.

Я не ожидала, что простое обыденное слово произведет на меня такой эффект. Первый раз в жизни я почувствовала настоящую ответную благодарность. Стало уютно и тепло, будто забралась под плед с горячей чашкой чая.

– Я так виноват перед ней, – поделился Адиса, все еще не отпуская мою руку.

Кожу стало покалывать.

– Не говори так! – я впилась пальцами в его плечо. – Это неправда!

Он замолчал, потом невесело усмехнулся и сцепил пальцы в замок.

– Даша, ты не знаешь, о чем говоришь.

Адису разорвало. Слова полились из него бурным потоком. Он говорил, говорил, говорил… Про сегодняшнее нападение в психбольнице, про то, как Катя сбежала, как нашел ее мать убитую. Подумать только, насколько жестоки люди в наше время!

Я слушала и не верила в то, что все это случилось не так далеко от меня. Всего-то за несколько десятков километров от города.

От жалости, которая подобно воздуху проникла сквозь кожу, запершило в горле. Мне хотелось утешить мужчину, что не побоялся признаться незнакомке в собственных бедах. Не побоялся выглядеть слабым.