Страница 92 из 94
- Копни мечом, - приказал он и стал копать, потом, сняв с себя ожерелье, браслеты и кольца, швырнул их в яму и притоптал.
- Останешься жив, - сказал Шивон, - отдашь ожерелье Афродите. Остальное твое, - и исчез, побежал к Святославу.
Святослав загудел в маленький рожок, что всегда висел на поясе рядом с кресалом. Воины собирались вокруг князя, хотя в этой суматохе очень трудно было оторваться от противников. Сотня во главе с Колом вела сражение уже рядом с князем. Печенеги давили количеством, и каждый русский воин сражался с пятью-шестью врагами. Святослав, изредка бросая взгляд на реку, видел, что печенеги все прибывали и прибывали, упорно лезли вверх, и, казалось, уже нет им конца. Святослав набрал в грудь как можно больше воздуха и громко, чтобы было слышно всем живым и раненым, крикнул:
- Русичи! Браты мои! Боги смотрят на нас. Смотрят души наших пращуров из Ирии! Будем достойны, Дажь-боговы внуки, наших отцов, и не посрамим ЗЕМЛИ РУССКИЕ!!!
Дикая ярость охватила его, он отбросил саблю которая показалась ему слишком щадящим оружием, выхватил из ножен тяжелый старый меч своего отца Игоря, кинулся в ряды сражающихся и до пояса разрубил подбежавшего к нему печенега. Шивон сражался виртуозно, потому что вид его больше всего привлекал печенегов, видевших на голове его золоченый шлем Куркуаса. Видимо, они принимали его за Святослава. Его сабля, сделанная из дамасской стали, витала в воздухе, как воздушный змей, разя врагов с неожиданной стороны. Сотня Кола, какая уже сотня! -небольшая группа воинов стала в круг и била противников так, что перед ними образовалась широкая полоса из мертвых тел. Следующий круг состоял из воинов Святослава, и битва здесь была еще ожесточеннее и свирепее, потому как это были воины, прошедшие все многочисленные бои и умеющие убивать. Именно таких опасался Цимисхий под Преславой, назвав их профессионалами и приказав просто расстрелять из луков.
Солнце уже поднялось высоко, когда от излучины показались паруса двух лодий, а за ними остальные. Русичи этого не видели, а печенеги заметили сразу. Тогда в ход были пущены стрелы. Воины русов падали один за другим. Сразу, в упор был расстрелян Шивон, и даже тогда, когда опустился на колени и к нему подбежал печенег, видимо, снять шлем, то, пораженный ударом умирающего Шивона, лег рядом» Кол с тремя стрелами в боку уже не мог поднять свой тяжелый меч и упал последним в своем круге* Никто не заметил, как погиб Святослав, видимо, тоже самым последним.
Когда две лодии приблизились к острову Святого Григория, печенегов уже не было. Остались только мертвые тела, которые усеяли весь остров. Волк, Кожема и Видибож кинулись искать Святослава. Искали долго, пока не наткнулись на два обезглавленных тела - Шивона и Святослава.
Тризна была суровой и с горестью печальной» Лодиш, в которой Святослав прибыл на остров Св. Григория, подняли на берег, к обрыву, где нашли тела Шивона и Святослава. Рядом еще одну, другую разрубили на дрова и положили остальных воинов, зажгли. Преклонив колени, вой прощались с телом Великого князя, низко опустив головы и стуча мечами о щиты. А жрец Видибож вещал с возвышения:
Никакой встречи не было. В теплое начала лета 972 года лодии причалили в Киеве к гавани Боричева взвоза, где находились Подольские, или Южные ворота древнего города. Здесь Боричев взвоз соединял верхний город с нижним и, уткнувшись носами в берег, стояли лодии со всей Киевской Руси. Толпа зевак с любопытством и недоумением рассматривала появившихся воинов. Все они были, казалось, измучены и нездоровы, две лодии высадили несколько воинов и снова отправились вверх по реке к Вышгороду. Остатки войск привел в Киев воевода Волчий хвост. Воевода раскланялся с воинами и просил их прибыть к нему через две седмицы, когда поведет речь о дальнейшей жизни. Дом воеводы находился на Копыревом конце, вблизи другой пристани на Голубице и Каянке, но Волк решил пройти пешком, как бы поздороваться с городом. Сотник Кол, хотя и был весь перевязанный, подошел к воеводе и попросил:
- Ты завтра намерен идти к молодому князю, будешь в тереме, надо отдать долг.
- Теперь мы здесь никому ничего не должны, - ответил Волк.
- Видишь? - Кол распахнул рубашку. - Это ожерелье безумной цены просил боярин Шивон передать любимой им женщине - гречанке, может, помнишь такую. Она служила княгине Ольге, а после смерти ее ушла в монастырь, а некие шепнули мне, что она еще в хоромах князя. Ты, воевода, смышленый, мне с этим не справиться, а ты, Волк, выполни предсмертную волю Шивона.
Волк кивнул и побрел к дому. Дом был построен сразу после прибытия Вятко от вятичей, когда он привез мертвого Асмуда и получил прозвище Волчий хвост и от Святослава должность воеводы. Он тут же женился на дочери богатого купца Романа Коша, далекого предка будущих царей. Волк шел домой и думал, не та ли это гречанка, которую спасал от Шивона Святослав, а он охранял ее.
С утра Волк отправился на Гору, в княжьи терема. Дворня сразу признала его, а ключница Маланья даже расплакалась. Оказалось, что молодой князь на охоте и прибудет к вечеру. Волк полюбопытствовал у ключницы, не знает ли она, где гречанка, которую привез с собой Святослав. Маланья, закрыв платком рот, прошептала, оглянувшись:
- Да тут она, в хоромах княгини Ольги.
- Что так? - удивился воевода. А ключница продолжала шипеть:
- Любодетельница она у князя.
- Может, проведешь ты меня к ней? Дело у меня есть от покойного Святослава.
Ключница перекрестилась и пошла. За ней Волк.
Гречанка сидела в широком кресле Ольги и рукодельничала. Волк вошел, и она сразу узнала его.
- Будь здрав, воевода, - поднялась она, - а Великий князь... - Волк не дал ей спросить и сам ответил:
- Великого князя уже нет, он почил, - не думая долго выложил на маленький столик ожерелье с двумя браслетами.
- Это перед смертью тебе передал боярин Шивон. Он страстно любил тебя.
Гречанка скривила губы:
- Хорошо любил, что было не насиловал. Нет, воевода, от него мне никаких подарков не надо, - и, разглядев ожерелье, добавила; - И нельзя мне. Что подумает Ярополк? А пуще того эта Гора. Толки пойдут, а я и так здесь чужая, бесприданница. На меня и смотреть не хотят, а если смотрят, то просто не видят.
Она показалась Волку еще красивее, чем в Болгарии, он просто любовался ею и не верил, что ее можно не видеть. Он вспомнил, что Великий князь называл ее Афродитой.
- Нет, нет, воевода, даже если Шивон завещал перед смертью, значит, с чистой душой, я ни за что не возьму и даже прикасаться не хочу.
Своим страхом, резким возбуждением она, как птица в клетке, вызвала у Волка жалость. С тем он покинул терем княгини Ольги.
179
«Велесова книга», пер. Асова.