Страница 79 из 94
Святослав был ранен и еле держался на коне. Манфред отнесли в крепость. Прозвучал звук рожков, и открылись ворота, пропуская оставшихся воинов. Но самое удивительное, что оборона крепости была настолько рассчитана, что ни один грек не мог подойти к воротам. Они отсекались градом камней и тучами стрел, которые были настолько прицелены, выверены, что ложились там, где появлялись греки. Атака со стороны реки Истра тоже захлебнулась. Как только прозвучали литавры и раздался звук труб, с кораблей, подведенных к самому берегу, стали спускаться греческие воины. Но возникшая буря ударила в лицо наступавшим, да еще стрелы, летящие из-за лодий. Вода в реке вскипела, сталкивая суда и, с потерей множества воинов, пораженных стрелами и утонувших, наступление и высадка провалилась. Наутро все валы, все склоны, все подступы к городу были завалены трупами греческих воинов, не говоря о поле битвы. Это была последняя кровавая битва двух полководцев, которые провели следующие сутки, размышляя о случившемся, осмысливая, переваривая тяжелое поражение с двух сторон.
Как только за оставшимся войском русов закрылись ворота, Святослав въехал в крепость почти последним, он стал терять сознание и клониться на гриву коня. Его сразу подхватили и уложили на кровать. Тут же появилась болгарка высоченного роста, похожая на цыганку, но кудесница, каких мало. Она ухаживала за раненой Манфред. Женщина распоряжалась смело: в керамической посуде развела какую-то жидкость, смочила тряпки и обложила ими лицо и левое плечо князя; подняла голову и влила ему в рот еще какую-то жидкость, легко подтянула князя и оставила в полусидячем положении, прогнала всех, кроме пожилого воина, которого предупредила:
- Когда очнется и подаст голос, зови меня. Я у княгини.
Святослав очнулся, когда первые лучи солнца уперлись в витражи окон, а в комнате стало празднично, светло и тихо. Он содрал с лица подсохшие компрессы, повертел головой, боль исчезла, поднял руку и также не почувствовал ломаты в плече. Он был совершенно здоров. Но в душе ощущал еще не осмысленную тревогу, чувство неуверенности, какое-то несоответствие между ярким светом в комнате и тем, что творилось в его душе. Мозг стал медленно крутить картины прошедшей битвы, и с тем, как кадр за кадром прокручивались его видения, становилось все тягостнее и печальнее. Он увидел прорыв своего войска, свое торжество, а потом отступающих воев в вихре пес-чанной бури и наседающую на них конницу греков, беззащитную гибель его людей. И еще что-то туманное, невыразительное, но присутствующее рядом в виде какого-то пятна на стульчике, пожилого воина, сидевшего не шелохнувшись, с небольшой козлиной бородкой, будто лесовик-боровичок на пеньке.
- А ты что здесь делаешь? - спросил князь.
Лесовик-боровичок вскочил и, кланяясь, ответил:
- Вечор Марфа всех прогнала, а меня оставила, чтобы углядеть за тобой, князь.
- Ну, углядел? - спросил князь.
- А как же. Углядел. Ты ночью, князь, сумабродил, кричал и болтал с кем-то. Несколько раз Марфу звал, она тебе тряпки меняла. И вот, вижу, жив и здоров.
- А теперь угляди, - сказал князь, - где тут у нас бочонок с вином, откупорь и налей мне и себе.
- Это с преболыьшой радостью, - засуетился боровичок, открывая бочонок, - это мы враз... Будь здрав, князь, - прищурился. - Небось дума гложет, поубивали многих.. А мы стоим и стоять будем за тебя, князь!
- Повтори, - приказал князь.
Поначалу боровичок не понял, а потом заулыбался, улыбка у него была искренняя, детская:
- А мы враз! - и налил снова два бокала.
Святослав улыбнулся в ответ:
- Но ты действительно все углядел. Как звать и чей будешь?
- Сучком прозывают. А я не тужу. Служу боярину Волку. На крепости воюю. Я ж, князь, ратному делу с юнака приучен. Хошь за пятнадцать, хоть за двадцать саженей в кольцо попаду. Я их, греков, уж много побил.
Святослав почувствовал теплый прилив в теле и снова сказал:
- Повтори.
Боровичок прислушался, что-то его насторожило, какое-то шуршание за дверью, быстро и ловко разлил, а бочонок успел спрятать, когда в дверях появилась Марфа. Она почувствовала запах вина и, увидев полные бокалы, резко произнесла:
- Это зачем же я тебя, Сучок, оставила? Князя поить зельем? А ну пошел вон. Я лечу, а ты себя, князь, губишь.
Сучок ловко схватил бокал, опрокинул и тут же исчез. Марфа присела на стульчик, помолчала, а потом молвила:
- Не пойму, не разберусь, никак, князь, что случилось? Ходила за травами. Пришла, а Манфред нет. Подумала, бедняжка к тебе подалась. Вижу, и здесь нет. Исчезла, что ли? А ведь голову поднять не могла.
Там, где сидела Марфа, снова появилось пятно, оно медленно превращалась в фигуру, и Святослав стал узнавать ее.
- Марфа, покинь меня, я тебя призову.
Он откинулся на подушку. Марфа пожала мощными плечами и, наклонившись перед притолокой, вышла.
- Тиу, я почувствовал, что ты здесь. Куда делась Манфред?
Тиу-Тау приблизился к кровати, он был не так высок, как
показалось Святославу при первой встрече.
- Манфред тяжело ранена в шею. Может умереть. Здесь ей не помогут. Я унес ее в Индию.
- А почему боги украли у меня победу?
- Они не украли, - ответил Тиу-Тау, - они просто не дали тебе победить. Они поступили так оттого, что ты нарушил законы Прави. И оскорбил Перуна в день его торжества.
- Так ведь он сотворил беду с моим войском. Откуда буря, откуда этот песок, который разил мое войско, как стрелы, если нигде здесь нет пустыни? А уж потом я кричал не помню что, умолял, молился ему.
- Ты главный волхв в войске и за все отвечаешь перед богами. Кто тебе позволил в день торжества Перуна приносить ему кровавую жертву? А говорят, и младенца? При чем здесь, в этой войне, младенцы? Правь тебе это не простила. И получил то, чего заслужил!
- Я не виноват, Тиу! Это мог быть только Видибож.
- А теперь послушай меня, - сказал Тиу-Тау, - мой срок пребывания в этом пространстве заканчивается. Я или растворюсь, или уйду в другие миры. Тебя ждет очень тяжелая жизнь, как я догадываюсь, предчувствуя будущее. Что ты желаешь?
- Спаси Манфред!
- Обещаю.
- Что мне делать дальше?
- Умнее и дальновиднее человека, чем бывший твой учитель, я не встречал. У тебя ведь есть его записи. В них ты найдешь ответ. А теперь прощевай. Может, уже никогда не увидимся.
И он исчез, и как будто его никогда не было.
Что это было? Беспамятство, которое обернулось в видение? Или сон? Святослав почувствовал на лице тряпки, которые сдернул, и увидел Марфу.
- Что ты тут делаешь? - спросил он.
- Вот прибираю. Вино разлито, бумаги какие-то на столе, нож воткнутый на столе. Тебе, князь, пить еще рано, побереги себя. Манфред всюду разыскивают, найти не могут.
Князь приподнялся, глянул на стол, увидел разбросанные рукописи Асмуда и нож, воткнутый на фразах: «Если в тебе не звучит голос стада, если ты не слышишь его или просто пренебрегаешь, ты останешься один, или оно растопчет тебя».
«Когда возникает дилемма, или - или, надо решать какая из них принесет большую пользу людям, а значит, и тебе».
- Я вставал? - спросил Святослав.
- Когда я вошла, князь, ты лежал с закрытыми глазами. Я испугалась, думая, что тебе стало плохо, потому накрыла лицо твое утиральником с отваром.
- Пойди скажи, чтобы Манфред больше не искали, она уже очень далеко отсюда. И пусть позовут ларников. Всех!
Вскоре явились ларники во главе с Гурием, раскланялись, вопросительно глянули на князя.
- Будем писать грамоту, - сказал князь, призадумавшись, потом спросил:
- Гурий, ты знаешь Тиу-Тау?
- А как же, князь! Я ж из поморов. От самой Ладоги с тобой иду. Тиу - белый ангел, как кличут его у нас. Богов посланец, доброход, хозяин земли Полуденной. Его почитают люди охотные, рыболовные, и морские разбойники.
- Так вот, нынче он сказал мне, что боги осерчали, отвернулись от нас. Не приняли наши жертвы. Потому мы и не победили греков. Но они тоже не победили нас. Что будем делать?